ВСУ: войско сумасшедших уголовников

Осенью прошлого года главный психиатр ВСУ полковник Олег Друзь, выступая на круглом столе в Верховной Раде, озвучил пугающие данные. Согласно сведениям, которыми располагало его ведомство, 93 процентов участников «АТО» опасны для окружающих и страдают последствиями посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) в тяжелой форме. При этом 98 процента из них отрицают наличие у себя таких проблем и категорически отказываются от лечения и реабилитационных программ. Друзь предупреждал, что эта ситуация грозит национальной катастрофой, если не будут предприняты экстренные и радикальные меры.

Меры были приняты: по распоряжению военного министра Степана Полторака против психиатра-«алармиста» было возбуждено уголовное дело (якобы за торговлю его подчиненными «белыми билетами»), а сам он был снят с должности и уволен из армии.

Надо сказать, что озвученные им цифры – запредельные. Ведь даже для участников Второй мировой войны число страдающих тяжелыми последствиями ПТСР не превышало тридцати процентов.

Однажды у меня появилась возможность побеседовать на эту тему с психологом, доцентом психологического факультета МГУ. По его мнению, такие невероятные цифры связаны с тем, что большая часть украинских боевиков приходят в ВСУ и карбаты с уже имеющимся тяжелым «анамнезом» — с большими морально-нравственными, криминальными, психологическими и даже психиатрическими проблемами, которые участие в «АТО» еще более актуализировали.

То есть в «АТО» пришли люди, многие из которых уже имели личностные деформации и отклонения, полученные «на зоне», в уличных бандах, в неблагополучных семьях. И участие в карательной операции эти повреждения закрепило и усилило.

В самом деле, при наборе в украинские формирования серьезных фильтров не было: набирали и откровенных психов, и даже уголовников. При этом люди хоть немного состоятельные и состоявшиеся без труда находили возможность уклониться от «выполнения патриотического долга». Небольшая группа революционных романтиков погоды не делала. Они или деградировали, слившись с общей массой, или, разочаровавшись, поспешили проститься с ВСУ, как это сделал, например, известный ныне журналист Александр Мединский.

Примечательно, что на днях главный военный прокурор Украины Матиос обнародовал цифры, которые являются косвенным подтверждением мнения доцента МГУ.

Выступая на брифинге в Киеве, он объявил, что с апреля 2014 года (то есть с того момента, когда в армейские ряды начал вливаться специфический «контингент»), резко вырос и до сих пор остается стабильно высоким уровень преступности в рядах ВСУ. За последние четыре года было открыто 27,2 тысячи уголовных дел, по которым проходят порядка 43 тысяч украинских военных.

«Это четвертая часть армии», — подчеркнул прокурор.

Он добавил, что только за неполные пять месяцев 2018 года украинские военнослужащие совершили 5,179 тысячи преступлений. А за четыре месяца 2017 года зарегистрировано 7,5 тысячи преступлений. Матиос также отметил, что в 2017 году 97 уголовных дел было оформлено по статье «Госизмена».

К сказанному можно присовокупить, что по многим преступлениям, особенно совершенным в отношении мирного населения Донбасса, уголовные дела не возбуждаются, или лица избегают ответственности.

Так, например, командир боевой машины Марьян Рак, переехавший в Константиновке восьмилетнюю девочку (весь экипаж был пьян), не только не понес ответственности, но и был награжден лично Порошенко.

Более того, есть все основания утверждать, что киевская власть не только закрывает глаза на криминальное поведение своих военнослужащих, но и фактически направляет его. Это не только пропагандистские «трехминутки ненависти» украинских СМИ против «бытовых сепаратистов», призывающие к жестким мерам к «нелояльному» населению Донбасса, но и фактический призыв к грабежам населения.

В частности, Павел Жебривский, глава администрации на захваченных киевскими формированиями территориях ДНР, как-то анонсировал свой план экономического преобразования земель народных республик после того, как они окажутся под контролем Киева.

План «донецкого гауляйтера» строится на том, что земля и имущество жителей Донбасса будет «разрешена» украинским завоевателям. Жебривский полагает, что в край придет процветание после его превращения его в «самый украинский регион».

Достичь этого он намерен, организовав переселение на Донбасс жителей более «свидомых», западных регионов. «Это не просто люди, это основа украинского Донбасса. Формула успеха Донетчины – 150 тыс. куркулей. Вот 150 тысяч будет в Донбассе – и более украинской области на Украине, чем Донетчина, не будет».

О том, что украинские каратели идут убивать на Донбасс в том числе и в надежде поправить свое материальное благополучие и «расширить свое жизненное пространство», и им обещают изрядные участки земли, свидетельствуют конкретные факты.

Так, известный военкор Юрий Котенок рассказал, что во время жестоких боев под Амвросиевкой раненых и убитых карателей ополченцы свозили в районную больницу. Санитар, взявший трубку звонившего телефона тяжело раненого боевика, услышал в ней следующее: «Синок, як будуть давати землю, бери ділянка біля річки» («Сынок, как будут раздавать землю, бери участок около речки»). Мама умирающего карателя очень переживала, что при разделе донецкой земли его объегорят, или он сам возьмет негодный участок.

Стоит ли удивляться, что каратели, которым и так обещана земля Донбасса, рассматривают и имущество его жителей как свою собственность.