Год войны

Фото: Вадим Гришанкин/ТАСС

30 сентября 2015 года российская авиация нанесла первые удары по целям в Сирии и с тех пор совершила около 15 тысяч боевых вылетов (за первые пять месяцев – девять тысяч), действуя очень ограниченными силами по сравнению с проамериканской коалицией.

Подключение к операции стратегической авиации и ВМФ носило характер эпизодический, во многом ситуативный и демонстративный. Тем не менее российская группировка продемонстрировала удивительную эффективность, в основном за счет частоты боевых вылетов. 40 самолетов со сменными экипажами совершали до 75 вылетов в день, в то время как американцы и их союзники – только 20 вылетов на 180 машин, причем большинство натовских вылетов совершались вхолостую: самолеты возвращались на базы, не израсходовав боезапас. Кроме того, на высоте оказались подготовка и личная самоотверженность экипажей и аэродромной команды. Организация операции такого размаха за пределами РФ, в незнакомой и очень сложной местности, с опорой на один-единственный аэродром оказалась на удивление хорошей и слаженной. Особенно учитывая тот факт, что для российских ВКС (да и в принципе армии и флота) это вообще первая такая операция в истории. Кроме того, ВКС и ВМФ успешно опробовали новые виды техники, вооружений и средств, а некоторые из них (крылатые ракеты, например) – также впервые в истории.

Это по всем параметрам беспрецедентная операция, все детали и последствия которой могут быть оценены только по прошествии времени, да и сама война в Сирии еще далека от завершения. Промежуточные ее результаты оцениваются сейчас в привязке к годовщине, а это всего лишь абстрактная календарная дата, удобная как точка отсчета, но никак не привязанная к реальным планам и событиям на земле. Изначальные же заявления о том, что операция продлится несколько месяцев, «а там посмотрим», тоже носили несколько абстрактный характер.

В сирийском случае напрямую сравнивать задачи и реальный результат операции в принципе технически невозможно. Перед началом операции чисто военные ее цели были сформулированы абстрактно и политизированно. «Разгромить ИГИЛ*» – не целеуказание для бомбардировщика, это политическая фиксация общего направления действий, причем совместного с другими участниками международных коалиций, которые на словах преследовали эту же со всех лап удирающую цель. Конкретные же военные операции были привязаны к планам и возможностям сирийской правительственной армии и текущему положению дел на фронтах.

В конце концов, непосредственное командование на земле осуществляется именно в Дамаске, а российская операция призвана только «содействовать» и «поддерживать». Но изначально было понятно, что без контроля над землей любая исключительно воздушно-штурмовая операция бессмысленна. На этом и погорели до этого все усилия США и НАТО, полагавшихся на свою пресловутую «технологичность» ведения боевых действий против более слабого противника. Кроме того, со временем военные действия все больше наполнялись политическим контекстом, что также видоизменяло общий характер целей – подчас прямо по ходу проведения чисто военной операции, как это происходит сейчас, например, в Алеппо.

Кроме того, некоторые задачи, выполненные на отлично и в полном объеме, не заявлялись предварительно, а другие появлялись по ходу дела.

Сирийская правительственная армия к моменту начала российской операции находилась в крайне тяжелом положении и состоянии. По крайней мере на трех ключевых направлениях вопрос стоял о физическом выживании страны. Во-первых, это ситуация в провинции Латакия, в которой боевики готовились к наступлению с гор на прибрежную равнину с захватом городов Латакия и Тартус, что лишило бы сирийское правительство главного сельскохозяйственного района и выхода к Средиземному морю. Во-вторых, район Алеппо был отрезан от снабжения, а его оборона представляла собой сопротивление обескровленных и окруженных разрозненных частей правительственной армии и местной самообороны.

Потеря крупнейшего города страны могла перевернуть всю политическую обстановку в Сирии и вокруг нее. И, в-третьих, в районе Пальмиры концентрировались крупные силы ИГИЛ, готовые к броску в сторону Дамаска на соединение с восточными кварталами города, которые уже длительное время контролировали террористы. Реализация каждой из этих угроз по отдельности могла бы привести к краху правительственной линии обороны, хаосу и гибели сирийского государства.

И все эти угрозы успешно устранены исключительно при поддержке российских ВКС, а на более позднем этапе – и частей сухопутных войск и морской пехоты.

В ходе ожесточенных боев в горной зоне провинции Латакия активно использовался весь потенциал российской штурмовой авиации, который позволил взломать оборону джихадистов, опиравшуюся на укрепленные пункты в скалах и горных поселках. Началось продвижение правительственных войск в сторону Идлиба и турецкой границы, что привело к тяжелым потерям противника и оставлению им хорошо укрепленной горной зоны. Пальмира быстрым ударом была полностью освобождена от джихадистов, что стало первым существенным успехом Дамаска за много лет гражданской войны. Это сыграло огромную роль в укреплении боевого духа армии, ее престижа и получении ею нового опыта, не говоря уже об усилении позиций гражданской власти. А успех в эпической битве за Алеппо и вовсе был бы невозможен без беспрецедентной активности российской авиации, совершавшей уникальное количество вылетов на цели непосредственно на линии фронта.

Помимо непосредственной поддержки правительственных сил, российские ВКС наносили удары по коммуникациям и системам снабжения. В результате вся тыловая система джихадистов за пять месяцев была уничтожена, прекратилась незаконная торговля нефтью, приносившая им основной финансовый доход, разрушены системы подготовки боевиков и формирования новых частей. Это сказалось и на тактике джихадистов, которые массово перешли на использование террористических методов, «джихад-мобилей» со смертниками и кустарных вооружений, например самодельных минометов, стреляющих газовыми баллонами (сейчас их заменяют американские 81-мм минометы). Регулярное пополнение передовых частей противника сократилось до минимума, и им пришлось отказаться от планов масштабных наступательных операций, сосредоточившись на точечных ударах. В ряде случаев ИГИЛ потребовалось даже перебрасывать в Сирию части из Ирака. Стратегическая инициатива целиком перешла к правительственной армии.

Все это снизило давление на считавшиеся второстепенными участки фронта, в частности в провинциях Хама, Хомс и Дераа. На этом этапе в сирийском генеральном штабе неверно оценили обстановку и соотношение сил и предприняли ряд неудачных наступлений именно в этих зонах. Российские ВКС были вынуждены поддержать эти атаки, что отвлекло потенциал группировки от более важных участков фронта. В провинциях Хама и Хомс на протяженных участках фронта на открытой местности начались затяжные бои с переменным успехом, что неожиданно затянуло операцию и дало почву для пессимистичных оценок возможностей правительственной армии.

Сирийский генштаб длительное время колебался, выбирая направление главного удара, несколько раз скоропалительно начиная наступления на бесперспективных участках. Так, заметной ошибкой была попытка наступления в голой пустыне от Пальмиры через Иттрию в сторону Ракки, исключительно политически мотивированная, но не сопровожденная соответствующими ресурсами. В результате контрнаступления ИГИЛ атака правительственных войск была остановлена, да так, что заново нависла угроза над недавно освобожденной Пальмирой. Спасли ситуацию экстремальные действия российской авиации, которая практически в одиночку (правительственные войска беспорядочно отступали) уничтожила наступавшие в пустыне части ИГИЛ. Подобные ситуации неоднократно возникали во время боев за Алеппо и вокруг него.

Под той же Пальмирой российские ВКС провели уникальную операцию по освобождению города Эль-Карьятейн – одного из ключевых населенных пунктов на редких в пустыне автомобильных трассах. Части ИГИЛ примерно 30 раз пытались перебросить в Эль-Карьятейн подкрепления из Ракки, но каждый раз они уничтожались российскими самолетами еще на подходе к городу. В результате Эль-Карьятейн был занят правительственными войсками. Ни один солдат сирийской армии при захвате этого стратегически важного города в итоге не пострадал, что в местных условиях, когда каждый солдат наперечет, фантастический успех.

Кстати, по результатам неудачных действий правительственных сил восточнее Пальмиры пришлось создать второй аэродром в окрестностях города, на который перебазировались российские вертолеты, и расположить там подразделения российских Сил специальных операций (ССО) и морской пехоты. Части 810-й отдельной бригады морской пехоты (ОбрМП) Черноморского флота и 7-й десантно-штурмовой (горной) дивизии ВДВ совместно с инженерными частями обеспечивают охрану баз Хмеймим и Тартус. Части спецназа и военной полиции обеспечивают безопасность сообщения по нескольким трассам, в первую очередь Дамаск – Пальмира. Ранее части спецназа участвовали в нескольких операциях в провинции Хомс, а сейчас морская пехота в период последнего перемирия была введена на дорогу Кастелло у Алеппо, сменив там (по соглашению с американской стороной) сирийские правительственные части для обеспечения режима прекращения огня по гуманитарным соображениям.

На юге Сирии, в провинции Дераа, российские ВКС в тяжелых погодных условиях обеспечили штурм правительственными войсками хорошо укрепленного стратегически важного города Шейх-Мискин. А штурм развивался исключительно тяжело. Джихадисты несколько раз переходили в контрнаступления, а российские ВКС суммарно провели более ста вылетов, обеспечив освобождение Шейх-Мискина и в конце концов – контроль над ключевыми трассами на юге страны.

Одним из психологических эффектов действий российской группировки стало почти полное прекращение со стороны ИГИЛ и других людоедских группировок акций запугивания: массовых и варварских казней пленных, представителей религиозных и этнических меньшинств и просто несогласных с джихадистским режимом. Несколько операций воздушного возмездия успокоили ИГИЛ, и подобные эпизоды стали уникальными, уделом совсем уж диких группировок типа «Харакат аз-Зинки» – бывших «умеренных», вскормленных американской помощью чудовищ.

Совершенно неожиданной для многих наблюдателей оказалась способность российских Вооруженных сил организовать политическое и информационное обеспечение операции. Центры по примирению – уникальные структуры, обеспечивающие контакты и с сирийскими военными, и с гражданскими властями, в том числе и в довольно деликатных сферах. Вдруг выяснилось, что российские Вооруженные силы располагают достаточным количеством специалистов со знанием арабского языка (сирийского диалекта) и специфическими навыками, позволяющими проводить переговоры с мухтарами селений и даже с лидерами отдельных вооруженных группировок оппозиции при установлении режима прекращения огня. Вне всякой критики и работа информационного центра в Москве, демонстрирующего не только беспрецедентную открытость, но и грамотную оперативность и жесткость в условиях информационной войны без правил. То же касается и координационных центров, которые были на пустом месте организованы для связи со штабами США и НАТО в Иордании и Ираке.

Операция в Сирии послужила и полигоном для обкатки новых видов вооружений. Особо примечательными стали пуски по целям в Сирии крылатых ракет морского и подводного базирования (система «Калибр»), которые произвели фурор планетарного масштаба. Но вместе с тем в ходе этих пусков были выявлены и слабые стороны этих ракет. Они оказались на порядок более надежными, чем американские «Томагавки», но, по оценкам экспертов, еще предстоит отладить сами принципы их боевого применения, отталкиваясь от размера полезной нагрузки, не всегда совместимого с параметрами цели.

В то же время новые корабли и подводные лодки ВМФ, как и их экипажи, участвовавшие в операции, зарекомендовали себя превосходно. В целом информационный и стратегический эффект от демонстрации и проверки новых видов вооружения оказался намного сильнее ожидавшегося.

Отдельной благодарности заслуживает и российский ВПК. Мало какие современные авиационные системы выдержали бы такую техническую нагрузку в особо сложных климатических условиях. Так называемый период оборачиваемости каждого самолета превысил в разы прежние достижения, принадлежавшие израильтянам, а отказы техники при этом стремились к нулю.

Принципиальные проблемы возникали даже не столько при координации действий российской группировки и сирийских войск, сколько при оценке эффективности российских ВКС. Правительственные войска сперва полагались на российскую авиацию как на некую волшебную палочку, которой можно взмахнуть в любой ситуации и в любой момент. Координация «армия – авиация» присутствовала в несколько извращенном виде, но по мере развития операции рос и опыт правительственных войск. По прошествии года это уже совсем другая армия, способная к планированию и проведению скоординированных операций.

Уровень подготовки сирийских офицеров, конечно, всегда оставлял желать лучшего, но нынешняя армия сформирована по совсем иным принципам, нежели во времена войн с Израилем, она ведет жестокую гражданскую войну на выживание, и сами сирийские военнослужащие кровно заинтересованы в овладении новой техникой и тактикой. Российские военные и технические советники смогли в кратчайшие сроки подготовить достаточное количество танковых экипажей, которые овладели современными видами бронетехники. Это же касается и новых для региона видов РЗСО. Сложнее дело с летчиками, но сирийские экипажи в тренировочном режиме уже несколько раз участвовали в совместных с российскими ВКС операциях, что уже большой прогресс для летчиков, которые ранее были знакомы только с уже морально устаревшими системами.

В последнее время изменился в лучшую сторону и характер взаимоотношений между российским командованием и сирийским. Как это ни парадоксально, но на начальных этапах операций куда более понятливыми и обучаемыми оказывались иранские добровольческие части и «Хезболла», а сирийский генштаб долго продолжал жить своей отдельной жизнью, что и привело к затягиванию операции и нескольким стратегическим ошибкам.

Есть множество чисто технических проблем, которые выявила операция. Они слишком детальны и технологичны, чтобы подробно их разбирать, и президент Путин уже несколько раз их озвучивал, а соответствующим НИИ поставлены задачи по доработке и некоторых видов вооружений и систем координации. Но никаких системных сбоев не выявлено, а потери (20 погибших, один Су-24, сбитый турками, и четыре вертолета) объяснимы, как бы тяжело это ни звучало.

Пока сложно охарактеризовать работу ПВО и радиоэлектронных систем, но эти данные более сложны для публичного анализа. Да и внятных угроз в этом направлении пока зафиксировано не было. Неочевидны и результаты работы стратегической разведки, если не считать трудно проверяемых заявлений, что еще на первом этапе операции были уничтожены около 2000 боевиков – выходцев из России, в том числе не только усилиями ВКС, но и инфильтрованными в ИГИЛ и другие группировки агентами. По косвенным данным, это близко к истине, а значит, была устранена и угроза распространения джихадизма на территорию России. А это была одна из главных явных и заявленных целей всей операции.

В целом вся система Вооруженных сил России – от ВКС и спутников до разведки и специалистов по информации – продемонстрировала очень высокую степень готовности, что стало откровением не только для наших западных партнеров, но и для многих специалистов в самой России. Другое дело, что, пока война в Сирии не завершена, нельзя подводить и окончательные итоги операции.

Но одним из неочевидных предварительных результатов следует назвать то, что операция в Сирии осталась ограниченной по своим средствам и силам. Не было допущено втягивание в гражданскую войну больших сил Российской армии, а использование сухопутных частей и морской пехоты пока что оправданно и дозированно. Никакого «нового Афганистана», о котором громким хором вещала либеральная оппозиция, не случилось и уже не случится, учитывая складывающуюся на фронтах обстановку. И возможно, что если бы осенью – зимой 2015/2016 годов сирийский генштаб не погряз бы в бессмысленных боях на второстепенных участках фронта, то по истечении года российской операции ситуация была бы еще более благоприятной.

Политический контекст сильно смазывает чисто военные результаты, что и мешает отделить их от общей обстановки в Сирии. Но за год боев джихадистам и примкнувшим к ним группировкам нанесено решительное поражение, которое было невозможно без участия российских сил. Нынешняя ситуация, конечно, все еще опасна и сложна, но это совсем не лето 2016 года, когда все висело на волоске. И политическое противостояние с участием мировых держав – как раз результат той работы, которую проделала российская армия.

Политика действительно тормозит чисто военное развитие событий, но наши западные партнеры тоже должны понимать, что может быть и строго наоборот: военная победа правительственных сил, например в Алеппо, лишит джихадистов и оппозицию даже призрачных шансов на военную победу, а значит, придется и политически договариваться. Но уже при совсем других вводных данных. А потому новые итоги военной операции российской группировки в Сирии придется подводить заново через неопределенное время, а не под календарную дату. Хотелось бы, чтобы все-таки быстрее.

Евгений Крутиков

* Организация, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности"

боевая авиация,Россия и США, армия России,Сирия, исламские террористы,Башар Асад, ВКС, борьба с терроризмом

Наша команда обращается к нашим читателям с просьбой оказать возможную финансовую помощь нашему проекту.

Прямое пополнение:

На карту Сбербанка:  5479 2752 0001 4487

На Яндекс-деньги: кошелек 410012273300268