Когда убивают героев, я молчу

фото из личного архива автора

Я вспоминаю весну четырнадцатого года. Помните, чему мы тогда радовались? Вовсе не присоединению Крыма. Ну, присоединили – так что ж мне с этого, коль я не крымчанин?

Радовались совсем другому. Тому, что у нас есть, оказывается, нация. Есть государство. Есть армия. Есть мужчины.

Есть что-то такое, о чем за 25 лет насаждения потребительских ценностей было неприлично подумать: гордость, национальный дух, готовность встать «за други своя». Мы обрадовались известию о том, что мы живы.

Кто-то назвал ту весну «Русской весной».

И впервые за много лет слово «русские» прозвучало без вызова, без надрыва. Русские – это не те, кого «обижают», и не те, кто против «российских». Это просто русские – вот все мы, которые всегда были и снова будут теперь. Будут всегда. Так казалось…

Я вспоминаю, насколько чище стал тогда воздух в «информационном пространстве».

Вмиг пропал интерес к похождениям светских тусовщиц и скандальным выходкам «современных художников», – весь тот шлак, которым забиты головы «пользователей интернета», слинял в один день. Был смыт Русской весной. Казалось, что и не вернётся. Раз помывшись, не захочешь снова стать грязным…

Но вот у нас опять «запрет гомеопатии» сражается с «русофобскими высказываниями Райкина». Липкая нечистая скука.

Убивают людей, которые должны бы считаться национальными героями, смерть которых должна становиться причиной национального траура, но это личное дело каждого – горевать или нет.

И мы (усредненные, среднестатистические мы) горюем – но как? Через запятую с гомеопатией… А то и не горюем – живем своей маленькой частной жизнью. Радуемся отпуску, интересному фильму, «постим котиков».

Что-то подобное было в истории Франции.

Германская армия вторглась на территорию страны, и вроде даже кто-то с нею слегка воевал на линии Мажино, но в Париже журчал аккордеон, искрились огнями террасы кафе и шли показы мод. Люди жили маленькой частной жизнью – такой ласковой, такой уютной. Такой «общечеловеческой».

Разве я не люблю аккордеон? Разве не хотел бы иметь возможность сидеть на террасе кафе? Тогда отчего же мне это так противно? До тошноты.

И стыдно осознавать, что сам я сегодня такой же… «странный россиянин».

Говорят, человек – существо адаптирующееся. Легко привыкает к изменяющейся среде. Вот, например, к вони легко принюхивается. Короче, привыкает к плохому.

Но ведь должен привыкать и к хорошему? Почему же мы не привыкли?

Может, нам не дали этого сделать. То ли враги – по принципу «вот хрен тебе, а не духовный ренессанс», то ли свои кровные власть имущие – по принципу «лишь бы не было войны», «худой мир лучше доброй ссоры».

Я не из тех, кто возмущается «пассивностью российских властей».

Ведь их активность обязала бы и меня ко многому, чего я не готов сделать. Кто готов защитить Донбасс, тот встает и идет, а у меня дети, жена, детский журнал. Я старый, толстый и, наверное, трусливый.

Поэтому, когда убивают героев, я молчу. Но не потому, что меня это не касается. Иногда можно молчать и от боли – просто чтобы не пищать тоненьким голосом.

Лев Пирогов

Наша команда обращается к нашим читателям с просьбой оказать возможную финансовую помощь нашему проекту.

Прямое пополнение:

На Яндекс-деньги: кошелек 410012273300268