Донбасс: за чужими блокпостами

Три года назад 11 мая в Мариуполе прошел референдум о статусе Донецкой народной республики. Через месяц город захватили силовики. Во время контрнаступления ополченцы имели шанс вернуть главный морской порт Донбасса, но были остановлены Минскими соглашениями. Чем сегодня живет Донбасс, находящийся в зоне так называемой АТО?

Полумиллионный Мариуполь киевские власти называют основным очагом сепаратизма в регионе. По словам экс-депутата Верховной Рады Владимира Олейника, все годы войны этот город, открывающий непризнанным республикам выход к морю, имел ключевое значение. Украина старалась всеми силами его удержать, и небезуспешно. Население Мариуполя не проявило пассионарности Донецка и Луганска. Но сейчас из-за блокады, устроенной националистами, симпатии к мятежному Донбассу здесь вновь стремительно растут.

Чтобы доехать сюда из Запорожья или Днепропетровска, нужно миновать ряд блокпостов, где сильный пол всех возрастов пробивают по компьютерным базам. На дороге останавливают машины и рейсовые автобусы, хмурые вояки командуют: «Всем мужчинам с паспортами на выход!»

Мрачно, уныло, холодно

В Мариуполе на вокзале много военных. Каждый третий в камуфляже. Приехавшим на поезде обойти здание невозможно — с обеих сторон металлические сетки, за ними вооруженные группы. Проход только один: у дверей автоматчики, бойцы печально знаменитого батальона «Азов». Горожане их ненавидят. 

Поражают безлюдные улицы. На некоторых туристических, как Георгиевская (тут несколько больших музеев), вообще за целый день можно не встретить ни души. Машин на дорогах тоже мало, и что интересно — ни одного полицейского. Также я не видел в городе националистов, хотя несколько раз проходил мимо штаба «Правого сектора», открытого в феврале прошлого года Дмитрием Ярошем. Приезд последнего вызвал у мариупольцев раздражение. На встречу пришло не более сотни человек, да и те обрушились с жалобами на киевские власти. Сейчас немногочисленные «правосеки» тихо сидят в штабе на проспекте Мира и носа не кажут.    

В центре у ЦУМа, впрочем, вполне оживленно, в основном народ угрюмый, неразговорчивый. Зато в самом универмаге покупателей — по двое на этаж. На соседней улице — громадное, в полквартала, четырехэтажное здание. Пыльные окна, закупоренные двери, и ни малейших признаков жизни. Это конфетная фабрика «Рошен», одна из крупнейших в империи Петра Порошенко. Через дорогу центральный рынок — здесь легко встретить бывших работников предприятия, торгующих сладостями уже в частном порядке. 

— Я туда устроилась еще девчонкой, — кивает на здание продавщица Неля Яковенко. — Тогда она называлась Мариупольской кондитерской. Конфеты были лучшие на Украине, шли на экспорт. Но в 1997 году фабрика вошла в корпорацию Порошенко, и продукция испортилась, — морщится женщина. — Шоколад превратился в пластилин, а карамель стала отдавать лекарствами. В 2014-м, когда в Мариуполе начались известные события, Порошенко, испугавшись, что город уйдет в ДНР, перевез оборудование в Винницу. И с тех пор помещение пустует.

К унылой обстановке на улице добавился промозглый холод в гостинице. В апреле тепла в батареях уже не было, хотя еще случались циклоны со снегом. «Город и зимой-то отапливают не в полной мере», — грустно вздыхает администратор. А что такое горячая вода в кранах, тут давно не помнят. Отключить тепловодоснабжение до следующего отопительного сезона постановила местная власть.

— У Мариуполя перед теплосетью 32 миллиона долларов долга, — пояснила официальный представитель горсовета Ольга Игнатова. — Так что решение вынужденное. Причина финансовая.

В атмосфере взаимной ненависти 

В Мариуполе говорят на русском языке. Украинский услышишь лишь по ТВ. Причем закадровый текст звучит на мове, но живая речь героев сюжетов продолжается на русском. То, что украинский язык здесь считается чужим, никто не скрывает. Упрямые попытки Киева украинизировать Мариуполь горожане воспринимают болезненно и обсуждают не только на кухнях. В мой приезд депутат горсовета Андрей Федай сделал очередное заявление по поводу унижения русскоязычных земляков. 

— Мы не можем спокойно реагировать на высказывания спикера Верховной рады и министра культуры, которые оскорбляют наших сограждан по языку и месту рождения, называя жителей юго-востока людьми без генетики, — отметил парламентарий на сессии горсовета. — Мы заявляем протест против прессинга по этническому, языковому, религиозному, культурному признакам.

После этого Федай обрушился на Украинский институт национальной памяти, инициировавший отмену празднования 8 марта, 1 и 9 мая. Для мариупольцев эти дни особые. 8 марта 2014 года весь город вышел на митинг, 1 мая состоялась стихийная демонстрация, а 9-го начались трагические события, о которых сегодня свидетельствует пустое здание горсовета на проспекте Мира. С парадной стороны оно закрыто громадным плакатом, где написано «Мариуполь — это Украина», а с противоположной зияет выбитыми окнами и закопченным фасадом — следы от штурма. 

— В тот день демонстрация была мирной, как и 1 мая, — вспоминает очевидец, механик ремонтно-механического завода Анатолий Дьяченко. — Ни людей в масках, ни архаровцев с «коктейлями Молотова». Мы прошли драмтеатр, проспект Ленина, и вдруг перед УВД нас начала расстреливать нацгвардия... — мой собеседник нахмурился и заиграл скулами. — Тогдашний начальник милиции Андрощук приказал остановить демонстрантов, но милиционеры не подчинились. Он выстрелил в одного из сотрудников, а потом от страха забаррикадировался в своем кабинете и вызвал нацгвардию, стоявшую в 30 километрах от города. Нацисты приехали на четырех БМП, принялись стрелять и травить газами милиционеров в УВД. Когда показались демонстранты, они начали палить и в толпу. А затем трусливо бежали, бросив одну БМП. Так что Андрощуку их помощь ничего хорошего не принесла.

Начальник милиции, по словам Дьяченко, в этот же день был схвачен демонстрантами, избит, и дальнейшая его судьба неизвестна. А обстрелянное здание УВД снесли. От пуль нацистов, по официальным данным, погибли девять человек (по неофициальным — 40) и 42 получили ранения. 

Через месяц, 13 июня, батальон «Азов» захватил город, несмотря на то, что уже 11 мая жители проголосовали за независимость. В сентябре была надежда, что ополченцы ДНР освободят Мариуполь, но Минские соглашения остановили их наступление в 23 километрах. Горожане сжали зубы и затаились, поскольку начались облавы.

— Западенцы так нас ненавидят, что однажды забили двух мальчишек за простой вопрос: «Что вы делаете в нашем городе?» — делится Дьяченко.

Инцидент потряс Мариуполь. Три пацана проходили мимо школы, в которой поселился батальон «Азов». Бойцы, возмущенные «дерзостью» малолеток, затащили их к себе и принялись избивать. 

— Лишь одного удалось вызволить живым, — со вздохом продолжает мой собеседник. — Когда родители пришли за двумя другими в морг, то не узнали своих детей — настолько они были изуродованы.

Ненависть необандеровцев к жителям Донбасса, по мнению Дьяченко, родилась не вчера. После Великой Отечественной их дедов переселяли с запада сюда, чтобы жили среди русских. Сегодня затаенная в поколениях злоба вылилась наружу.  

Я побывал на месте, где дислоцируется «Азов». Здание обнесено металлической сеткой, во дворе стоят БМП, по территории ходят бойцы с автоматами. Такое ощущение, что они в осаде. Так же выглядит и цитадель Службы безопасности Украины на улице Энгельса.

Смерть полковника СБУ Александра Хараберюша (он был взорван в собственной машине) мариупольцы приняли без скорби. Офицер славился своей жестокостью. За малейшее подозрение в сепаратизме горожан сопровождали в контору и подвергали пыткам. На местных сайтах можно прочесть, что еще в 2016-м подполье заочно приговорило Хараберюша к расстрелу.  

В целом, если не знать о взаимной ненависти населения и нацгвардейцев, Мариуполь может показаться тихим городком с чистыми улочками и относительно благополучной экономикой, узы дружбы которого с остальной Украиной крепнут год от года.

Я присутствовал на презентации львовских живописцев в художественном музее имени Куинджи. 

— Львов — это крайний запад Украины, а Мариуполь — крайний восток, — объяснил мне художник Александр Шпак. — Культурный обмен между нами необходим. У нас много общего. 

Подобные обмены — часть программы по украинизации города, удерживаемого на штыках. Однако тонкости западноукраинской культуры население мало волнуют. Оно смотрит в сторону ДНР.

Когда придут наши

Мариуполь — центр тяжелой промышленности Украины. На металлургических предприятиях тут занято более 40 тысяч человек. При Януковиче сюда спешили на заработки со всей страны.

— Сейчас с целью разбогатеть никто не приезжает, — откровенничает рабочий металлургического комбината имени Ильича Петр Свешников. — Оклады стали позорными. Я тружусь на штамповке. В среднем выходит 5000 гривен (почти 11 000 рублей). Гостили родственники из Тернополя, морщили носы. Говорили, у них за такие деньги никто палец о палец не ударит. Это обидно. Там нет никакой промышленности, а зарплаты почти вдвое выше. Конечно те, кто непосредственно у печей, получают до 10 000 гривен. Но столько же платят и в Донецке. Причем в столице ДНР коммунальные услуги не превышают 800 рублей, а здесь нужно отваливать половину месячного дохода. 

Сравнивать свою жизнь с донецкой — типично для местных жителей. Мариупольцы, единственные на Украине, вышли 7 марта митинговать против блокады ДНР. Рабочие шести предприятий обратились к Порошенко с требованием навести порядок: «Из-за какой-то кучки безумцев, заблокировавших железнодорожное сообщение, наши комбинаты вынуждены сидеть на сухом сырьевом пайке... Нет угля, нет кокса, нет флюсов! В конце концов, остановите это беззаконие!» 

Кокс для мариупольских комбинатов изготовляется на Авдеевском заводе, а уголь для него поставляют из донецких шахт. 

Многотысячный митинг в «рассаднике сепаратизма» вызвал истерику на Украине. «Итогом блокады Донбасса будет потеря Киевом Мариуполя, — запаниковали центральные газеты. — Ситуация в городе уже критическая, народ готов поднять восстание против киевского режима и войти в ДНР». Помянули недобрым словом и прямые эфиры Александра Захарченко, которые транслируются на весь юго-восток и пользуются громадной популярностью по обе стороны разделительной линии. Даже призвали в срочном порядке начать расправу над особенно активными депутатами, поддерживающими сепаратистов, такими, как Андрей Федай. В Мариуполе стараются меньше реагировать на подобные сотрясения воздуха. 

— Дирекция нас собрала и заверила, что Ринат Ахметов, владеющий комбинатом имени Ильича, расшибется в лепешку, но сделает все, чтобы мощности не останавливались. Он привезет уголь из Америки, где у него шахты, — продолжает рассказывать Свешников. — И действительно, уголь вскоре появился, и мы снова заработали на полную.

Газеты опять запестрели заявлениями: Украина нарастила импорт коксующегося угля из США, поставляемого UCC — дочерней компанией «Метинвеста». Также наладила сотрудничество с австралийскими, индонезийскими и канадскими продавцами «черного золота». Только все это ложь. Я побывал в порту. Видел на сортировочной станции составы, а когда спросил у проходившего мимо железнодорожника, какой тут уголь из Штатов, тот рассмеялся. 

— Американские корабли в мариупольском порту? Мужик, ты в своем уме? Посмотри на маркировку вагонов! Весь уголь из России. А добыт он в Донецке. Другой коксующийся уголь для наших комбинатов не подходит. Так что эти заявления о поставках из США — чистая фантазия Киева. У Ахметова действительно есть шахты за океаном. Но уголь оттуда он возит в Италию.

Фарс с американским углем не единственная дезинформация, которой морочат голову мариупольцам. После того как Евросоюз проголосовал за безвизовый режим с Украиной, в городе появились конторы под вывеской «Работа в Польше». Я зашел в одну. Милая девушка сообщила: соседи больше всего нуждаются в сварщиках и готовы платить 15 злотых в час. 

— Но безвизовый режим распространяется лишь на туристов, — проявил я осведомленность.  

— Мы оформляем рабочие визы, — не моргнув, ответила сотрудница, затем поправилась: — Точнее, мы оказываем услуги по сбору пакета документов для оформления. Это стоит 4500 гривен. Бумаги потом направляются в Днепр или Харьков, где решается вопрос о выезде за рубеж.

Только решается отрицательно. Кому, как не мариупольцам, знать, что рабочих виз в Европу жителям регионов, расположенных в зоне так называемой АТО, не дают. В отношении них также не будет действовать и безвизовый туристический режим. 

Перед отъездом из Мариуполя я попытался сфотографировать нацарапанное углем на вокзальной стене воззвание: «Майданутые, убирайтесь из города, а то наши придут, поздно будет». Меня окликнули двое военных и, взяв под козырек, потребовали документы. 

Вопреки ожидаемому, не обратили внимания на то, что у меня нет разрешения СБУ на пребывание. Мы даже поговорили. 

— Если ДНР захочет взять Мариуполь, то особых препятствий нет, — признался один. — Вы думаете, мы защищать будем? Я в батальон записался не для этого. Просто больше негде работать. 

Выяснилось, что контрактнику в АТО платят от 5000 до 7000 гривен. Вдобавок сулят пенсионные льготы. Также в зону АТО для вспомогательных нужд направляют рабочих с предприятий. В добровольно-принудительном порядке, как в колхозы. В их обязанности входит подвозка продовольствия, боеприпасов плюс сбор трупов с поля боя. За это — 2000 гривен, и никаких льгот с прибавками к пенсии. Лишь стаж в трудовую книжку.

Воспитательная мера 

В отличие от Мариуполя в Днепре (так теперь на Украине официально называется Днепропетровск) большинство градообразующих предприятий простаивает. Город хоть и русскоязычный, но народного бунта по причине безработицы, видимо, здесь не боятся, поэтому для оживления горно-добывающей промышленности особо ничего не делается. Более того, предприятия, контролируемые Коломойским, умышленно банкротят, чтобы ослабить влияние олигарха, конфликтующего с режимом Порошенко.   

Днепр по величине и количеству населения — второй после Киева. Регион обладает половиной госзапасов ископаемых, тут сосредоточено 80 процентов железной руды и вся марганцевая. Однако процветающим город не выглядит — полупустые улицы, хмурые лица, очереди к банкоматам, на реке — полузатопленные суда. Словом, редкая баржа доплывет до середины...  

На горно-обогатительных комбинатах, которые функционируют два дня в неделю, зарплата 3000 гривен. Рабочие специальности в Днепре сейчас не востребованы и ценятся невысоко. Нужны менеджеры по продажам. Их доход, согласно рекламным проспектам, — 10 000 гривен. 

На вокзале мое внимание привлекли «нездешним» видом две женщины. Я подошел, разговорились. Как оказалось, обе уроженки города Марганец, мать и дочь. Последняя давно устроилась в Москве и теперь решила забрать 80-летнюю родительницу.

— Раньше у нас проживало 70 тысяч, — охотно рассказала старушка. — А сейчас осталось сорок. Все разъехались, потому что карьеры встали, швейная фабрика закрылась, и работать негде. Молодежь спивается, пенсионеры голодают. Плата за отопление вдвое превышает пенсию. За мою двухкомнатную квартиру я должна отдавать 2600 гривен. У кого газовое отопление, те могут отключить для экономии. А нам с центральным — раскошеливайся волей-неволей. У меня оформлена субсидия на половину суммы. То есть могу вносить 1300 гривен. А пенсия — 1400. Остаток уходит на электричество и воду. Не платить нельзя. Если пропустишь один месяц, на второй придут и все коммуникации отрежут. 

Подобная нетерпимость к неплательщикам лишь на юго-востоке. В Киеве и Тернополе долги в пересчете на душу населения в полтора раза превышают, например, мариупольские. Но тепло и воду там не отключают. Данная «воспитательная мера» придумана специально для русскоязычных областей.

— Чем же вы питаетесь, если всю пенсию тратите на коммуналку? — поинтересовался я. 

— Дети помогают, — скосила глаза на дочь женщина. — Но не у всех они такие, как мои. У кого-то наркоманы, отбирают у родителей последнее. Знаю многих пенсионеров, которые живут без света и отопления, ходят за водой к колонке. А на еду побираются. 

Еще бабушка рассказала, что в Марганце из кранов течет желтая вода. При оформлении пенсионной карты (а это нужно делать каждый год) всем навязывают фильтры криворожского завода, стоимостью 2000 гривен. Поговаривают, очистительная станция специально дает такую воду, чтобы у предприятия расходилась продукция. 

После Днепра я направился в Запорожье. Город напоминает одну сплошную промзону с обшарпанными строениями, убитыми дорогами и громадными дырами в бетонных заборах. Кажется, что цементная пыль не только на тротуарах, но и в магазинах, на рынках, в убогих забегаловках. Люди выглядят настороженными. Некоторые испуганно отшатывались, когда я пытался заговорить. Впрочем, один мужичок на рынке пояснил: 

— Здесь вам не Россия, свободно разговаривать нельзя. — Затем добавил, покосившись по сторонам: — Тут так нас прижали...

В городе повальная безработица, средняя зарплата едва достигает 3000 гривен. К тому же ходят слухи, что на Запорожской АЭС хлопнул шестой блок и повсюду радиация, а руководство скрывает правду... 

Все беды на Украине от националистов — считают запорожцы.  «Ничего. Их час придет!» — доводилось мне слышать на улице. А пока радикалов выслеживают, на их домах рисуют украинские флаги со свастикой, чтобы знать, где искать, когда грянет возмездие. Откуда оно грянет, никто не уточняет. 

В столице украинского казачества очень уважительное отношение к ДНР. Подобно мариупольцам, запорожцы уверены, что присоединятся к республике в тот самый день, когда батальон «Азов» покинет город...

Александр Андрюхин