"Добрый, но не слабый": Что ждут в Донбассе от нового главы ДНР Дениса Пушилина

Спецкор "Комсомольской правды" Дмитрий Стешин увидел своими глазами, как в республике прошли выборы.

«Добрый, но не слабый!»

Это была безумная идея, «отпраздновать» завершение выборов грандиозным салютом в центре Донецка. Потому что после первого взрыва, я слетел с табуретки. Город накрыл «Град», я хорошо знаю, как он звучит в городской застройке – как шифер трескающийся в костре. Но землю не качало и стекла не сыпались. Я выглянул в окно – бульвар был пуст, лишь какой-то человек, бежал, прижавшись к стене дома и задрав голову в небо: будто хотел увидеть «свой» снаряд. Так все делают по-началу, вместо того чтобы лежать, вжавшись в землю. В стеклах высотки напротив я увидел отражение разноцветных всполохов и все понял. Явка превысила порог, Дениса Пушилина выбрали!

Не могли не выбрать, выбор был невелик. Я знал Дениса Владимировича с весны 2014-го. Умный. Хорошо говорит. По мнению людей, которые знакомы с ним ближе: «Добрый, мягкий». И уточняли обязательно: «Добрый, но не слабый! Не путайте!». Возможно, после четырех лет «военного коммунизма с капиталистическим лицом», это важная добродетель. Одно могу сказать точно, именно он, став этой осенью и.о. главы ДНР, еще до выборов, молча и без разговоров, без скандальных дебатов в Народном совете, распорядился не брать коммунальные платежи с семей, где есть погибшие на фронте. Прошлая власть принять такой закон не смогла… Надеюсь, это решение шло от души, а не от политтехнологов. С другой стороны, почему мы все хорошие дела привыкли называть пиаром?

- Может, такой человек и нужен сейчас Донбассу, подчеркнуто-мирный? - говорит мне донецкая поэтесса Анна Ревякина:

- Многим не нравится, что Пушилин не ходит в военной форме, носит костюмы. Ты понимаешь, наша милитаризация, внешняя, она выгодна киевским властям – всегда можно кивать на военщину, на «сепаратистов захвативших мирный Юго-Восток». И еще, как мне кажется, Пушилин принесет нужную нам системность. Управлять даже таким маленьким государством сложно. Да предложи любому занять место Пушилина, думаешь, каждый согласится?

- Что ты ждешь от политики нового главы? Что считаешь важным?

- Я раньше называла Донецк – «город-до», теперь он для меня «город-между», это выматывает. И вообще, я не только поэтесса, я экономист по профессии. У Пушилина есть шанс вернуть в республику предпринимательство. Об этом не говорили вслух раньше, но все знали – предпринимательство у нас просто вымирало в последние годы.

Домашнее горе

Утром в день выборов я спустился в лавку под домом – привык покупать там свежую выпечку. Стоит она в Донецке оглушительно дешево – потрясающий круасан, с кунжутом и безумной начинкой из пюре и сыра – 22 рубля. Артем, хозяин лавки и он же продавец (иначе не вытянуть бизнес), суетился с лотками хлеба.

- Проголосовал?

Артем поставил лоток, чтобы сделать красноречивый, но неприличный жест в сторону линии фронта. Артем пережил вместе с республикой ВСЕ. В 14-м у него «отжали» несколько грузовичков его мелкооптовой фирмы, а в 16-м неожиданно вернули. Один вернули, но и на этом спасибо. Как все порядочные донецкие бизнесмены «посидел на подвале» - «плохо сдавал налоги». Посадили его в теплом сентябре, выпустили в холодном октябре – в тех же шортах и майке. Ассортимент в его магазине причудливый – треть товаров местного производства, треть – украинского, типа «Одэсский сок с сiлью» все остальное – российское. Мед, кетчупы, лимонады...

- Ты не жалеешь, что вот так все получилось?

Артем неожиданного говорит:

- У меня же родители в Славянске.

- Как они там?

- Ко мне в гости съездить, значит, пять часов потом посидеть в СБУ – из-за брата моего, он … в чинах, скажем так. Я бы не смог жить в такой Украине, пришлось бы куда-то уезжать, горе мыкать. А так - дома. Дома и солома едома. В курсе? Брать будешь чего?

- Я хотел к бабушкам съездить в бомбоубежище. Думаю, гостинцев каких взять.

Артем отправляет меня на оптовый рынок к знакомой продавщице, и советует: «молочки им возьми свежей, остальное должно у них быть».

«Своей смертью умру, назло!»

В этом бомбоубежище были журналисты со всего мира. Место фактурное – мертвые кварталы частного сектора Донецка, терриконы, закрытые шахты. Ни одного целого стекла в округе. И ... чистый асфальт. Меня всегда это поражало на Донбассе – чистота в зоне боевых действий. С пакетами на перевес я спускался под землю, в ледяной холод. Когда закупался на рынке, рассудил: «ну, гуманитарные макароны у бабушек-то должны быть!». Сейчас! Лия на электроплитке жарила свеклу на растительном масле – вот и весь обед. Соседи подарили целый мешок, сами под обстрелами, но огород сохранили. А гуманитарщики не приезжали давным-давно. Мало кто знает, что в последние годы в Донбассе практически прикончили волонтерско-гуманитарное движение. Сначала запретили снабжать армию. Официальная установка: «У нас все есть!». Офицер ДНР, трясясь от злобы рассказывал мне:

- Знаешь, сколько по линии фронта у укров беспилотников? Больше тысячи! У них это расходный материал. Мы их сбиваем, перехватываем, а им волонтеры новые привозят. А у нас? У нас летехе говорят: вот беспилотник, он стоит 100 тысяч рублей, головой отвечаешь, если его потеряешь, давай, проводи разведку! А зарплата у летехи – 19 тысяч, вот он и пишет в донесении: «Провели воздушную разведку, но видеокамера не сработала и ничего не зафиксировала». То есть, ничего он не запускал.

Следом за армией перестали помогать и обычным старухам. Что уж тут говорить, если в таком медийном месте, как «бомбарь на Трудовских» едят голую свеклу.

По бомбоубежищу гуляют сквозняки – обе гермодвери открыты, их запирают только с началом обстрелов. Лютый холод, но печки здесь не было и нет. Галина Васильевна объясняет мне:

- Есть кондиционер, но мы его используем для осушения воздуха. А так – привыкли.

Маленький Сашка играет на планшете в «Лего», мать отправляет его после школы в бомбоубежище, тут безопаснее, и его бабушке веселее. Спрашиваю у Галины Васильевны про пенсии.

- 3200, приносят, не задерживают.

- Как вы их распределяете?

Она смотрит на меня непонимающе. Действительно, что и как можно планировать с такими деньгами и как их распределять? Дурацкий вопрос. Я с облегчением вылезаю из ледяного погреба. На улице тепло, почти жарко. 

Дед Саня пасет коз на крыше бомбоубежища. Рядом – самодельная тележка с кусками угля, насобирал на отвалах, к зиме готовится. Дед Саня читает мне обидные стишки про Майдан и нынешнюю Украину, нецензурные, к сожалению. Процитировать не смогу. Но на будущее он смотрит твердо:

- Хоть и поубивало у меня тут половину соседей, да поранило, прятаться я не собираюсь. Нехай палят, своей смертью умру. Назло.

Дмитрий Стешин, "КП"