Об украинских журналистах: намордник и в стойло?

Накануне, 5 марта, в киевскую квартиру заслуженного журналиста Украины Владимира Скачко «обманным путем» (по оценке самого Скачко) ворвались 11 сотрудников Службы безопасности Украины и в течение 14,5 часа проводили обыск.

Мотивация обыска — связь с неким преступным сговором журналистов, где Скачко — «один из главных авторов, которые готовили информационные материалы по заказу российских пропагандистских медиа». Сейчас уже не вызывает сомнений, что акция силовиков связана с делом главного редактора «РИА Новости Украина» Кирилла Вышинского, задержанного в Киеве 15 мая 2018 года и до сих пор находящегося за решеткой.

Скачко на свободе. Пока… Но в ходе обыска у него изъяты личный компьютер и ноутбук, телефон, флеш-накопители, а также несколько книг и раздаточных материалов с различных публичных мероприятий, которые посещал журналист в рамках своей профессиональной деятельности. Также у журналиста изъята банковская карта с его личными средствами. По оценке самого Скачко, «это фактически запрет на профессию. Меня лишили средств производства и средств к существованию».

И «свобода» для Скачко сейчас понятие условное. Ему вручили подозрение и повестку на допрос в Херсоне 11 марта. Там его могут задержать. Журналист проходит подозреваемым по делу части 2 статьи 110 Уголовного Кодекса Украины («Посягательство на территориальную целостность и неприкосновенность Украины, по предварительному сговору группой лиц»). Эта статья не предполагает никаких альтернатив, кроме как содержания под стражей. Санкция — от 5 до 10 лет лишения свободы.

Я знаю Володю уже не первый десяток лет и искренне считаю его одним из лучших политических аналитиков на Украине. Ну, а сам факт возобновления и более чем десятилетнего (в 2000—2011 годах) издания «Киевского Телеграфа» — самой обаятельной газеты в истории города — уже прочно застолбил место Скачко в истории украинской журналистики.

И я прекрасно знаю, что взгляды и идеи Скачко не всегда (далеко не всегда) совпадают с направлением российской политики и постулатами «Русского мира». Да и трудно «совпадать» в условиях того громадья ошибок, которые Россия регулярно допускает в своей политике и экономике. Так что с этих позиций Скачко является одним из самых «умных» критиков России в украинских СМИ. «Умных» — потому что не на эмоциях и не в истерических словоформах, предложенных паразитами украинской экономики и их адептами. «Скачко — пропагандист „Русского мира“ и ненавистник европейского вектора Украины» , — такую оценку я получил от одного украинского воинствующего патриота, живущего, правда, где-то в Бельгии. Пользуясь случаем, отвечу: «Костя, европейский выбор — не девочка, что бы обожать его «по определению» и «с первого взгляда». С ним пожить надо. Вот Украина пять лет и пожила…»

А с логикой, цифрами и историческими примерами, которые убеждают, что полноценное существование украинского государства возможно только в формате торговой ярмарки между западной (европейской) и восточной (русской) цивилизациями, а не в качестве передового форпоста одной из них. К такой формулировке, помнится, мы с ним пришли в кофейне рядом с его домом на киевской площади Космонавтов. За чашечкой кофе и рюмкой коньяку…

Но сейчас я не о таланте и недостатках творчества Скачко, а о чем говорит сам факт обыска у него. Без банальностей типа «Порошенко в панике» или «Церберы президента звереют…».

Так вот, в первую очередь обращает на себя внимание вменяемая Скачко статья с ее формулировкой «по предварительному сговору группой лиц». Этот момент можно (и даже следует) рассматривать как предупреждение. Ибо кто эта «группа лиц»? В последние дни действующий президент подвергся очень эффектной и согласованной атаке журналистов-расследователей (Денис Бигус, Леся Иванова, Александр Дубинский, Анатолий Шарий с компанией, Евгений Плинский и другие). На выходе получилась убедительная картинка Порошенко, его приближенных и детей его приближенных как единой «команды разворовывания бюджета, в том числе и в первую очередь — армейского».

Теперь другие журналисты будут разгонять эту картинку по сетям и в средствах массовой информации. А социальная память хоть и короткая, но на месяц ее хватает. А через месяц выборы. Так что президентской команде крайне необходимо притормозить и дальнейшие расследования, и распространение их результатов. Перестрелять журналистов — дело долгое, хлопотное и как-то недемократичное. Остается припугнуть.

О перспективе проведения «дела журналистов» (по образу и подобию «дела врачей» или бесконечно добродушного для Сталина «военного дела») говорить начали еще в прошлом году, после ареста Кирилла Вышинского. Но режим качественно зачистил информационное поле, а интеллектуалы типа Скачко опасности не представляли в силу ограничения доступа к этому самому полю. Поэтому в прошлом году обошлось.

Но сейчас, когда молодым и рьяным расследователям подбросили материалы для такой «информационной бомбы», команде Порошенко остается только использовать старые наработки общения с информационным полем, в том числе — угрозы. Обыск у Владимира Скачко — это и есть «поза угрозы», принятая режимом перед изумленным медиасообществом.

«Принятие позы», как все знают, чаще всего влечет за собой решительные «действия». Инцидент со Скачко заставляет предполагать, что у силовиков для этих действий имеется в активе целый ряд «движений». И потенциально самое опасное из них для будущих «жертв» — это экспертиза.

Я с этим столкнулся в уже далеком 2015 году, во время «беседы» с сотрудниками СБУ: безукоризненно вежливой, внешне «добродушной», скрытой, но все-таки «угрозой». Тогда я услышал, что по «экспертной оценке» моих текстов только «пары слов» в тексте моих статей не хватило, чтобы привлечь меня по той же 110-й статье. На мои просьбы:

— узнать имя эксперта;

— показать текст экспертизы;

— хотя бы узнать, каких именно «слов» не хватило,

мне было сказано, что все это «тайна следствия».

В инциденте со Скачко ситуация уже другая. Лингвистическую экспертизу, точнее рукописные «Пояснения к протоколу обыска» (и тому есть фотокопии) осуществляла прямо во время обыска доктор филологических наук профессор Лариса Баталцева из военной части 50 316 (так читается с фотокопии). Текст написан на суржике (простонародная смесь украинского и русского языков). Это единственное объяснение того, почему во вроде бы украинском тексте есть фраза «Версии этих же статей были обнаружены и в компьютере Скачко В. С.». Українською мовою це пишеться «Версії цих же статей були виявлені і в комп’ютері Скачко В. С.». Но да бог с ним — это всего лишь форма.

По содержанию же эксперт профессор Баталцева (?) приходит к выводу, что Владимир «системно использует маркеры унижения достоинства Украины и украинцев, евромайдана, реформирования нации». А также доктор филологии Баталцева (?) обнаружила в материалах журналиста «эскалацию религиозной вражды», а население Донбасса представлено как «оппонент населению других регионов Украины, которое страдает за свое мировоззрение». В результате эксперт СБУ Баталцева (?) приходит к выводу, что Скачко причастен к материалам с призывами к изменению границ территории и государственной границы Украины.

Так вот, уважаемая «доктор» и «профессор»! Как эксперт вы — ноль. Потому что экспертиза — это в первую очередь «исследование». В вашем же «творении» от вступления вы сразу перешли к заключению (оценочной части), абсолютно не озаботившись даже ознакомлением с содержанием предмета экспертизы.

Экспертиза Баталцевой подводит к двум версиям: либо в недрах спецслужб налажено производство малограмотных, но остепененных «ученых» (докторов с профессорами), специально обученных для подписания поставленных на поток экспертных заключений, либо СБУ привлекла к экспертной оценке творчества Скачко «случайно проходившую мимо профессоршу», но этот выбор оказался очень неудачным.

Хотя ёрничание здесь неуместно. Потому что приговор, особенно политический приговор, и основывается преимущественно на заключениях экспертов. А Володе Скачко вручили «подозрение о совершении преступления». А «подозрение» это чаще всего первый этап «постановления о разрешении на задержание», то есть ареста.

Для этого жителя Киева Скачко и вызывают на допрос в Херсон, причем, как он сможет это сделать в условиях отобранных банковских карточек, украинскую «процессуальную Фемиду» особо не волнует. Зато в Херсоне и связь похуже, и друзей с журналистами поменьше. Так что операцию «Скачко — на нары, остальных журналюг — в намордник и в стойло» там и провести полегче будет.

Андрей Ганжа, Киев