Две «евроармии», или Еще раз о «смерти мозга»

Итак, через неделю, 2-го декабря, начнется юбилейный саммит НАТО в Лондоне. При этом нетрудно заметить, что ноябрь был посвящен его не только технической, но и идеологической подготовке. Наиболее резонансным стало заявление президента Франции Эммануэля Макрона о «смерти мозга НАТО». Общий пафос интервью The Economist, опубликованного 7 ноября, сводился к тому, что рассчитывать на защиту США более нельзя, и Европе необходимо превратиться в самостоятельного геополитического субъекта с соответствующим силовым потенциалом.

Во многом это «сокращенная версия» известного августовского выступления Макрона перед послами, в ходе которого прозвучала констатация заката западной гегемонии. Речь, кроме декларации о необходимости достижения европейского суверенитета, постулировала как желательное сохранение и расширение почти глобального военного присутствия.

В известном смысле Макрон неоригинален. Париж пытался реализовать идею европейской армии уже дважды. Елисейский договор 1963-го, положивший начало франко-германскому союзу, послужил предпосылкой для первой попытки. Однако Германия предпочла зафиксировать приоритетность отношений с США. Вторая попытка продвинуться к «суверенитету» была предпринята в 2003−04 гг. — на фоне начала второй Иракской и… стремления США сократить свое присутствие в Европе, и она не удалась. Спустя полтора десятилетия все вернулось на круги своя.

Нынешняя позиция администрации Дональда Трампа хорошо известна. Вашингтону уже удалось продавить повышение военных расходов союзников до 2% ВВП к 2024-му году — и это стало поводом для еще более радикальных предложений. В прошлом году Трамп озвучил как желаемую цифру в 4% ВВП, что уже крайне много по текущим среднемировым стандартам. При этом, если увеличение военных расходов европейцев в 3−4 раза пока остается в ранге несбыточных пожеланий, то менее масштабные инициативы реализуются намного быстрее. Так, выплаты США в бюджет НАТО, составляющие 22% от общих ($ 2,5 млрд.), со следующего года сокращаются до 16,35%, в то время как, например, германские растут до такого же уровня (с 14,8%). Иными словами, Вашингтон не только переложил на европейских союзников выплаты $ 653 млн., но и добился полной неэквивалентности выплат объему собственного ВВП стран-участников — положение «союзники должны платить» реализуется медленно, но весьма упорно.

Иными словами, западноевропейцам уже приходится платить все больше, при этом возможностей задействовать «ударную силу» НАТО в лице американской армии в своих целях все меньше, а собственные возможности недостаточны. Практически Вашингтон предлагает Парижу и Берлину выбор между абсолютным вассалитетом и хотя бы ограниченным, но суверенитетом.

Париж пока предпочитает второе, причем не только на словах, Берлин довольно явно пытается усидеть на двух стульях. Впрочем, обратимся к конкретике.

Сразу заметим, что концепция евроармии отнюдь не является антиамериканской — она более или менее «антиреспубликанская». Позиция администрации Барака Обамы, вполне планировавшей и осуществлявшей текущий антикитайский разворот, сводилась к необходимости увеличения военных расходов ЕС при параллельном предоставлении Евросоюзу «стратегической автономии»… естественно, в качестве сателлита США. При этом после 2014-го Вашингтон в действительности весьма преуспел в укреплении контроля над Евросоюзом. Сакраментальная фраза Виктории Нуланд тому лишнее подтверждение.

Так, в 2016 году (до избрания Трампа) ЕС подписал Декларацию о партнёрстве с НАТО, дополнив её новой в 2018-м. «В этих документах говорится о стратегическом партнёрстве двух независимых организаций, но на деле Евросоюз подключается к политическому и, главное, оперативному планированию НАТО». Как видим, здесь имеет место вполне преемственная политика.

На страновом уровне происходит тот же процесс. Так, 1 ноября начальники штабов армий Германии и США подписали договор об усилении в течении следующих семи лет оперативной совместимости до «уровня интеграции». Иными словами, например, германская бригада сможет работать как часть дивизии США. При этом в сопутствующем заявлении присутствует прямая апелляция к реалиям холодной войны: «Мощь союза наших армий времен Холодной войны была ключевой силой НАТО. Большая оперативная совместимость между армиями Германии и США имеет решающее значение именно сейчас, когда НАТО сталкивается с многочисленными угрозами вдоль своих границ».

8 ноября министр обороны Германии Аннегрет Крамп-Карренбауэр заявила о намерении увеличить расходы на оборону до 2%, создать структуру, аналогичную Совету национальной безопасности США и подготовить бундесвер к массивным зарубежным операциям на большом удалении от собственных границ.

Теперь посмотрим на формально «автономистские» мероприятия. Чисто «сепаратистской» хотя бы на первый взгляд среди них выглядит лишь «Европейская интервенционная инициатива» (EI2) или «европейская инициатива по вмешательству», предложенная Макроном в сентябре 2017-го. Ее смысл сводится к быстрому совместному развертыванию войск стран-членов в случае возникновения кризисных ситуаций — помимо существующих структур НАТО и ЕС. Инициатива была официально оформлена в июне 2018 года меморандумом о намерениях, который подписали девять стран: Бельгия, Дания, Германия, Эстония, Франция, Нидерланды, Португалия, Испания и Великобритания. Последняя, таким образом, сохраняла членство в европейских оборонных структурах даже при условии выхода из Евросоюза.

Инициатива официально вступила в силу в ноябре прошлого года и тогда же к ней присоединилась Финляндия. 20 сентября 2019-го за ней последовали Швеция и Норвегия, а чуть ранее о готовности присоединиться к EI2 заявила Италия.

Штаб квартира секретариата «Инициативы» вполне ожидаемо должна разместиться в Париже.

С остальными двумя «европроектами» ситуация выглядит весьма неоднозначно.

В ноябре 2017-го было анонсировано, а в декабре того же года официально оформлено «Постоянное структурированное сотрудничество (PESCO)» — пакет из 17 программ, направленных на интеграцию и совместное техническое переоснащение европейских армий. Пакет включал в себя создание логистических сетей (особо выделяется европериферия), подготовку к проведению совместных операций, создание общеевропейских военных структур и объединение усилий по военно-техническим программам. До 2020-го на эти цели было намечено выделить 500 млн евро.

В дальнейшем «стартовый» список программ практически утроился. Так, 12 ноября этого года совет министров обороны ЕС утвердил в рамках PESCO дополнительный пакет из 13 программ, доведя их общее количество до 47. Список «пожеланий» включает в себя создание патрульного корвета, новой модификации франко-германского ударного вертолета «Тигр», ракеты средней дальности, системы противоракетной обороны и т. д.

Вне PESCO пока остаются программы создания «европейского истребителя» следующего поколения и «евроавианосца», вполне ожидаемо реализуемые Берлином и Парижем.

Сейчас PESCO охватывает 25 стран (Австрия, Бельгия, Болгария, Чехия, Хорватия, Кипр, Эстония, Финляндия, Франция, Германия, Греция, Венгрия, Италия, Ирландия, Латвия, Литва, Люксембург, Нидерланды, Польша, Португалия, Румыния, Словения, Словакия, Испания и Швеция) и состав может быть расширен. Его примечательной особенностью является присутствие формально нейтральных Австрии, Ирландии, Швеции и Финляндии, а список потенциальных кандидатов включает не только нейтралов (Мальта, Кипр), но и покидающую ЕС Великобританию.

Нетрудно заметить, что с учетом интеграции ЕС-НАТО состав участников «сотрудничества» означает фактическое втягивание нейтральных стран (и прежде всего Финляндии) в военные структуры альянса. При этом, например, развитие логистических возможностей находится вполне в русле НАТОвской стратегии сдерживания в отношении России, и призвано в том числе обеспечить оперативную переброску американских войск через Атлантику и далее на восток.

Между тем, сохранение в рамках «сотрудничества» проамериканской Британии еще более укрепит «атлантический вектор».

При этом после 2020-го PESCO получит более масштабное и «институциональное» финансирование. Европейский оборонный фонд, в основном предназначенный для финансирования военно-технических программ, был «анонсирован» в июне 2018-го, 18 апреля 2019-го его создание было официально оформлено решением европарламента. Согласно предварительным планам, в него должны поступить 13 млрд евро на период 2021−27 гг.

Его дополняет «Европейский фонд мира», из которого, естественно, намечено финансировать военные операции и модернизацию инфраструктуры.

Париж и Берлин явно задумывали оборонный фонд и PESCO как способ обеспечить гарантированные заказы и независимость европейскому (он же франко-германский) ВПК. Однако уже в мае Вашингтон потребовал для своих компаний доступ к средствам фонда и работе в рамках европейских программ — под угрозой встречных торговых ограничений и политического противодействия. Брюссель отказал… однако весьма быстро на повестке дня оказался «компромиссный» вариант, предусматривающий исключения для «стран, разделяющих ценности ЕС». Надо полагать, речь о материальных ценностях.

Иными словами, за общим фасадом «самоусиления» Евросоюза в действительности скрываются две разных и противоположных стратегии. В Париже, наиболее заинтересованном в создании независимого от США европейского оружейного рынка и имеющем не слишком совпадающие с Вашингтоном геополитические интересы, периодически «договариваются» до обороны «даже от США» и нежелания превращаться в театр боевых действий. Однако уже к востоку от Рейна помышляют скорее о максимально эффективном и необременительном для Штатов пребывании в американском окопе.

Огромная и явно преобладающая часть европейской элиты скорее мечтает о возвращении «старых добрых времен» администрации демократов, чем о реальном «суверенитете». За нее играет огромная евроатлантическая инерция. Против — объективно нарастающая экономическая конкуренция внутри «Большого запада». Кроме того, в обозримом будущем мы будем наблюдать постепенную смену гегемона внутри ЕС. Спад промышленного производства становится абсолютно обычным явлением для Германии, и это объясняется не только конъюнктурными, но и долгосрочными факторами — прежде всего демографическими.

Что касается России, то «евроатлантическая» милитаризация Европы для нас — крайне плохой вариант. Реальные размеры европейской экономики существенно больше американских. Иными словами, храбро списанная со счёта «общественностью» Европа в союзе со Штатами потенциально может стать предельно опасным оппонентом. В то же время, усиление «суверенной» Европы тактически может оказаться выгодным. Однако долгосрочно «суверенная» милитаризация ЕС обещает меньшие, но очень существенные проблемы из-за масштабов экономики и возможного военного потенциала.

Евгений Пожидаев