Охотник на шпионов Артемий Акинфеев

Отличное интервью с ветераном СМЕРШа Артемием Акинфеевым, который несколько десятилетий своей жизни занимался охотой на иностранных шпионов, начиная с Великой Отечественной Войны.

Маэстро вербовки

Материалы подготовлены на основе интервью Артемия Акинфеева с ветераном ФСБ России подполковником запаса Владимиром Киеней. Накануне.RU публикует статью в рамках серии "75 лет Победы".

Работа Артемия Георгиевича Акинфеева, полковника контрразведки в отставке, не нуждается в журналистских домыслах. Она столь тяжела и кропотлива, отличается порой таким нечеловеческим напряжением и титаническим трудом, что тут, как говорится, ни убавить, ни прибавить... Его имя долгие годы было никому не известно, но к счастью, с его дела был снят гриф секретности и теперь страна может узнать о всех подвигах своего героя. На счету ветерана "СМЕРШа" около 30 выявленных и арестованных агентов иностранных разведывательных и контрразведывательных органов. Именно он в 1943 году разоблачил и арестовал майора Главного разведуправления наркомата обороны Демченко, который был завербован в Германии в 1939 году. Он ловил агентов "Абвера", американских и японских шпионов. Сослуживцы говорили об Акинфееве как о контрразведчике-психологе. Он был наделен особым талантом находить среди людей единомышленников, способных со временем стать источником ценной информации. Врожденным даром вызывать доверие таких людей и склонять их к сознательной агентурной работе обладал Артемий Георгиевич. Его начальник, майор В. Юрчиков, называл Акинфеева "маэстро вербовки".
Полковник в отставке Акинфеев обладает энциклопедической памятью. Когда он выступает перед коллегами, к своим рабочим записям в блокноте прибегает редко. Более полувека прошло со дня окончания Великой Отечественной войны, но Артемий Георгиевич ясно помнит многочисленные фронтовые эпизоды, боевых друзей. Лучше всех о своих подвигах может рассказать лишь он сам.


Артемий Акинфеев(2020)|Фото: Архив автора

– Артемий Георгиевич, мечтали ли вы в детстве о профессии военного?

– Я родился в деревне Ягодное Селенгинского района Республики Бурятия. Никто там не знал ни о разведчиках, ни о контрразведчиках. Много бедняков там жило: пол – утрамбованная глина, печь, лавки да сундуки пустые. В сравнении с другими мы жили неплохо. Отец, Георгий Кондратьевич, работал от зари дотемна. Занимался хлебопашеством и скотоводством. Дом у нас был деревянный, немало домашней птицы, несколько коров. Мама, Екатерина Кондратьевна, нянчила детей, хлопотала по хозяйству. В нашей семье было восемь детей, но трое из них умерли еще в детстве, врачей в Бурятии было мало. Мама была верующей и мы соблюдали пост. Жилье наше родное и сейчас перед глазами. Бревенчатое, с окнами и топчанами, сенками и кладовкой, печью русской, на которой было так уютно спать, слыша в трубе шум ветра. Я помню, как в 30-е годы в соседнем селе большевики организовали коммуну. Собрали всех безземельников, выделили денег, дали скот и лучшие земли. Через пару месяцев купили им американский трактор "Фордзон". Потом тракторист приехал в нашу деревню, бабы крестились, и мы бегали за трактором, просили прокатиться. Правда, коммуна просуществовала недолго. Чуть больше года. Все проели, пропили и растащили добро по подворьям.
Я за один год закончил два класса школы. Старший брат покупал мне книги и помогал делать уроки. До сих пор помню, на какой скамейке сидел в школе. Поощрением в школе считалось, если ученик правильно ответил учительнице на пару вопросов, тогда она пересаживала его из задних скамеек на передние. Сидеть в самом последнем ряду считалось зазорным, так как там были так называемые "ослиные скамьи". Нетрудно догадаться, как называли тех, кто попадал на них... Я от стыда сгорел бы, окажись на такой скамье. Поэтому и учился. 7 классов я закончил в селе Средний Убукун. Самое яркое впечатление из того времени – я увидел "полуторку", это вам не трактор, не едет – летит. Затем поступил в кооперативный техникум в Кяхту. Учился на пятерки, получал повышенную стипендию. Некоторые ребята особенно не усердствовали в учебе, поэтому имели стипендию в 70– 80 рублей, а я – 120. Закончил техникум уже в Улан-Удэ, куда нас перевели. А потом нам пришли повестки в военкомат…

– Думаю, в армии для вас началась новая жизнь?!

– Только призвали меня не в армию, а в Военно-морской флот. До Владивостока наша команда добиралась на товарном поезде, а уже оттуда – на грузовом корабле "Акула" до Советской Гавани, что в Хабаровском крае. В целях конспирации нас держали в трюме и не выпускали на палубу даже ночью. Офицеры говорили нам, что на море активизировалась японская разведка. Определили меня стрелком в береговую охрану Тихоокеанского флота, в 193-й стрелковый полк. Прошло почти семьдесят лет, а я помню командира полка майора Фархутдинова, начальника штаба полка старшего лейтенанта Ефремова, начальника политотдела комиссара Голдобина. Когда началась война, мы заняли береговую оборону. Были большие опасения, что японцы могли напасть на наши восточные границы. Полтора года личный состав полка провел в окопах и траншеях. А 31 декабря 1942 года без особых объяснений сотни солдат посадили в трюм корабля и отправили во Владивосток. Потом по железной дороге до станции Юг Пермской области. Здесь дислоцировалась 28-я лыжная бригада, в которой я и продолжил дальнейшую службу.
Выполнял свои обязанности добросовестно, за короткий срок был назначен командиром стрелкового отделения и стал кандидатом в члены партии. Именно таких воинов и отбирали для поступления в военные училища. Война продолжалась, были тяжелые потери, и обескровленные части Красной Армии постоянно нуждались в пополнении офицерскими кадрами. В марте 1943 года меня направили в Свердловское военно-политическое училище. Несмотря на название вуза, мы в основном занимались боевой подготовкой. В соответствии с нашей будущей военно-учетной специальностью с нами, курсантами, провели несколько занятий, в ходе которых рассказали о структуре политорганов Красной Армии и что должен делать ротный политработник в своем подразделении. По воскресеньям не отдыхали, а работали – оказывали помощь сельским жителям в посевных работах.

– А как вы попали, собственно, в контрразведку?

– В июне 43-го года состоялся выпуск из училища, 600 человек должны были назначить заместителями командиров рот по политчасти, но пока мы учились, эти должности были упразднены. Я оказался в Уральском добровольческом танковом корпусе, думал, что научат стрелять из танка и отправят на фронт командиром танкового взвода. Но офицеры были нужны и в органах военной контрразведки. Я согласился испытать себя в этой профессии. Больше месяца ушло на то, чтобы меня и моих родных проверили по линии госбезопасности. В особом отделе Уральского военного округа начальник, генерал-майор Марсельский, сказал мне сразу: "Есть предложение призвать вас на работу в органы военной контрразведки, как вы на это сморите"? Я ответил, что раз надо – значит надо.
Три месяца учился в школе военной контрразведки и в конце октября 1943 года выехал со специальным заданием в Карачаево-Черкесскую Республику. После выполнения задания меня направили в Москву, в распоряжение Главного управления контрразведки "Смерш". Оказался я в составе оперативной группы, которую возглавлял подполковник Грачев. Его авторитет для нас, молодых контрразведчиков, был непререкаемым. Опергруппу в составе 5 человек направили в Чернигов, а затем в Киев, и с 4 декабря она вошла в особый отдел Киевского военного округа. Только сейчас можно сказать, что, кроме меня и Грачева, в этой опергруппе работали лейтенанты Федосеев, Коновалов и Абаимов. Толковые были ребята. А вот чем мы занимались в Карачаево-Черкесской республике – без комментариев. Специальное задание и есть специальное. Придет время и об этом напишут.

В 1943 году Киев был освобожден Красной армией. Однако, война там не была закончена: немцы оставили за собой широкую агентурную сеть. Многие агенты были обучены шпионажу в школах "Абвера" и разведывательно-диверсионного "Цеппелина". О предателях Родины и о поиске шпионов вспоминает Артемий Георгиевич, отлавливавший изменников в освобождённом Киеве.

– Артемий Георгиевич, как вы считаете, кто эти люди, вставшие на путь предательства во время войны? В чем причина их измены?

– Причины предательства могут быть разными, но в основном люди решаются на это из корыстных побуждений. Там были и националисты, и бывшие белогвардейцы, и кулаки, да и обычные граждане, мечтавшие о вольготной жизни. Их было выявлять нелегко. Они ведь говорили на родном языке и внешне ничем не отличались от людей, переживших фашистскую оккупацию. И было их немало. Я не раскрою военной тайны, если скажу, что во время войны в Германии и оккупированных вермахтом областях Советского Союза и некоторых западноевропейских странах под руководством "Абвера" действовало больше 50 разведывательно-диверсионных школ и организаций.
А националисты, особенно украинские, выступали "пятой колонной" вермахта. Правда, жестоко просчитались – Берлин не собирался создавать для них независимые или хотя бы даже вассальные государства под протекторатом Германии. И мы противостояли вышколенным немецкими разведчиками шпионам и диверсантам. Достойно противостояли, несмотря на недостаток опыта. Так, в ходе одного из заданий на киевской квартире обезвредили звено антисоветской белогвардейской организации НТС (Национально-трудовой союз). Мы там нашли радиопередатчик, большое количество листовок антисоветского содержания и полиграфическое оборудование для их изготовления.
А через некоторое время наша опергруппа под руководством Грачева ликвидировала группу диверсантов, подготовленных в одной из разведшкол "Абвера". И стреляли они с двух рук, и ножи классно метали, и много чего умели. Но раз мы их уничтожили, значит, наша система спецподготовки была лучше, сильнее.

– А как вам удалось выйти на майора Главного разведуправлени Наркомата обороны Демченко, которого в 1939 году завербовала немецкая разведка в качестве своего агента?

– В ноябре 1943 года я работал на еврейском базарчике в Киеве. Обратил внимание на парня, который торговал камушками для зажигалок. Интересуюсь у него: "Почем"? Он называет цену. Спрашиваю: "Где взял"? Отвечает: "Купил". Потом парень понял, что это можно посчитать за спекуляцию, и сказал, что камушки дали ему за работу. Задаю вопрос, кто дал и за какую работу? Он стал путаться в объяснениях, и я его привел в комендатуру. Там уже парень признался, что камушки вместо денег дал ему администратор одной из киевских гостиниц. Спрашиваю: "За какую работу он так расплатился с вами?" Парень ответил, что администратор одной из гостиниц просил его выявлять партизан, евреев и всех тех, кто плохо отзывается о немецкой армии, и сообщать ему об этих людях. Конечно, мы нашли и арестовали администратора гостиницы. Выяснилось, что он был завербован неким Демченко, которого контрразведчики затем нашли в Западной Украине и доставили в Киев. Демченко оказался майором Главного разведуправления Наркомата обороны.
Когда чекисты начали собирать материал на Демченко, то выяснилось, что еще в 1939 году он выезжал в Берлин в составе советской делегации, принимавшей участие в установлении демаркационной линии между Германией и Советским Союзом. Скорее всего, немецкая разведка тогда завербовала его в качестве агента. А ГРУ делало на Демченко большие ставки. Он свободно владел немецким языком и должен был организовать борьбу с фашистами в оккупированном Киеве. Его инструктировали лично 1-й секретарь компартии Украины Никита Хрущев и начальник 4-го управления НКВД Украины Строкач. Ему выдали мандат такого содержания, что он имел специальное задание, и всем партийным и советским органам вменялось оказывать ему всяческое содействие. Задание было такое: во время оккупации немецкими войсками Киева возглавить там диверсионно-разведывательный отряд из числа подпольщиков и партизан. Он и возглавил его, на деле же служил Германии.
В годы войны немцами был создан контрразведывательный отдел "Абвера" под названием "Абвернебенштелле-Киев", и следствие установило, что Демченко возглавил одно из отделений. Пользуясь своим мандатом, этот человек нанес большой ущерб нашему государству. Он внедрился в один из партизанских отрядов и в киевское подполье. Немецкая разведка разгромила эти органы. Об этом раньше нигде не упоминали. Не принято было о своих неудачах распространяться. Но настало время сказать правду. В "Абвере" были специалисты высшего класса. Адмирал Канарис не зря ел свой хлеб. На оккупированных территориях Советского Союза функционировали четыре территориальных органа немецкой контрразведки: "Абверштелле- Остланд","Абверштелле-Украина", "Абверштелле-Юг Украины", "Абверштелле-Крым".
Во многом с помощью предателей, полицаев они выявляли советских разведчиков, коммунистов и лиц еврейской национальности, боролись с партизанским движением и подпольными организациями и с этой целью готовили и вербовали агентов для различных опергрупп "Абвера". И только "СМЕРШ", который в последние годы критикуют все, кому не лень, смог остановить эту лавину шпионов и диверсантов. Я это заявляю с полной ответственностью.

– В 1944 году в Виннице вы выполняли секретную миссию. Можете рассказать подробнее?

– Расскажу о той операции коротко. С целью дезинформации противника военные контрразведчики устраивали радиоигры. В одной из них пришлось поучаствовать и мне. Не секрет, что среди арестованных агентов "Абвера" были и такие, которые раскаивались в содеянном. С санкции прокурора уголовное дело приостанавливалось, агент перевербовывался и работал на нас. Такого агента однажды перевербовал я. Он был радистом. Около двух месяцев мы посылали ложные сообщения "хозяевам" агента, и радиоигра помогла советским войскам выполнить поставленную задачу. Более конкретно я сказать пока не могу.

– Об одной из ваших операций под кодовым названием "Брат приехал" ходят легенды. Расскажите, пожалуйста, о ней.

– 1 ноября 1947 года военные контрразведчики объявили розыск агента американской разведки, сестра которого проживала в Киеве. Я установил место жительства сестры шпиона. Нашел человека, который согласился подружиться с ней. На это согласилась обученная мной азам агентурной работы учительница русского языка и литературы. По договоренности, я должен был встретиться с учительницей через неделю. Она сообщила мне, что у интересующей меня женщины есть еще одна сестра, которая проживает под Киевом, в Пуще-Водице. Я выехал туда и узнал, что она работает поваром в санатории.
Тщательно изучив обслуживающий персонал, установил, что вместе со второй сестрой американского агента работает поваром только что демобилизовавшийся из погранвойск сержант. Я встретился с ним, он сразу же пообещал мне свою помощь. Сказал ему честно, что чекистов интересует человек, который может приехать к этой женщине. Сержант должен был сообщить мне о его появлении и сказать ключевую фразу: "Брат приехал". 6 ноября дежурный по управлению особого отдела сообщил мне "новость". Контрразведчики выехали в Пуще-Водицу и арестовали "брата". В свое время он был завербован разведчиком США в одном из лагерей для пленных, находящемся в зоне американской администрации, и в последующем переброшен в Советский Союз под видом репатрианта. 1 января объявили розыск агента, а 6 ноября мы его задержали. Вот и судите, как работала военная контрразведка, хорошо или плохо.
После выполнения этого задания меня не только наградили денежной премией, но и повысили в должности, я стал старшим оперуполномоченным особого отдела Киевского военного округа. И было мне в ту пору неполных 28 лет.

– Можете ли вы выделить интересного и достойного противника из тех, с кем вы сталкивались по долгу службы?

– Разыскивался бывший агент немецкой разведки по имени Андрей. В годы войны он перебрасывался в тыловые части Красной Армии. Служил немцам усердно, был награжден медалью "За заслуги на восточном фронте".
После войны сбежал за границу, но потом вернулся на Украину. Его мать проживала в Киеве, в квартире с подселением, одну комнату занимала она, а в другой проживал мужчина. Я изучил этого человека и привлек его к работе. Мы договорились, как только Андрей появляется, он сообщает об этом мне. Через некоторое время это сообщение поступило. Мой начальник решил выявить его связи. Первый день опера сработали нормально, а на второй день бывший шпион обнаружил за собой слежку. Поскольку готовили его в разведшколе хорошо, напустил страху на нашего оперативника и сказал ему: "Будешь ходить за мной – пристрелю". В это трудно поверить, но опер испугался и вместо того, чтобы сказать все, как было, скрыл этот факт. Были и в нашей организации трусы.

Через три месяца мы перехватили письмо матери Андрея своей сестре, в котором она сообщила, что сын женился и переехал в другой город. Отправили на поиски меня. Искал, как всегда, тщательно, но поиски были безуспешными. Такого человека в городе не было. Но интуиция подсказала, раз парень женился, то мог взять фамилию своей жены. Проверил загсы в этом городе, и оказалось, что именно так дело и обстояло. Я и мои сослуживцы задержали Андрея. До сих пор помню его пронзительный взгляд. Взгляд сильного человека, который много раз рисковал и был уверен: не найдут. Достойный противник.

– А дальнейшие этапы вашей службы?

– Прослужил в Киеве до 1950 года и был направлен на Тихоокеанский флот в отдел контрразведки Владимиро-Ольгинской военно-морской базы, где год проработал старшим оперуполномоченным особого отдела ТОФ. Затем меня перевели в особый отдел ТОФ. Участвовал в розыскных мероприятиях, искали агента американской разведки. При активном взаимодействии пограничников нашли и обезвредили. В 1953 году поступил в Высшую школу МВД СССР, которую с отличием окончил. После учебы служил начальником Второго отделения особого отдела Сибирского военного округа. В 1960 году назначили начальником особого отдела ракетного соединения стратегического назначения, дислоцированного на территории Сибирского военного округа. Здесь в 1970 году и окончил свою службу. 27 лет в органах военной контрразведки и 4 года в Военно-морском флоте. После увольнения в запас еще 9 лет проработал старшим инспектором учебного отдела Новосибирского института ФСБ.

– А можно узнать, как вы выявили агента японской разведки, на которого "ориентировки" были разосланы в контрразведывательные органы еще 25 лет тому назад? Ведь четверть века прошло, а ваша интуиция, смекалка, особое чутье "СМЕРШевца" не подвели вас!

– С молодыми воинами, которых военкоматы направляли служить в ракетные части, в обязательном порядке проводили собеседования офицеры контрразведывательных органов. Мой ученик, старший лейтенант Александр Шлыков, обратил внимание на одного новичка. Комсомолец, славянская внешность, характеристики положительные. Вроде бы все нормально. Но одно "но" было. Молодой солдат родился в Харбине.

Шлыков обратился ко мне за советом. А я знал, что после войны Харбин был наводнен белогвардейцами, и японская разведка использовала их в борьбе против советской власти на Дальнем Востоке. Знал я и о том, что в Управлении КГБ была картотека "БРЭМ" – бюро русских эмигрантов в Маньчжурии. Я дал Шлыкову "вопросник", и тот побеседовал с солдатом. Он расспросил его, кто его отец, мать, братья, сестры, дяди. Затем я отправил список с фамилиями всех родственников этого солдата своим коллегам в Хабаровск, чтобы они проверили фамилии по картотеке БРЭМ. Выяснилось, что на брата отца имелось розыскное дело, которое хранилось в 1 управлении КГБ ССС Р. Послал туда шифровку и в ответ получил выписку из показаний на дядю этого солдата двух арестованных агентов ЯВМ – японской военной миссии. В свое время японская военная миссия развила активную деятельность против советских войск в Маньчжурии – шпионов засылали в ближайшие тылы расположения наших частей для ведения разведки и диверсионных действий. Дядя солдата с большим рвением работал на ЯВМ, а теперь преспокойно жил в Томске. Так спустя 25 лет выявили бывшего японского шпиона. Так что я могу с гордостью сказать: хорошие у меня ученики. Я их научил думать и анализировать, а в контрразведке это главное.

В свои годы Артемий Георгиевич сохранил феноменальную память и ясность ума. И всё же он рассказывает не всё, что знает. Даёт о себе знать закалка, полученная в молодости в железном "СМЕРШе". Он рассказывал, насколько это позволено, про своих боевых товарищей, своих агентов. Рассказал и о современных чекистах. По мнению А.Г. Акинфеева, нынешним контрразведчикам работать несравненно труднее.

– Если считаешь контрразведку профессией для получения заработной платы, не нужно к ней и близко подходить, – говорит новичкам Артемий Георгиевич. – Контрразведку надо любить. Главным для чекиста Акинфеев считает чувство патриотизма. – Меня так родители воспитали, – говорит ветеран. – И на флоте учили этому. Особенно в контрразведке прививали любовь к Родине. Когда мне 9 мая прошлого года вручали Благодарность директора ФСБ России, он так и сказал: "Мы – патриоты своей страны! Я всю жизнь служил в контрразведке. Другого у меня не было. Патриотизм и контрразведка – вот что для меня главное".

https://www.nakanune.ru/articl... - цинк

Нет ничего удивительного, что всякая сволочь так не любит СМЕРШ. Достойные люди там работали и свое дело делали хорошо.

Борис Рожин