Куда мы денемся с подводной лодки?

У меня много знакомых подводников. У них всегда есть чему поучиться. В начале девяностых я дружил с бывшим командиром подводного спецназа. Вместе подрабатывали грузчиками, и полковник учил меня правильно распределять силы. Ну, когда ящик, например, с образцами тушенки нужно было с вокзала доставить до рынка на Виноградаре. Его рукопожатие было как у глубинного манипулятора.

Я еще удивлялся, как можно такими стальными пальцами удерживать авторучку. Наверное, поэтому его бывшие... ну, оппоненты ― американские спецназеры ― уже издавали книги типа «Уроки морских котиков» для большого бизнеса», а он коряво расписывался в базарной ведомости. Хотя рассказывал, как «мочил» этих драных котяр в трех океанах и десятке морей. Ладно, не будем сейчас об уникальных двухсредных автоматах, приёмах подводного ножевого боя, верных боевых дельфинах... Это все частные детали давно ушедшего прошлого. И... еще не наступившего будущего.

Сейчас актуальнее поговорить не о «физике», а о психике современного человека. В концептуальном плане. Правильно говорят, что все эти «экономики», «социологии» на самом деле лишь проекция человеческих страстей на производство и распределение материальных благ или форм социального взаимодействия. А посему главная наука ― это психология. И кто, кроме подводников, знает в этом толк? Особенно тех, кто месяцами «варился» в замкнутом суровом коллективе, где малейший изъян в характере соседа по экипажу страшнее камешка в ботинке. Поэтому я очень ценил рассказы моего друга Василия, ходившего в автономки на атомной субмарине. До того, как он создал политическую партию. «Тесный мир» подлодки, по его рассказам, страшное психологическое испытание. Оно не меняет человека, но гиперболизирует, чудовищно усиливает любое отклонение от нормы. Забавная на суше меланхолия может здесь проявиться жутким приступом тоски, милая неряшливость ― скотством, курьезная бережливость ― самоубийственным жлобством...

Короче, подводная лодка ― готовая лаборатория для самых экстремальных психологических экспериментов в натуре. Поэтому так меня заинтересовали исследования по изменению индекса внушаемости экипажей субмарин в зависимости от длительности их изоляции. Оказалось, что после месяца изоляции внушаемость команд становится почти стопроцентной. Доходит до того, что и зубная боль исчезает у человека, если ему просто внушить: «У тебя ничего не болит»...

Размышляя над этим психологическим феноменом, я вдруг понял и подоплеку странных и ранее необъяснимых для меня медийных и даже политических феноменов. Например, такие запредельные для меня вещи, как ежедневное мелькание на российских ТВ истеричных никулиных или анемичных голиковых. Или такую дичь, как запрещение украинским президентом показа на национальных экранах богатств Эрмитажа.

Тут все по-своему правы. Исходя, конечно, из своих глобальных целей. Российское руководство хотя бы на интуитивном уровне понимает, что двухмесячная самоизоляция радикально повышает внушаемость аудитории. Конечно, есть соблазн воспользоваться этим и «напихать» в беззащитные головы телезрителей нужные власти шаблоны. Но, видимо, власть уже вышла на тот уровень оценки ситуации, когда становится ясно, что зомбированный гражданин настолько же полезен в тактическом плане, насколько бесполезен в стратегическом. А лидер тянет страну в стратегию. Только так я могу объяснить засилье первых эфиров и бессмысленными представителями оппозиции, и безликими ― власти. Мол, вот вам вся смысловая сетка: думайте сами, решайте сами...

Немного сложнее (или проще?) с украинской политикой. Здесь стратегия уничтожена как класс. Главная единица исчисления времени ― промежуток между траншами МВФ. Поэтому борьба идет за то, чтобы продержаться до вечера, выжить до завтра. При таком темпоритме любой думающий гражданин ― возможная потеря времени. Любое стратегирование ― национальная «зрада». В этой парадигме и Эрмитаж выглядит вселенским злом. Он ведь заставляет думать. Вот увидит на самоизоляции украинский зритель в виртуальном зале Эрмитажа портрет, скажем, князя Андрея Разумовского. Сразу ненужные мысли типа, а как это босоногий мальчик из украинского Глухова стал выдающимся русским дипломатом, которому Бетховен посвятил «Русские квартеты»? Или другой портрет ― графа Кирилла Разумовского. Тут еще «страннее». Неграмотный украинский пастушок превращается в президента Российской академии наук. Да еще более чем на полвека. Как все это совместить с местными учебниками об ужасной империи ― тюрьме народов? Напомню, что в изоляции люди особо внушаемы! Поэтому какой еще Эрмитаж с подобными разрывами шаблонов. Конечно запретить. Что президент страны разумно и сделал. А вы говорите клоун...

Рано или поздно усталые подводные лодки возвращаются к своему причалу. Рано или поздно самые нудные карантины заканчиваются. Но вот проблема остается: что делать с людьми, перегруженными внушаемостью. На подлодках нашли выход. Там изоляцию с минимальными психологическими потерями проходят те, у кого, во-первых, есть максимально полный доступ к любой информации; во-вторых, те, у кого есть мечта. То есть, если не хотите стать зомби, боритесь против любых информационных ограничений. И имейте мечту!

Р. Дервиш