Закат «американской исключительности»

XXI век будет веком Америки. Именно так считали в конце 1990-х и начале 2000-х годов многие американцы и практически вся политическая элита США. Впрочем, тогда всему миру действительно казалось: Соединенные Штаты добились такого уровня гегемонии, что вряд ли в обозримой перспективе кто-то сможет бросить Вашингтону вызов или вообще пересмотреть сложившуюся ситуацию на международной арене.

Тем не менее сегодня «американская исключительность» вне США воспринимается как нечто вредное. Например, в ЕС на фоне последних геополитических событий крайне разочарованы законом «О снижении инфляции», который создает сложности для европейской продукции на рынке Штатов.

Президент Франции Эммануэль Макрон после своего недавнего визита в США открыто выражал негодование подходом Вашингтона, который по факту пренебрегает интересами европейских союзников. Более того, РФ, Китай и некоторые другие страны регулярно намекают на то, что именно «американская исключительность» мешает созданию прочного многополярного мира.

Казалось бы, девиз «Америка прежде всего» связан с экс-президентом США Дональдом Трампом, а не с его преемником Джо Байденом. Однако на самом деле сложно вспомнить моменты в истории США, когда эта страна руководствовалась иным подходом.

Среди основных факторов, которые привели американские политические элиты к пониманию их исключительности, было стремление к либерализации и демократизации общественной жизни (к слову, в британских североамериканских колониях она и так была очень свободна по меркам XVIII века).

Отцы-основатели США еще до американской революции писали о недостатках монархии и важности персональных свобод каждого человека. Они, как и их единомышленники, были в некоторой степени идеалистами, которые вдохновлялись демократией республиканского периода Древнего Рима, где существовали власть народа и четкая организация государства. Кстати, именно по этой причине в США осталось множество государственных символов, которые перекликаются с древнеримскими.

Впрочем, на тот момент, с контекстом именно такой интерпретации исключительности было сложно спорить. США стали первым государством за много сотен лет с выстроенными демократическими институтами. Именно такое понимание «исключительности» долгое время существовало в американской политической жизни. Хотя уже тогда этот принцип проявлялся не только в рамках философских дискуссий, но и в воплощении исключительных американских интересов: присоединение части территорий испанской империи (например Техаса и Калифорнии, временная оккупация Кубы) или война 1812–1815 года с Великобританией за увеличение территорий США.

При этом укрепление «американской исключительности» произошло в XX веке на фоне восприятия себя как страны-лидера «всего свободного мира» и основного борца с коммунизмом. В итоге США начали себя воспринимать как уникальную в политическом смысле страну по уровню свобод граждан, особенную в культурном и экономическом плане. Этот подход получил свое развитие после окончания холодной войны, так как в Штатах закрепилось понимание, что именно либеральная экономика и демократические ценности позволили Вашингтону и его союзникам одержать верх над СССР.

Сегодня идею исключительно продвигают прежде всего представители Республиканской партии, что было заметно в ходе недавних промежуточных выборов, хотя к этой концепции не раз обращались экс-президент Барак Обама и другие демократы.

В этих условиях складывается ситуация, когда «американской исключительности» не будет места в глобальной политике. Обосновать «особенность» своей страны местные политики, может быть, и сумеют для своего населения, но эта концепция точно не будет находить широкого понимания среди других ключевых игроков, таких как РФ, КНР и Евросоюз.

Константин Суховерхов, iz.ru

Автор — программный координатор Российского совета по международным делам