«Сухопутный мир» России, Китая и Ирана как главный страх США

С началом активной фазы военных действий на Украине разговоры о конце геополитики или же ее неактуальности окончательно утратили под собой основу. В основе действий США и их союзников в ходе украинского кризиса лежат чисто геополитические расчеты, которые они уже особо и не скрывают.

Интересно, что геополитические выкладки и рассуждения сегодня можно встретить в текстах самых разных авторов, в том числе и далеких вроде бы от политики и международных отношений. Так, 2 февраля американское издание Daily Reckoning, являющееся подразделением консалтинговой компании Paradigm Press, опубликовало примечательную статью финансового аналитика Шона Ринга «Все, что они рассказали вам о России, – ложь». С цифрами и фактами на руках, анализируя ресурсный и экономический потенциал России, а также ход военного конфликта на Украине, автор приходит к выводу, что Москва отнюдь не проигрывает его, как утверждают мейнстримные американские СМИ, а, напротив, может его вскоре выиграть. И противопоставить этому НАТО, военные ресурсы которого крайне ограничены, на сегодняшний день мало что может. Именно это обстоятельство и побуждает США педалировать тему переговоров с Россией, которая, однако, особого интереса к ней не проявляет, рассчитывая в скором времени не только одержать победу на поле боя, но и переформатировать существовавший до сих пор мировой порядок.

Главной угрозой для США Ш. Ринг считает отнюдь не военное поражение режима В. Зеленского, а два других фактора, не связанных напрямую с Украиной. Первым из них является строительство русскими, китайцами, иранцами, индийцами и, возможно, турками «сухопутного мира», основанного на интеграции Евразии путем развития внутриконтинентальных транспортных коридоров. Подчеркивая значение этих планов, Ш. Ринг апеллирует к Х. Маккиндеру, отмечавшему важность Восточной Европы для контроля над Евразией. А главным проектом, который направлен на ее транспортную интеграцию, он считает китайскую инициативу «Один пояс – один путь», которая нивелирует возможности военно-морских сил США и их союзников в плане контроля над морскими коммуникациями.

Вторым фактором является угроза гегемонии доллара, которая может пошатнуться в случае перехода большинства стран мира на расчеты в национальных валютах. Все это может иметь катастрофические последствия для уровня жизни в западных странах, во многом обязанных своему благополучию именно доллару.

Акцент на значении морских коммуникаций и «морской власти» является общим местом англосаксонской школы геополитики. Поэтому контроль над мировыми торговыми путями всегда был в центре внимания Британии, а впоследствии – и сменивших ее в качестве главной морской державы США. Не случайно Bloomberg в декабре прошлого года с тревогой писал о строительстве Россией и Ираном нового трансконтинентального транспортного коридора от Восточной Европы до Индийского океана протяженностью 3 тыс. километров. В его развитие Москва и Тегеран, по оценке Марии Шагиной из лондонского Международного института стратегических исследований, планируют инвестировать до 25 млрд долл. А данные по отслеживанию судов, собранные Bloomberg, показывают, что по маршруту уже сейчас курсируют десятки российских и иранских судов, включая те, на которые распространяются санкции. Две страны традиционно торгуют энергоносителями и продовольствием (Иран занимает третье место по закупкам российского зерна), к которым в скором времени присоединятся турбины, полимеры, медицинские принадлежности и автомобильные запчасти.

Впрочем, Bloomberg заботит не столько активизация российско-иранской торговли (хотя особой радости она у него, конечно, не вызывает), сколько то, что ведется она по внутриконтинентальным транспортным маршрутам, которые неуязвимы для контроля со стороны военных флотов США и их сателлитов. Перекрыть этот маршрут в том случае, если отношения все же дойдут до низшей точки (а исключать этого нельзя), не получится, что и вызывает озабоченность Вашингтона.

Впрочем, формальным поводом для нее послужила не российско-иранская торговля, а поставки оружия, которые, как утверждает Bloomberg, осуществляют по этому маршруту. В публикации подчеркивается и тот факт, что северной оконечностью «российско-иранского коридора» является Азовское море, в которое впадет Дон. А на побережье этого моря находится Мариуполь, занятый российскими войсками еще весной прошлого года. Важность этого обстоятельства подчеркивает цитата В. Путина, ранее заявившего, что Азовское море вновь «стало внутренним морем» для России.

На значение Азовского моря американские аналитики обращают внимание уже не в первый раз. 25 сентября 2020 г. на сайте вашингтонского Института Ближнего Востока вышла статья директора Центра внешней политики Heritage Foundation Люка Коффи, посвященная геополитическому значению Черного, Азовского морей и Волго-Донского канала. Азовское море, по мысли автора, обладает важным стратегическим значением по трем причинам: 1) оно жизненно важно для экономики и военной безопасности Украины ввиду значения Мариуполя; 2) позволяет контролировать транспортные коммуникации между основной территорией России и Крымом, который осуществляются через Крымский мост; 3) предоставляет возможности выхода на Волго-Донской канал, соединяя Азовское море с Каспийским и обеспечивая тем самым возможность водных коммуникаций с изолированным от Мирового океана Каспием. Кроме того, канал имеет и военное значение: с его помощью Россия может перебрасывать военные корабли между Каспийскими, Азовскими и Черным морями.

Значение Мариуполя, а также раздражение от его утраты Украиной на этом фоне становятся гораздо более понятными. Военные базы, расположенные в этом районе, могли бы заблокировать  выход судов из устья Дона в Азовское море, парализовав тем самым работу Волго-Донского канала и всего западного маршрута пути из Ирана в район Черного и Средиземного морей. Не случайно американцы незадолго до начала СВО приступили к строительству военных городков для подразделений морской охраны пограничной службы Украины в Бердянске и Мариуполе, которые в конечном итоге вполне могли оказаться военными базами США или НАТО. Военное присутствие в этом регионе, пусть даже и завуалированное, позволило бы им проецировать силу вглубь территории России, взяв под контроль недоступные для морского флота речные коммуникации. Возможно,  именно эти планы и послужили одной из ключевых причин начала СВО. Не случайно, по-видимому, глава российского МИД С. Лавров в январе 2022 г. заявлял о том, что появление военных баз США или других стран на побережье Азовского моря станет для России «красной линией» или точкой невозврата.

Возвращаясь к «российско-иранскому коридору», следует сказать, что даже при этом крайне неблагоприятном сценарии, который сегодня выглядит маловероятным, у России сохраняется его северная ветка в виде пути по Волге, позволяющему речным судам доходить до Балтийского и Белого морей. Кроме того, маршрут между Россией и Ираном имеет как минимум три варианта: морской (через Каспий) и два сухопутных – через Азербайджан, а также Казахстан и Туркменистан. Все это крайне осложняет его блокирование, позволяя в случае возникновения проблем в одной из транзитных стран задействовать не зависящие от нее сухопутные или же морские маршруты.

Александр Шустов