Украинская пропаганда на примере удара по Краматорску

Несколько дней назад в Краматорске ракетным ударом по пиццерии, в которой обедали украинские военные и иностранные наёмники, было в сумме убито и ранено свыше сотни комбатантов. При этом пострадало несколько гражданских, два или три человека погибли, несколько получили ранения.

Как подавала события украинская пропаганда?

Затем под напором видеосвидетельств украинцы вынуждены были признать, что военные в ресторане всё же были. Тогда концепция была скорректирована: «Подумаешь, зашло пару военных перекусить в ресторан в тыловом городе. Так что, за это сотню гражданских, тем более детей, надо убивать!»

Наконец, было убедительно доказано, что в ресторане были почти одни только военные и он вообще был закрыт для посетителей с улицы. То ли они там просто традиционно обедали, то ли именно в этот день, у них был ещё и какой-то банкет. То есть, гражданские, которые туда попали (в том числе погибшие и раненные) пришли, по сути, на военный объект и, скорее всего привели и провели их туда сами военные.

Согласитесь, есть большая разница в умышленном ударе по гражданскому объекту, на котором случайно оказалась пара военных и ударом по военному объекту, на котором случайно оказалась пара гражданских. Первое квалифицируется, как военное преступление, второе, как сопутствующие потери.

Когда ВСУ обстреливают жилые кварталы Донецка, они могут случайно и военного убить (военных в прифронтовом городе много). Но это не отменяет того, что бьют они не избирательно, по жилым районам, совершая тем самым военное преступление. Когда ВС РФ бьют по спрятанному в жилой застройке миллионного города военному объекту, при этом могут погибнуть гражданские (осколком может задеть, ракета может промахнуться, а может быть сбита, наконец, как это бывает чаще всего, попасть в собственное население может ракета украинского ПВО). Но вина за случившееся уже лежит на Украине, чьи военные пытались прикрыться живым щитом.

Для примера. Если полковник или генерал пришёл в детский сад за своим ребёнком, это не повод стрелять по детскому саду, убивая массу детей. Такой удар будет военным преступлением. Но если полковник или генерал привёл ребёнка на свой командный пункт, чтобы показать «настоящую войну», а в это время туда прилетела ракета, то ребёнок стал невинной жертвой глупости своего родителя.

Украинцы постоянно пытаются переложить вину за свои промахи на Россию, обвиняя ВС РФ в военных преступлениях. Именно для этого, на первом этапе всегда появляются рассказы о погибших детях, инвалидах, беременных женщинах. Подбирается типаж, вызывающий жалость и не вызывающий сомнений в том, что это гражданские.

По мере того, как выясняется, что на объекте были и военные, украинская пропаганда не опровергает очевидный факт. Она работает на закрепление у потребителя информации уверенности в том, что он стал очевидцем военного преступления и новые факты это только подтверждают. Для этого используется тезис о том, что в воюющей стране везде военные, а не военные тоже носят камуфляж. Акцент же делается на том, что убило-то всё равно гражданских (детей, беременных, инвалидов).

Эти этапы продолжаются от двух до пяти дней. До тех пор, пока Россия не получит альтернативные кадры с места событий (на это надо время, Украина кадры с подконтрольной территории, снятые в нужном ей ракурсе, всегда организует значительно быстрее).

Наконец, наступает третий этап. Россия публикует кадры, свидетельствующие о том, что удар пришёлся по военным, а пара-тройка гражданских оказались случайными жертвами. Причём далеко не всегда те, кого выдают за гражданских действительно являются таковыми. Военные тоже не всегда носят форму. А представители спецслужб её зачастую вообще не одевают.

В этот момент, когда уверенность потребителя информации в том, что Россия совершила военное преступление может поколебаться, его внимание переключается на два новых тезиса. Первый, только негодяи могут оставаться равнодушными когда погибли дети (беременные, инвалиды). Второй, Россия виновата в любом случае, потому, что если бы она не начала СВО, то ничего бы не было.

Эти тезисы взяты из арсенала адвокатов, защищающих насильников и минимально адаптированы к военным условиям. Такие адвокаты всегда стремятся доказать, что жертва насилия сама виновата (сама спровоцировала насилие), поскольку носила слишком короткую юбку или слишком легкомысленно себя вела и т.д. Таким образом, уголовный кодекс пытаются подменить моральным, вызвав общественное осуждение жертвы и представив жертвой насильника.

Короткая юбка и даже очевидное кокетство не являются оправданием для уголовного преступления. Точно так же, как нельзя оправдываться тем, что вы убили человека потому, что у него было по сравнению с вами несправедливо много денег. Но человек так устроен, что его инстинктивно тянет к решению не по-закону, а по-справедливости. Закон должен быть абстрактен и за равное преступление должно следовать равное наказание. Но люди считают, что закон должен быть конкретен, и что спортсмен, красавец, силач и умница из хорошей семьи достоин снисхождения по сравнению с каким-то бомжеватым заикающимся маргиналом в мятой одежде.

Вот на этом и работает уловка третьего этапа. Американцы в своих сирийских, иракских и афганских роликах зачастую снимали одного и того же фотогеничного местного ребёнка (в Сирии это была симпатичная маленькая девочка Бана) в качестве жертвы военных преступлений. Когда идёт давление на эмоции о достоверности не особенно заботятся. Как только вы скажете, что видео постановочное, вам тут же в лоб влепят, что только мерзавцы, потерявшие всё человеческое, могут не жалеть погибших детей (беременных, инвалидов) и чем громче вы будете требовать доказательств обвинения, тем активнее ваши оппоненты будут обвинять вас в бесчеловечности перед лицом трагедии.

При этом, следует помнить, что в результате первых двух этапов, образ России, как страны направо и налево совершающей военные преступления уже сформирован и закреплён в сознании потребителя информации. Новые факты он инстинктивно стремится вписать в уже готовую схему.

Стандартная реакция будет:

— ну, может немного и приврали на эмоциях, но все же врут, а детей (беременных, инвалидов) убили;

— гибель ребёнка (беременной, инвалида) ничем не может быть оправдана;

— наконец сакраментальное: «а вы бы хотели оказаться на месте сопутствующей жертвы или её безутешных родственников»?

Всё, образ России-злодейки сформирован и человеку уже трудно отказаться от сформировавшегогся убеждения. Он ощущает себя очевидцем преступления и требует наказания преступника.

В первую очередь, данные манипуляции естественно направлены на украинскую и западную аудиторию. Они отрезаны от альтернативной информации, поэтому манипулировать ими легче. На этой основе создаётся образ России и русских, с которыми разговаривать бессмысленно и даже невозможно по этическим мотивам, которых надо уничтожить (помните тезисы: «русские не могут быть хорошими» и «русские виноваты все»). Это база для организации общественной поддержки в странах Запада, выстроенной местными политиками преступной антироссийской коалиции.

Но и с нашим обществом пытаются работать. У людей психически неустойчивых, эмоциональных, пытаются вызвать рефлексию, стыд за своё руководство, сделать из них бесплатных агитаторов и пропагандистов украинской точки зрения, подсадив их на «честные ресурсы».

Государство всё зарыть и запретить не в состоянии. Современные технологии всё равно позволяют просачиваться враждебной пропаганде. А так как запретный плод сладок, она становится даже привлекательнее («что там от нас скрывают?»). Единственная надёжная альтернатива в данном случае – самодисциплина: не смотреть, не слушать, не обсуждать, не создавать враждебным ресурсам заходы и просмотры.

Спросите, как определить, что ресурс враждебный? Любой ресурс, пытающийся вызвать у нас чувство стыда за Россию или за отдельные её действия является враждебным. А действует ли он сознательно или неосознанно, стремясь нанести вред или из лучших побуждений – не важно. Идёт война за наше право жить, и человек, случайно помогающий уничтожить нашу страну, виновен так же, как тот, кто это делает умышленно.

На украинских майданах были тысячи подонков, но если бы их не прикрывали десятки тысяч дураков «с хорошими лицами», майданы бы не победили.

Ростислав Ищенко