Саммит в Джидде: пар уходит в свисток, а спор идет вокруг его громкости

Что именно происходит в Джидде? Ответ на этот вопрос даст только время, причем, ждать осталось недолго. Спектр мнений с российской стороны пока находится в диапазоне между «потешный форум» и «попытка принудить Россию к капитуляции». С западной точки зрения ключевым является вопрос об участии Китая. Разумеется, все далеко не так однозначно, как это преподносят те, кто пытается вбить клин между Москвой и Пекином. Во-первых, уровень представительства КНР – ниже, чем остальных участников. Декларируется, что это саммит в формате советников по национальной безопасности. Однако если США представляет именно это должностное лицо – Джейк Салливан, то Китай – спецпредставитель по Евразии Ли Хуэй, а не Ван И, совмещающий посты главы МИД и куратора внешней политики по линии ЦК КПК. Ибо напомним, что именно Ван И, не будучи тогда министром ни уже, ни еще, вел в мае в Вене с Салливаном переговоры по широкому кругу международных проблем, включая украинский вопрос. Поэтому нынешнее китайское представительство в Саудовской Аравии — «этажом ниже», а единственный аргумент, который в связи с этим эксплуатирует Запад – что в Копенгагене его вообще не было. И это за неимением лучшего выдается «прогрессом».

Во-вторых, нет никаких оснований полагать, что Китай откажется от февральских «Двенадцати пунктов» Си Цзиньпина, обнародованных от имени МИД. Поскольку во внешнеполитическом ведомстве КНР за полтора месяца до этого сменилось руководство, трудно точно сказать, где эта инициатива разрабатывалась – в МИД или уже в ЦК. Но в любом случае — в аппарате Ван И. И эти пункты остаются на столе переговоров, ибо в Пекине, повторим, никто от них не собирается отказываться. Тем более, что в китайском мирном плане есть нюанс, который в экспертном сообществе недооценивается. Требование территориальной целостности может рассматриваться неоднозначно, и западная трактовка ухода России с Украины – лишь один из вариантов. Другой вариант, который ничем не противоречит принципу территориальной целостности – признание изменений, внесенных в российскую Конституцию в отношении Крыма и четырех остальных субъектов.

Между тем, именно на такую стыковку рассчитывают США; Китай в этом процессе нужен Вашингтону для того, чтобы расширить поддержку киевского режима, распространив ее за пределы Запада и заставив страны «третьего мира», занимающие нейтралитет, отойти от него в пользу Украины. Но у них свои резоны этого не делать; за последние месяцы в мире за пределами Запада достаточно хорошо осознано, что украинский «кейс» — это про противостояние России не с Украиной, а с Западом – на украинской территории. И встревать в борьбу сверхдержав желающих не особо много. Даже южноафриканский президент с его недавней откровенно дерзкой и бестактной речью в Санкт-Петербурге – и тот наверняка понимает, что настоящая эскалация в регионе Черного моря поставит крест на любых вариантах, как коммерческих, так и просто гуманитарных, которым Украина сегодня – куда большее препятствие, чем Россия.

Если же «по гамбургскому счету», то разговор о «принципах Устава ООН» касательно территориальной целостности к Украине не относится точно так же, как и к другим постсоветским республикам. Об этом еще в апреле во французском эфире рассказал китайский посол во Франции Лу Шайе, что вызвало истерику в Киеве и на Западе. Ибо поставив под сомнение полноценность постсоветских суверенитетов, китайский дипломат намекнул тогда на неправомочность рассмотрения украинской темы вне исторического контекста, связанного с распадом СССР, который, отметим это, не нашел в Уставе ООН никакого отражения. Там по-прежнему упомянут Советский Союз. Поэтому инсинуации некоторых западных СМИ о «взаимопонимании», возникшем в Джидде по поводу того, что центром любого мирного соглашения должна быть «территориальная целостность» Украины – выдача желаемого за действительное. К реальности это отношения не имеет, просто на свой лад переиначили Ли Хуэя, а может быть, так его поняли – хотелось понимать именно так.

В-третьих, участие Китая обусловлено особым характером его отношений с Саудовской Аравией, которые сложились на фоне ослабления связей Эр-Рияда с США. Визит Си Цзиньпина в эту страну в декабре прошлого года запустил важнейший процесс саудовско-иранского примирения, в котором посредником выступил Китай. Это с одной стороны. С другой же, в октябре Пекин принимает третий Форум стран-участниц «Пояса и пути». Учитывая современную международную динамику, включая факт попытки раскола ООН, предпринятой Вашингтоном под видом двух «саммитов демократий», для Пекина это важнейшее мероприятие. После участия китайского представителя в саммите в Джидде у оппонентов Китая не будет аргументов для убеждения очень многих стран не посылать делегации в столицу КНР, которые оставались бы, проигнорируй Пекин нынешнюю встречу.

Наконец, в-четвертых. Следует понимать и еще одну важную вещь. Задолго до пекинского форума в Йоханнесбурге пройдет саммит БРИКС, от исхода которого зависит очень многое. Ставка Китая на этом саммите – расширение организации с последовательным приемом в нее тех, кто подал заявки на вступление, а это около тридцати государств. Очень показательно: открыто из нынешних членов БРИКС против этого выступила Бразилия, где у власти после ее смены утвердились представители леволиберального крыла, ориентированного на США. То, что отказ поддержать расширение – в американских интересах без труда доказывается на примере того же «саммита демократий».

Собирая своих сателлитов за рамками ООН, Вашингтон очень сильно опасается, что подобным сборищам возникнет серьезная альтернатива. БРИКС не нужен США в качестве неконтролируемого ими центра консолидации незападного мира. Как и не нужна сама такая консолидация. Отсюда политика в стиле «разделяй – и властвуй», на которую вслед за Бразилией повелась и Индия, а за ней ЮАР. Пекин в расширении БРИКС поддерживает и Москва; один из мотивов, надо понимать, перевести на наше объединение внимание стран, рвущихся в Совет Безопасности ООН. В БРИКС и вступить проще, и последствий от новых членов меньше. Ну а Пекину в условиях апогея борьбы за решения, которые будут через две недели приниматься в Юге Африки, просто нельзя было оставлять остальных участников организации на фактическое попечение Вашингтона, без собственного присмотра. Даже в Джидде.

Есть и еще один момент, правда, очень тонкий. С учетом опыта порушенных стамбульских договоренностей марта 2022 года, которым не препятствовали США, но обвалил Лондон, в игру вступили Франция, а за ней Италия, из-за спины которых выглядывает Ватикан. Апрельский визит Эммануэля Макрона в Пекин связал определенные узлы в китайско-французских отношениях, а затем серию встреч в Париже и Риме провел Ван И во время своего майского турне. Если правы те, кто предполагает, что американская сторона не выполнила перед Китаем своих обязательств по договоренностям, достигнутым в Вене, в ходе переговоров Ван И с Салливаном, то мог ли после этого Пекин сделать особую ставку на французов? Особенно учитывая, что по ряду моментов политической и даже личной биографии Ван И близок к «наследственной линии» в китайской политике Чжоу Эньлая, который во Франции в свое время провел немало времени. И как эта ситуация выглядит сейчас, на фоне неофициальной, но жесткой конфронтационной эскалации в отношениях Парижа с Москвой после известных событий в Африке и удара французских беспилотников по новороссийскому порту? Здесь, разумеется, все покрыто туманом – уравнение сразу с несколькими неизвестными.

Первый. Главный принцип – «границ 1991 года», равнозначный требованию российской капитуляции, ибо нельзя без потери лица отказаться от провозглашенного в собственной Конституции воссоединения со своими историческими территориями, по сути ставит вопрос так: кто не с Западом – тот против Запада. Или – или. Однако попытки использовать украинскую тему для создания альянса США и Европы с «глобальным Югом», имеющие побочным эффектом упомянутый раскол БРИКС, направлены против не только России, но и того же Китая. Ибо целью, которую они негласно преследуют, — изоляция как Москвы, так и Пекина, уже провозглашенного на Западе «вызовом XXI века». Хорошо известно ведь, что Китай позиционирует себя развивающейся страной, тесно связанной своими интересами и проектами (тот же «Пояс и путь») с развивающимся миром. Выбить из-под Пекина эту международную опору США стараются так же, как и из-под России. Разве не видели мы громадного количества спекуляций на тему недавнего саммита Россия – Африка? Поэтому западный расчет на китайское участие в антироссийской коалиции – провальный как с тактической точки зрения, так и со стратегической. Особенно имея в виду формирующуюся антизападную ось в «глобальном треугольнике» имени Генри Киссинджера.

И второй нюанс. На Западе осознают, что собрать «Глобальный саммит мира» где-нибудь отдельно от крупных международных площадок, добившись приезда на него большинства глав государств и правительств, не получится. Поэтому ставится вопрос об его проведении «на полях» другого крупного форума. Либо саммита «Группы двадцати» в Дели в сентябре, либо очередной сессии Генеральной Ассамблеи ООН, стартующей тогда же. Вряд ли можно всерьез говорить о Дели. Индийская дипломатия, даже признавая остроту украинской темы, не собирается разбавлять ею вопросы, которые она выносит на «двадцатку». К тому же «двадцатка» — элитарный клуб, на который не имеет доступа абсолютное большинство развивающихся стран. А без их присутствия учредить антироссийский альянс с их же участием – это, как мы понимаем, за границами реальности. Видимо, выберут Генассамблею ООН, тем более, что у США имеются значительные рычаги влияния на многие делегации. Однако в этом случае избежать российского участия, как в Копенгагене и Джидде, не получится. И главное, Генассамблея, даже если итоги саммита «на полях» организаторам удастся на нее вынести, не принимает обязательных решений, это прерогатива Совета Безопасности, куда она может обратиться, но где у России право вето. Никакое серьезное решение против нас, подкрепленное нормами международного права, не пройдет. Оно возможно только за рамками международного права. Поэтому посидят, поговорят – и разойдутся. Уже принимали такие резолюции, которые ни на что не влияют. Не повлияет и эта, которая по факту принятия сразу превратится в декларацию о намерениях разношерстного «клуба по интересам». Вот и выходит, что как бы Запад ни старался, ни сколотить акрупную коалицию, ни вовлечь в нее Китай у него не получится. Это главная уязвимость всех этих потуг, по итогам которых весь пар уйдет в свисток. О громкости этого свистка по сути в Джидде и договариваются.

И последнее. Политическая инициатива в украинском кризисе – в руках России. Зеленский потому так и мельтешит со своими «международными инициативами», которые ему проталкивают американцы, что прекрасно понимает – и он, и они – уязвимость своего положения. Без успехов на фронте изменить это положение не получится, а успехами у ВСУ – и не пахнет. Сговора за спиной у России ни в Джидде, ни где еще не получится – слишком разные участники, к тому же собравшиеся с различными целями. Да и легитимность любых решений без обязывающей резолюции Совбеза ООН, повторим это, нулевая. Опасность в другом. В том, что подвергая широкому внутреннему обсуждению эти мало что значащие посиделки, мы льем воду на мельницу пресловутой «партии договорняка», которая с завершением «зерновой сделки» никуда не делась, а просто выжидает, рассчитывая на промахи своих оппонентов. Поэтому отдадим себе отчет в том, что все будет решаться не в Джидде и не в нью-йоркской штаб-квартире ООН, а на поле боя. Победе сейчас нет альтернативы даже больше и сильней, чем в 1945 году; тогда, как говорится, «были варианты» иного завершения войны, но в повестке уже не стоял вопрос о физическом выживании нашей страны, как он стоит сейчас. И да, победителей не судят. Судят, как показали Нюрнберг и Токио, — побежденных.

Владимир Павленко, доктор политических наук, действительный член Академии геополитических проблем