фото: РИА Новости
На фоне успехов на фронте и массового паломничества лидеров третьего мира на саммит БРИКС в Казани, почти незамеченным прошло заявление министра финансов России Антона Силуанова о зеркальном ответе России на действия Запада, начавшего использовать для поддержки Украины доходы от замороженных за рубежом российских активов.
Силуанов сообщил, что Россия ответит тем же – начнёт использовать в интересах своей экономики замороженные на её территории активы недружественных компаний. Решение, по его словам, принято уже давно.
С моей точки зрения, финансово-экономический блок правительства – самый эффективный управленческий кластер России. Его представители практически не пиарятся и не рассказывают о своих будущих достижениях, но когда приходит пора отвечать на очередной санкционный выпад Запада, практически всегда выясняется, что варианты его действий были заранее просчитаны, а контрмеры подготовлены.
В результате российская экономика, после короткого периода стагнации, вызванного необходимостью переориентации внешнеэкономических и внешнеторговых связей, со второго года СВО пошла в рост, в то время, как экономика ЕС сокращается, а американцы продолжают бодро манипулировать цифрами, но так и не смогли за три года составить конкуренцию российскому ВПК ни по объёму, ни по качеству выпускаемой продукции. Заодно запад теряет сельскохозяйтсвенные рынки, а те же США окончательно уступили Китаю звание глобальной мастерской.
В общем, случилось невиданное – впервые за четыреста лет Запад проигрывает экономическое соревнование – даже экономическую войну, которую сам же начал. Армии Запада неоднократно терпели поражения на поле боя, в том числе и от хуже вооружённых и организованных противников. Главным козырем, который в конечном итоге всегда определял окончательную победу Запада, было экономическое превосходства.
Классическая война Запада последних четырёх веков – война на истощение. Первыми так голландцы сломили испанское господство в Нидерландах. А вскоре после этого Ришельё в ходе войны на истощение (Тридцатилетней войны) уничтожил континентальную гегемонию семейного союза австрийских и испанских Габсбургов. При этом кардинал-министр Людовика XIII впервые применил приписанное впоследствии американцам ноу-хау: Франция явилась на поле боя лишь в 1636 году, когда 2/3 войны были уже за спиной, а враждующие стороны достаточно истощены.
С тех пор главная стратегическая концепция Запада предполагала создание на поле боя для противника патовой ситуации – он мог сколько угодно побеждать в сражениях, но не мог победить в войне. Главная же борьба переносилась на экономический фронт – подрыв экономических позиций вёл к невозможности продолжения врагом борьбы (потому ли, что не на что было больше нанимать армию, потому ли, что приходилось утихомиривать собственное население, недовольное резким падением уровня жизни, по обеим ли этим причинам сразу). Именно эти, экономические, конфликты Запад выигрывал всегда. Планировал выиграть и текущий у России.
Выяснилось, однако, что российская экономика, хоть и меньше западной, но более устойчива и сбалансирована. Когда же стало ясно, что Запад не только не смог экономически сломать Россию, но надломился сам, стало резко расширяться количество стран, которые, не разрывая отношений с Западом, продолжили или возобновили тесные торгово-экономические связи с Россией. Изоляция окончательно провалилась.
Другой концепции победы у Запада не было и нет. Он вынужден искать возможность вернуть ход событий в привычное для него русло, когда, контролирующий большую часть планетарных ресурсов Запад изолирует от мировой экономики (политическая изоляция – лишь верхушка айсберга и не является обязательной) одну страну или малую группу стран и глумится над ней как хочет.
Испробовано почти всё: вторичные санкции, против государств и даже отдельных кампаний, продолжающих сотрудничество с Россией, блокирование финансовых расчётов российского правительства, а также связанных с Россией лиц и компаний, в валютах и при помощи финансовых механизмов Запада, попытка подорвать внутреннюю финансовую стабильность России.
Всё это практически не дало никакого эффекта или дало исчезающе малый эффект. Наносимый России ущерб не является для неё критическим, в то время, как издержки Запада достигли критической отметки.
И тогда Запад перешёл последнюю черту – он начал использовать замороженные активы России в своих интересах.
Любые войны заканчиваются миром, бывшие враги вновь начинают торговать, в перспективе могут даже оказаться союзниками. Но только до тех пор, пока они находятся в одной экономической системе. Если системы разные и некомплементарные друг другу, получается как у американцев с индейцами – либо белые Манхеттен покупают за «три топора и бутылку водки», либо индейцы скот у поселенцев угоняют, потому что по их представлениям он общий.
Такая извращённая «торговля» становится не просто возможной, а неизбежной потому, что экономика колонистов к тому времени базировалась на признании неприкосновенности «священной частной собственности», а индейцам понятие частной собственности в принципе не было знакомо. Они, по своим понятиям, не продавали Манхеттен белым навечно, а разрешали пользоваться, пока он им самим не нужен. Также они и вещи белых брали – в пользование, потому, что им в данный момент было нужно, а она просто лежала без дела.
Весь современный мир, все взаимодействия в нём (политические, экономические, торговые) базируется на признании незыблемого характера положения о неприкосновенности «священной частной собственности». Её можно было заморозить, конфисковать по суду, но нельзя было просто (административным решением) отнять и использовать в своих интересах, даже без изменения её статуса. Теперь можно.
Удивлявшая население СССР практика сохранения прав американских акционеров на предприятия, находившиеся в воюющей с США Германией во время Второй мировой войны, как раз и базировалась на данном правиле – основополагающем для современного мира. Поэтому капиталистический мир и не любил большевиков и пытался их уничтожить, что они не признавали незыблемого и священного характера частной собственности, чем подрывали фундамент глобальных экономических отношений того времени.
Сейчас в роли необольшевиков, отрицающих священный характер частной собственности, выступили американцы. Россия долгое время пыталась по минимуму поддерживать конфронтацию в экономической сфере. До последнего момента Москва исходила из того, что кризис рано или поздно завершится, а экономическая система останется, поэтому пыталась избежать критического ущерба системе в целом.
Неброское заявление Силуанова о том, что теперь Россия будет отвечать зеркально и что собственность западных компаний на нашей территории больше не защищена никакими общепринятыми нормами, свидетельствует о том, что Россия больше не рассчитывает на сохранение единой экономической системы.
Чем пытался нас испугать Запад? Вовсе не тем, что он второй раз украдёт уже фактически украденные российские активы. Идя не просто на окончательный разрыв всех связей, но на отмену базовых принципов экономического взаимодействия, Запад фактически угрожал России тем, что расколет экономический мир на «ваших» и «наших» — создаст свою, не пересекающуюся с формирующейся российско-китайской систему.
По традиции Запад исходил из того, что большая часть государств мира сохранит лояльность западной системе. Превращение же сообщающихся «сосудов» (экономик) в несообщающиеся, позволит выделить российско-китайскую систему в очень большую, но всё же автаркию, после чего Запад (пусть и в долгой борьбе) традиционно задавит её общей массой доступных ему ресурсов.
Вся наша радость от саммита БРИКС, которую подхватили СМИ, но не поняли её причин, находится не в проекции какого-то великого будущего этой структуры (её будущее пока туманно, на саммите туман не рассеялся и ещё долго не рассеется), а в самом факте массового присутствия на саммите «проблемных» государств (включённых одновременно и в западную, и в российско-китайскую систему). На период саммита Запад сделал всё, чтобы максимально сократить представительство на нём «проблемных» стран. С этой целью на время проведения саммита специально были назначены (или готовились) альтернативные мероприятия, с участием этих государств.
Практически все сделали выбор в пользу саммита БРИКС, хоть не получали от этого никакой сиюминутной выгоды – там ничего не раздавали и даже не обещали. Просто, когда Запад поставил ребром вопрос выбора между двумя системами, третий мир выбрал ещё неизвестную и даже толком не существующую, но не западную. Стратегический принцип абсолютного ресурсного превосходства, лежавший в основе всех предыдущих западных побед, пошёл прахом.
Именно после этого (когда расстановка сил стала ясна) Силуанов, как представитель не любящего авантюры финансово-экономического блока, с удовольствием поднял брошенную Западом перчатку и заявил о готовности России поиграть в раскол мировой экономики на «вашу» и «нашу».
По итогам такого раскола неизбежно должен остаться кто-то один. Какой бы ни была экономическая система в прошлом и настоящем, какой она ни будет в будущем, она будет стремиться к предельному расширению: до глобального уровня, а получится, так и до галактического и даже до вселенского. Двум медведям в одной берлоге тесно.
Заявление Силуанова свидетельствует об уверенности создателей и хранителей современной российской экономики, что результаты финансово-экономического соревнования с Россией окажутся для Запада ещё более плачевными, чем результаты военно-политического.
