kremlin.ru
Не успело появиться сообщение, что Россия зондирует почву о возможности перемещения своих баз из Сирии в Ливию, как премьер-министр этой страны Абдель Хамид Дбейба заявил, что об этом и речи быть не может.
В принципе, можно традиционно отбить патриотическую чечётку, заявить, что Дбейба «просроченный», так как парламент Ливии (палата представителей), утвердивший состав Правительства национального единства Дбейбы в марте 2021 года, уже в сентябре того же года вынес ему вотум недоверия, а в феврале 2022 года избрал премьером Фатхи Башагу, которому Дбейба отказался передавать власть до проведения всеобщих парламентских выборов, которые в расколотой воюющей Ливии провести ещё менее реально, чем на Украине президентские. Фатхи Башага – компромиссная фигура, с которым считает возможным достичь соглашения контролирующий половину Ливии фельдмаршал Халифа Хафтар, вот с ними, мол, и договоримся.
Но есть нюанс.
Дбейба – премьер по турецкой версии – политик проэрдогановский. Успехи же Турции на Ближнем Востоке не следует недооценивать. Турция смогла в критический момент удержать фронт и уберечь триполитанское Правительство национального согласия Фариза Сараджа от военного поражения от Хафтара, результатом чего и стали договорённости о создании Правительства национального единства Дбейбы. Но правительство есть, а единства нет, как ранее не было согласия. Турецкое же влияние в Ливии остаётся пожалуй наиболее серьёзным. Если сейчас Эрдоган сможет ещё и с Макроном договориться по комплексу проблем, вызвавших франко-турецкую конфронтацию, то его позиции в Ливии укрепятся дополнительно.
Европа и Россия слишком заняты конфронтацией друг с другом. Все силы и ресурсы уходят на неё. Турецкий кунштюк со свержением Асада в Сирии стал одним из следствий этой взаимной занятости. Среди прочего у России просто не хватило ресурсов, чтобы поддерживать на плаву зависимое от неё правительство в условиях, когда оно не смогло поставить под контроль большую часть нефтяных промыслов и осталось по факту с пустым бюджетом.
Эрдоган явно намерен воспользоваться окном возможностей, которые предоставляют ему взаимные занятости (России и Европы, Ирана и Израиля) для дальнейшего укрепления позиции Турции на Ближнем Востоке, с конечной целью стать региональным гегемоном и, на этой базе, одним из творцов и бенефициаров нового полицентричного мира.
Пугающая нас проникновением Турции в Среднюю Азию и тюркские регионы России теория Великого Турана, может быть реализована только в случае закрепления Турции в качестве ближневосточного гегемона. Контроль над ближневосточной нефтью и путями её доставки, а также контроль надо «солнечным сплетением» мировых торговых путей – большим Левантом (Сирия, Ливан, Израиль, Иордания, Египет, Турция) даст Эрдогану, а скорее уже его преемникам, достаточно ресурсов и политического влияния для того, чтобы проводить активную самостоятельную политику в Центральной Азии (включая Среднюю Азию, Иран, Пакистан и Афганистан), конкурируя с российскими и китайскими позициями и интересами в регионе.
Таким образом, ближневосточное направление является для Турции приоритетным, а вытеснение из региона главных геополитических игроков (не только России и даже не России в первую очередь) принципиальным вопросом.
Поэтому Россия уже и столкнулась с проблемой сохранения своих баз в Сирии. Поначалу лояльно отнесшиеся к этой идее джихадисты вдруг резко изменили свою позицию – последовали заявления, что Россия и Иран «являются колонизаторами». Всё это на фоне заявления Эрдогана о намерении Турции создать на большей части территории Сирии четыре новые турецкие провинции.
Крайне сомнительно, что вытесняя российские (американские, кстати, тоже) базы из Сирии, Эрдоган будет спокойно смотреть как они перемещаются в Ливию. У России сейчас нет возможности принять активное участие в подмороженной ливийской гражданской войне, а вот очередное наступление протурецких боевиков (по сирийскому сценарию) вполне возможно. Все местные силы будут учитывать произошедшие изменения в ситуации. Поэтому не факт, что и в Судане удастся закрепиться. Москва вела там переговоры о создании базы несколько лет без особого успеха. Местные власти то соглашались, то передумывали, пытаясь выторговать побольше.
Сложно даже представить себе какую цену они заломят в нынешних условиях. Причём не факт, что получив вперёд некие бонусы, они затем не передумают в очередной раз.
Ну и надо, конечно, иметь в виду, что любые базы на Ближнем Востоке обесцениваются возможностью Турции в любой момент закрыть проливы. Мир давно отказался от соблюдения тех норм международного права, которые в данный момент невозможно обеспечить силой или сдержанность в отношении которых не диктуется интересами. К конвенции Монтрё это тоже относится.
Эрдоган не перекрывал проливы для российского флота не потому, что такой «законник» (любые положения любых договоров трактуются так, как в данный момент выгодно), а исключительно потому, что находился под серьёзным давлением США, которое ему надо было сбалансировать Россией. Американо-российская конфронтация на Ближнем Востоке и на Украине была выгодна Турции, так как лишала Вашингтон возможности давить на Стамбул, одновременно, ограничивая пространство манёвра Москвы. Относительно нейтральная Турция оказывалась для обеих сверхдержав выгоднее, чем Турция на стороне противника. Этим достигалась умеренность политики Вашингтона и Москвы в отношении Стамбула.
Сейчас для Эрдогана становится достаточной европейская конфронтация сверхдержав. Заявления Путина на большой пресс-конференции 19 декабря дают однозначно понять, что Россия не намерена идти на уступки Западу в плане заморозки конфликта. Путин не определил окончательный формат российской победы на Украине, но перечисленные им условия оставляют только две формы завершения боевых действий: полная и безоговорочная капитуляция Киева или военное свержение действующей украинской власти и создание некоего марионеточного пророссийского «украинского правительства», которое и подпишет с Россией мир, необходимого формата.
Оба варианта сохраняют конфронтацию с Западом, который явно не собирается признавать одностороннее российское урегулирование украинского кризиса (каким бы оно ни было). Нам сейчас (в рамках этого материала) недосуг разбираться какие именно Запад имеет возможности для продолжения конфронтации – достаточно того, что США и ЕС считают, что такие возможности у них есть, а значит конфронтация будет продолжаться.
Эрдоган считает, что у него есть уникальная возможность реализовать план возрождения Османской империи, пока Запад и Россия заняты друг другом, а в дополнение к этому наклёвывается американо-китайское противостояние и американское участие (Трамп его уже не исключил) в ирано-израильском конфликте, который всё активнее приобретает черты военного кризиса. Поскольку для Китая, а особенно для России разгром Западом и Израилем Ирана резко осложнит всю геополитическую ситуацию, потенциальный иранский кризис также станет конфликтом России и Запада при участии Китая. В этой мутной воде Эрдоган и собирается ловить свою рыбу.
Не знаю, найдёт ли российское руководство какой-то вариант хотя бы частичного сохранения ближневосточно-африканских позиций. В принципе логистика африканского корпуса может обеспечиваться флотом через балтийские порты и Мурманск. Достаточно ли для этого у флота военно-транспортных судов, сколько будет стоить строительство новых и закупка гражданских судов для обеспечения группировки – предстоит посчитать.
Собственно именно эти расчёты и должны решить имеет ли смысл цепляться за нынешние позиции или стоит временно отступить, с тем чтобы выиграв конфликт у Запада на главном направлении, затем вернуться.
Я всегда говорил, что в политике нет ничего постоянного. До 2015 года Запад монопольно перепланировал Ближний Восток. В 2015 -2024 году Россия заняла мощные позиции в Сирии и значительно ограничила возможности Запада, вытеснив его с большинства ключевых позиций в регионе. Ноябрьско-декабрьский рейд протурецких прокси, завершившийся свержением Асада, привёл к ослаблению российских позиций и хаотизации региона в целом, с неясными пока перспективами будущего нового раздела сфер влияния и исключительных интересов.
Россия, безусловно, вернётся на Ближний Восток в полной силе. Вопрос заключается в том, имеет ли смысл в ситуации относительной слабости, распылять силы на несколько ТВД, рискуя отношениями с Турцией, или стоит сосредоточиться на одном – главном (европейском), и только победив в глобальном плане, заняться новым переформатированием региона под себя. Турция явно пытается откусить слишком большой кусок. Переварить его она не сможет. Ресурсы Эрдогана значительно уступают российским, а ему сейчас необходимо, укреплять свои позиции сразу и в Сирии, и в Ливии, и Закавказье без внимания не оставлять.
В Ливии борьбу против Эрдогана ведут Франция, Италия и (частично) США, в Закавказье (Франция и Иран), в Сирии (Иран, США и Израиль). Эти регионы дестабилизированы надолго. Даже относительная стабилизация (как в Сирии после 2015 года или как в Карабахе после 1994 года) не означает, что через некоторое время (через годы, а то и десятилетия) недовольная результатом сторона не решит переиграть ситуацию, воспользовавшись ослаблением оппонента или его занятостью на другом направлении. Турция серьёзно завязла и ресурсная нагрузка на неё будет постоянно возрастать, при ограниченных возможностях турецкой экономики. Как долго ещё сможет маневрировать Эрдоган, особенно учитывая, ухудшение экономической ситуации в Турции неизвестно, но военно-политические успехи на отдалённых театрах не заменят народу финансово-экономическую стабильность. Так что возможности Турции по серьёзному укреплению своих позиций до того, как Россия начнёт восстанавливать свои, вызывают обоснованное сомнение.
В то же время, Москва также вынуждена учитывать экономические проблемы. Экономика показывает рост, но Путин, в ходе пресс-конференции 19 декабря совершено правильно отметил опасность растущей инфляции. ЦБ России по сути исчерпал разумные возможности сдерживания инфляции за счёт роста ключевой ставки. Дальнейшее продолжение такой политики чревато высоким риском стагфляции – начало стагнации экономики (испытывающей нужду к кредитах под вменяемые проценты) на фоне сохраняющейся высокой инфляции, обусловленной доходами населения, превышающими экономический рост.
Скатывания в стагфляцию необходимо избежать любой ценой, ибо нет ничего хуже и опаснее для экономики и социальной стабильности, чем режим стагфляции.
Соответственно, решение по действиям России в ближневосточном кризисе будет обусловлено не чистой политикой (с этой точки зрения всё ясно – необходимо отступить, собраться с силами и прийти вновь), а в первую очередь, проблемами экономики. В освоении Африки, которому способствуют прочные позиции на Ближнем Востоке, заинтересованы крупные государственные и частные компании, интересы которых высокая инфляция задевает в значительно меньшей мере, чем интересы мелкого им среднего бизнеса. Крупные компании обеспечивают наполнение бюджета, нормальное же самочувствие мелкого и среднего бизнеса – основа социальной стабильности.
Защитить оба интереса одновременно Россия сейчас вряд ли сможет. Чем-то надо временно пожертвовать. Выбор жертвы зависит от оценки перспектив стабилизации ситуации (выигрыша) на соответствующем направлении. Если мы считаем, что мелкий и средний бизнес дотерпит до улучшения ситуации ещё полгода-год (а скорее года полтора-два), потери же бюджета могут оказаться критичными для финансирования как социальных нужд, так и Вооружённых сил (роль которых в российской политике с окончанием СВО останется серьёзной), то стоит попытаться удержаться в Африке, за счёт опоры на местные режимы и организацию альтернативной ближневосточной логистики (пусть и более дорогой). Но в таком случае стоит переложить новые расходы, возникающие с таким решением, на работающие на континенте компании. Если же мы находим, что терпение мелкого и среднего бизнеса на исходе, а потенциальная социальная дестабилизация обесценит все военно-политические и макроэкономические достижения, тогда стоит, собрать все силы в единый кулак – добить главного врага на европейском направлении, а уж потом восстанавливать временно утраченные позиции в других регионах.
В принципе, мы уже многими своими геополитическими позициями пожертвовали, ради победы над Западом. Но и в этом вопросе нельзя увлекаться – сворачиваться всегда легче, чем разворачиваться. Пока в нашу пользу играет то, что наши конкуренты враждуют между собой, но и у нас есть союзники, готовые в любой момент занять оставленные нами позиции, с которых их потом потеснить будет очень сложно.
В общем выбор трудный и неоднозначный. Решение необходимо принимать быстро, но без излишней торопливости. Требуется собрать и здраво оценить объективную информацию от промышленников, финансистов, бизнесов разного уровня, получить адекватную социологию, сравнить позиции заинтересованных ведомств и, конечно же, обязательно учесть рекомендации спецслужб, не только тех, кто изучает внешнего супостата, но и тех, кто следит за внутренней стабильностью.
И какое бы решение ни было принято, оно в любом случае будет правильным, если будут учтены все особенности ситуации и правильно спрогнозирована перспектива.
