Украинские мигранты в России. Чужие среди своих?

Фото:inance.ru

Благодаря средствам массовой информации, которые тиражируют высказывания официальных лиц, в российском обществе главенствует убеждение, что мигранты из Украины, беженцы или уехавшие от мобилизации, имеют очень упрощенный порядок адаптации в России, мощную юридическую и материальную поддержку. Это далеко не так. Более того, сейчас этот порядок даже решили осложнить, вернувшись к старым правилам, обязывающим выехавших из Украины возвращаться назад через 90 дней.

Благодаря средствам массовой информации, которые тиражируют высказывания официальных лиц, в российском обществе главенствует убеждение, что мигранты из Украины, беженцы или уехавшие от мобилизации, имеют очень упрощенный порядок адаптации в России, мощную юридическую и материальную поддержку. Это далеко не так. Более того, сейчас этот порядок даже решили осложнить, вернувшись к старым правилам, обязывающим выехавших из Украины возвращаться назад через 90 дней.

И от общества практически скрыты огромные социальные проблемы, которые имеют люди, вынужденно покинувшие свою страну.

Всю большую массу украинских мигрантов можно разделить на три группы:

- рабочие мигранты;

- беженцы из регионов военных действий;

- политические эмигранты.

Первая группа, естественно, самая большая. Для ее приема и оформления разработана неплохая технологическая схема, когда лица, обратившиеся в единый центр по рабочей миграции (в Москве в Сахарово) довольно быстро и без особых трудностей получают патент, необходимый для того, чтобы законно работать. И количество иностранных рабочих, получающих патент, об этом свидетельствует. Согласно официальной статистике за 10 месяцев этого года начала года по 30 сентября ММЦ было оформлено 369 128 патентов. По НДФЛ за патенты в бюджет Москвы поступило 7,111 млрд. рублей, что в 3,5 раза больше, чем за аналогичный период прошлого года.

Естественно, граждан Украины из этого числа менее половины. Но и в такой рабочей схеме есть немало труднопреодолимых барьеров. Казалось бы, что может быть проще - сдаешь документы, там же тестируешься по русскому языку, оплачиваешь - и легализация есть. Но, во-первых, это удовольствие стоит очень недешево. Оплата копий документов, сертификата по медицине, русскому языку и пошлина обходятся в сумму примерно 20 тысяч. К этому добавляется ежемесячная стоимость патента в 4 тысячи рублей. Для мигрантов из Украины это немалые деньги.

Но одной из самых больших проблем является требование регистрации по месту проживания. Немного существует квартирных хозяев, готовых ее предоставить, а борьба с «резиновыми» квартирами привела к очень сильному удорожанию этой услуги.

Вторая группа менее многочисленная, но более проблемная - это беженцы. И, опять же, общественность в России была введена в заблуждение относительно размеров этого явления и нагрузки на российский бюджет. Писали о вале в 2-4 млн. человек, приводили устрашающие прогнозы о вытесненных со своих рабочих мест гражданах России, о капризных и требовательных мигрантах о том, что им платят 800 рублей в день и прочие страшилки, призванные настроить граждан России против миграции беженцев. Все это оказалось полной неправдой.

На пике миграции летом 2014 года в лагерях для беженцев находилось до 50 тысяч человек. Осенью 2014 года эти сезонные лагеря закрылись, немногочисленные обитатели были расселены по ПВР (пунктам временного размещения). Основная часть беженцев размещалась у знакомых или родственников, оплачивая пребывание из своих скудных средств.

И по данным ФМС статус беженцев или временное убежище попросили менее 400 тысяч человек, что тоже немало, но в реальности этих людей еще меньше, поскольку многие даже с этим статусом вернулись обратно.

Косвенно о реальном количестве беженцев, содержание которых легло на российский бюджет, говорит цифра, опубликованная совсем недавно в сентябре Следственным комитетом. СК оценивает общие затраты на содержание всех беженцев всеми субъектами федерации на основании данных, поданных этими субъектами, в 4 млрд рублей.

Этой суммы хватит на содержание 15 тысяч беженцев в течение года. Вот примерно это число и живет в ПВР.

Одной из самых больших проблем стало несоответствие между ожидаемым и полученным беженцами в России.

Почитаем заголовки СМИ 2014 года:

«Десятки тысяч беженцев разместили в благоустроенных лагерях».

«В России беженцам из Украины представляют упрощенный путь получения гражданства»

«В Москве приняли первых беженцев с Украины»

И даже «Москва предоставит беженцам временное жилье»

В реальности все оказалось намного жестче и сложнее.

В рамках совершенно крохотных квот на выдачу разрешений на временное проживание этот вид легализации получить практически невозможно. Для примера, общее число квот по всей России составляет 181 тысячу. Вне квоты нельзя получить разрешение на проживание ни брата у сестры, ни племянника у тетки, ни внука у бабушки. Признаются только связь дети-родители и муж-жена. По данным ФМС в 2015 году в Москве по квоте получили РВП менее 1000 человек, а вне квоты -10 тыс человек.

Что остается беженцам?

Статус беженца или временное убежище. Казалось бы, этот статус не очень трудно получить, подав заявление в местное ФМС, и он дает право на работу. Причем, статус беженца получить нелегко, поскольку он дает право на социальные гарантии, и для его получения недостаточно выехать из разбомбленного дома в станице Луганской. А статус временного убежища получить легче.

Но, во-первых, даже для получения этого статуса необходима регистрация по месту жительства. Откуда такая может быть у беженца, который по определению не имеет крыши над головой? Как я уже указывала, общая вместимость пунктов временного проживания в десяток раз меньше, чем реальное число беженцев, и те живут у родственников, друзей и знакомых.

Хорошо, пусть есть родственники, которые готовы дать эту регистрацию. Но тут сразу встает вопрос о том, что далеко не во всех регионах вообще дают этот статус.

Нулевая квота для приема беженцев введена в Москве и области, Санкт-Петербурге, Ростовской области, Крыму, Краснодарском крае.

Т.е., беженцы попадают в безвыходную ситуацию, если там, где у их родственники, но нет квот на беженство, родства недостаточно, чтобы сделать разрешение на временное проживание, а там, где есть квота на беженство, нет родственников, чтобы прописаться. Статус беженства привязан к региону, невозможно работать или переехать для работы в другой регион.

Но основным барьером для получения этого статуса является обязательное изъятие общегражданского паспорта взамен на удостоверение беженца и запрет покидать пределы Российской Федерации. Многие беженцы имеют родственников на Украине и в Донецкой области. Получив удостоверение вместо паспорта, они в принципе теряют возможность их навестить, хоть через границу ДНР, хоть через Харьков. А для многих эта невозможность является вообще неприемлемой.

Вот почему значительная часть людей из 300 тысяч, получивших статус временного убежища, все же вернулись на Украину, не сумев вписаться в реалии российского законодательства. Остались только те, кому уже совершенно нечего терять, после потери жилья, близких или те, кому путь на Украину закрыт из-за политических преследований.

В качестве примера полного несоответствия представлений о российской действительности приведу пример. Совсем недавно пришла срочная просьба помочь беженке, которую с ребенком-инвалидом и больной матерью выселили из жилья прямо на улицу. Стали разбираться. Выяснили, что она, получив статус беженки в Москве, еще до того, как ее закрыли, получила работу где-то в ЖЭКе и служебную комнату.

При продлении статуса беженки, насколько я поняла, ФМС потребовала у нее регистрацию, и предложила ей потребовать эту регистрацию у работодателя через прокуратуру.

Недалекая женщина пожаловалась в прокуратуру, конечно, работодатель ее уволил, выселил из квартиры, все суды она, естественно, проиграла и оказалась на улице. Конечно, она виновата в ситуации, но и ее представления о правах беженки, о социальных гарантиях оказались в резком конфликте с реальностью.

И с таким несоответствием столкнулись сотни тысяч беженцев, представляющих, что они смогут на законных основаниях осесть в России, получить право на работу и возможность получить гражданство. Но у этих людей есть хотя бы возможность при прекращении военных действий вернуться домой.

И здесь я перехожу к последней категории мигрантов, для которых путь на Украину заказан.

Эта группа, к которой и я отношусь, это политические эмигранты.

Политические эмигранты появились вследствие политических репрессий, которые захватили всю Украину, а не только юго-восток.

В Харькове и Одессе, Киеве и Тернополе, Николаеве и Кировограде сотни людей арестованы за поддержку Крыма, ДНР, за поддержку России, за выступления против бандеровского нацизма. Смерь Олеся Бузины и Олега Калашникова показали, что даже деятельность журналистов и общественных деятелей смертельно опасна. И сотни политических деятелей, писателей и журналистов были вынуждены под угрозой ареста СБУ или гибели от рук радикальных националистов уехать с Украины.

Причем, подавляющее большинство этих людей - яростные сторонники Русского Мира, которые отстаивали идею общей истории и культуры на протяжении многих лет.

И вот эта группа людей оказалась в самом тяжелом положении. Все проблемы с регистрацией у них присутствуют, но к этому добавляется то, что они не из Донецкой и Луганской областей, а значит, не могут рассчитывать и на ПВР.

В России существует статус политэмигранта, но он в законе от 1993 года оговаривает, что политэмигрантом может считаться только тот, кто приехал из страны с визовым режимом. Т.е., Украина сразу выпадает из этого списка.

Почему? Вопрос к законодателям.

Остается - статус беженца или политическое убежище.

Но я уже указывала, что этот статус невозможно получить в Москве и Московской области, а большинство политэмигрантов - люди, продолжающие заниматься своей деятельностью, правозащитной или журналистской, которые объединяются для общей работы со своими товарищами и коллегами. Естественно, это удобнее, когда ты живешь в центре.

Но самой главной проблемой является то, что при получении статуса беженца изымается общегражданский паспорт. А это значит, что политэмигрант привязывается к месту регистрации, и, самое главное, не может выезжать по своей гуманитарной или другой работе в ЛДНР, в Белоруссию, на конференции в другие страны.

Поэтому я очень немного знаю политэмигрантов, которые бы решились на этот шаг.

У меня на виду пример семьи известного политэмигранта. Его жена получила убежище, когда он был арестован СБУ, а она срочно выехала в Россию с ребенком 15 лет.

И вот девочке исполнилось 16, по украинским законам она должна получать паспорт, она не может пройти ЕГЭ в российской школе, а ее мама не может сопроводить ее на Украину для получения паспорта, поскольку у матери нет паспорта. Отца обменяли, он соединился с семьей, но тоже, естественно, не может проехать на Украину, поскольку, как и все мы, находится в розыске.

У меня на виду пример поэта Антимайдана Олекса Стефаника, псевдоним Александра Степанкова, члена Союза журналистов России, который бежал с семьей с Украины, а сейчас живет в крохотной деревне Тверской области, получив временное убежище, страшно бедствуя.

Если бы он имел возможность с семьей получить российское гражданство, его ситуация бы коренным образом улучшилась за счет того, что он мог бы поменять место проживания.

И таких примеров сотни.

Самым больным образом ударила именно по политэмигрантам и отмена продления пребывания в России свыше 90 дней.

Беженец или гастарбайтер может проехать до ближайшей границы и обновить себе миграционную карту. Для политэмигранта этот путь закрыт, поскольку все мы находимся в списках на розыск СБУ, и пересечение границы с Украиной грозит арестом.

Оптимальным было бы получение разрешения на временное проживание, но в силу ничтожности квот это нереально. Фантастическим выглядит и изменение российского законодательства в пользу украинских политэмигрантов.

У нас уже есть пример совершенно садистской реализации исходно благородного и гуманного закона об упрощенном порядке получения российского гражданства носителями русского языка.

Предполагалось, что люди, для которых русский язык - родной, и они родились на территории нынешней Российской Федерации, доказывают это на собеседовании и подкрепляют документами, подтверждающими их место рождения, получают возможность приобрести российское гражданство за несколько месяцев.

Что же получилось на практике?

Во-первых, сегодня запись на собеседование по русскому языку ведется на 2017 год - хорошее упрощение.

Во-вторых, в дополнение ко всем документам, необходимо представить подтверждение из Украинского МИДа о выходе из гражданства. Но ни одна страна мира такого подтверждения не дает, это не предусмотрено Конституцией Украины, да и требование такого порождает апатридов - лиц без гражданства. Представьте, Украина вас уже лишила, а Россия еще не дала гражданства. Вот почему на официальном заседании представитель ФМС сказал, что за год, прошедший после принятия закона, гражданство по нему получили около 300 человек. Естественно, ни одного с Украины. Т.е., этот закон, который, казалось бы, должен был открыть ворота русским соотечественникам, на самом деле их наглухо закрыл, обмотал колючей проволокой и пустил по ней ток.

Малоэффективной для политических эмигрантов была и Программа переселения соотечественников. Эта Программа направлена на привлечение рабочих рук и квалифицированных кадров в регионы, нуждающиеся в развитии. Первоначально эта Программа работала таким образом, что в ней принимали участие только проживающие в других странах лица, не имеющие гражданства Российской Федерации. Они заполняли необходимые документы у себя на родине и ожидали решения регионов, участвующих в этой программе. Во время военного конфликта на Украине эту процедуру существенно упростили, разрешив включить в нее лиц, уже проживающих в России, таких как беженцы, или имеющих РВП. Это помогло многим молодым семьям, чье жилье было уничтожено войной.

Но для политэмигрантов опять возникли барьеры. Для подключения к этой программе необходимо иметь регистрацию в области, участвующей в программе переселения.

В условиях борьбы с пресловутыми «резиновыми квартирами» решить этот вопрос оказалось чрезвычайно трудно. Я уже упоминала, как лишает возможности продолжать свою общественную деятельность статус беженца.

И необходимо упомянуть также, что участие в Программе переселения соотечественников ограничивается возраст участников. В нее включаются лица моложе пятидесяти лет, а многие политэмигранты или приблизились, или перешагнули этот возраст.

В марте 2015 года группа политэмигрантов из 70 человек попыталась подключиться к Программе переселения в Калужской области. Союзом Политэмигрантов и политзаключенных Украины были направлены письма в ФМС и администрацию области с просьбой оказать содействие в регистрации в данной области и дальнейшем прохождении процедуры получения статуса участника. К сожалению, эта попытка провалилась сразу же, встретив полное непонимание с другой стороны. И опять проблема регистрации стала непреодолимым барьером.

До последних решений обычный политический эмигрант, а таких в России проживают уже тысячи, жил с продленной миграционной картой, которая не требовала регистрации по месту жительства, снимая комнату или деля ее с товарищами. У него нет близких родственников для оформления регистрации. Льготный режим пребывания был для него просто спасительным.

Его заработков от публикаций статей хватало на выживание, он участвовал в ток-шоу, круглых столах по теме Украины, организовывал гуманитарную помощь для Донбасса и служил нитью, связывающей оставшихся на Украине товарищей со свободным информационным пространством.

Что произойдет после ввода в действие закона о прекращении льготного режима с 1 ноября?

Для получения патента у него явно не хватит заработков, ведь обычно политэмигрант - не строитель, не электрик, зачастую немолодой и не пригодный к тяжелому физическому труду.

РВП получить невозможно, статус беженца исключает его участие в деятельности ДНР и возможность работать в том месте, где у него может быть работа.

Какой-нибудь клерк на основании этого закона депортирует политэмигранта прямо в лапы СБУ. Да, поднимется сильный шум, да, позлорадствуют украинские СМИ, больно ударит это и по сознанию русских на Украине : «Мы никому не нужны! Россия нас выдает на растерзание нацистам!» Но разве это поможет депортированным политэмигрантам?

Этого добиваются те, кто обрекает на тюрьму сотни людей, которые боролись за интеграцию России и Украины?

Итак, что же мы можем ожидать от российской власти?

Мы уверены, что отмена льготного режима пребывания украинцев на территории России порождает такое количество социальных проблем, что это не может быть компенсировано увеличением дохода бюджета от оплаты патентов.

Необходимо пересмотреть также условия регистрации для беженцев, лиц, получающих временное убежище и участников Программы переселения соотечественников. Вполне приемлемо в случае отсутствия у них жилья осуществлять регистрацию таких лиц по адресам отделений ФМС с регулярным подтверждением пребывания этими лицами.

Мы считаем, что при Государственной Думе, Общественной Палате или Совете Федераций нужно создать комиссию по политической эмиграции, которой дать возможность предоставлять разрешение на временное проживание вне квот для лиц, подвергающихся угрозам политических репрессий на Украине.

Сотрудничая с организациями, представляющими политических беженцев и политэмигрантов, можно было бы избежать злоупотреблений, связанных с получением этого статуса. Не нужно думать, что это ляжет каким-то небывалым бременем на российский бюджет или административную систему. Разрешение на временное проживание, и даже ускоренное получение гражданства даст ощущение восстановления справедливости по отношению к репрессированным на Украине и не имеющим гражданских прав в России людям, которые ощущали и ощущают себя неотъемлемой частью Русского Мира.

Лариса Шеслер