100 кораблей ВМФ РФ: мифы и реальность

Фото: Юрий Смитюк/ТАСС

Военно-Морской флот России обеспечит в 2017 году присутствие в Мировом океане 100 кораблей. Об этом сообщила газета ЦК КПК «Жэньминь жибао» со ссылкой на информацию, распространённую пресс-службой Минобороны РФ.

— Главное командование ВМФ направит деятельность военачальников всех степеней на поддержание регулярного военно-морского присутствия в морской и океанской зонах 100 кораблей, обеспечение технической готовности сил флотов на требуемом уровне, организацию работы ресурсного обеспечения боевой подготовки надводных кораблей, подводных сил, морской авиации и береговых войск, — отмечается в сообщении.

Возникает вопрос — что подразумевает Минобороны под 100 кораблями, которые в следующем году обеспечат «военно-морское присутствие в морской и океанской зонах»? Много это или мало? Предмет гордости или повод для беспокойства? Ведь в конце октября текущего года главком ВМФ адмирал Владимир Королев рапортовал о том, что «около 100 кораблей сегодня выполняют свои задачи в дальнеокеанской и морской зоне, продолжая более чем трехвековую славную историю Российского флота».

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно понять, что имеется в виду под красивым понятием «военно-морское присутствие в морской и океанской зонах», замечает член-корреспондент РАРАН, капитан 1-го ранга запаса Константин Сивков.

— Если судно обеспечения выйдет и встанет на входе в базу, то это также можно назвать присутствием в Мировом океане. Я бы понял, если речь шла о численности выходов кораблей небольшой продолжительностью, когда одновременно в ДМЗ (дальней морской зоне) находится 10 кораблей. Это реально. А так, честно говоря, не представляю, как в настоящее время российский ВМФ может обеспечить одномоментное присутствие 100 боевых кораблей в разных точках Атлантического и Тихого океанов, прибрежных морей. То есть — на значительном удалении от баз.

«СП»: — А сколько кораблей реально может выставить наш флот одномоментно в морской и океанской зонах?

— Навскидку по подплаву: около трех РПКСН (ракетных подводных крейсеров стратегического назначения) может выдвинуться на постоянной основе, а также — десять многоцелевых атомных и неатомных подлодок. Из надводных кораблей: Тихоокеанский флот может предоставить максимум 4−6 единиц, примерно столько же — Северный флот, Черноморский — четыре-пять и Балтийский — два-три корабля. В итоге около 30 кораблей. Максимум можно наскрести 40 единиц, но никак не 100, да еще для походов в дальнюю морскую и океанскую зоны.

Правда, если к этому показателю еще приплюсовать присутствие в прибрежных морях или, например, действующие в океанской зоне на Камчатке ракетные катера, то 100 кораблей набирается. Имеются в виду сторожевые корабли (всего девять в составе флота), малые противолодочные корабли (суммарно 26), малые ракетные корабли (19), ракетные катера (24). Но для этого варианта нужно проводить соответствующий ремонт корабельного состава. Вполне допускаю, что он уже проведен, но все-таки такое присутствие может быть обеспечено в кратковременный или особо напряженный период. Когда необходимо выдвинуть корабли в море для присутствия там по сроку своей автономности от двух недель до двух месяцев максимум — в зависимости от класса корабля, водоизмещения и т. д. Только при таких вариантах мы можем обеспечить такое количество кораблей, но после этого они снова уйдут в базы, и месяц-два будет перерыв с низкой активностью.

«СП»: — В октябре 2016 года главком ВМФ говорил, что 100 кораблей уже выполняют задачи в ДМЗ…

— Могли, если приплюсовать к боевым кораблям танкеры, буксиры, килекторы, плавучие доки, гидрографические и разведывательные суда. Но они решают свои задачи, а кораблей, которые способны вести активные боевые действия, у нас, к сожалению, мало.

Обсуждаемый показатель слишком расплывчатый, в отличие от «способности флота одномоментно вывести корабли» в дальнюю морскую или океанскую зоны, также отмечает научный сотрудник Центра анализа стратегий и технологий, главный редактор журнала «Экспорт вооружений» Андрей Фролов.

— В последние годы на флот выделяется довольно много денег, в его состав вводятся подводные и надводные корабли, хотя, конечно, этого недостаточно. Более того, есть риск, что такой процесс может замедлиться. Уже сейчас три фрегата (сторожевых корабля ДМЗ) проекта 11356 замерли из-за невозможности по политическим причинам поставить из Украины силовые агрегаты. Что касается фрегатов новейшего проекта 22350, которые также составляют основу кораблестроительной программы флота в ДМЗ, то можно ожидать, что два корабля введут в строй, но потом будет пауза. До тех пор, пока не сделают вместо украинских отечественные газотурбинные установки (ГТУ), флот будет обходиться корветами. Пауза неизбежно будет и со строительством подводных лодок после завершения нынешних проектов.

100 кораблей дальней морской и океанской зоны можно набрать, если считать все подводные и надводные корабли, включая вспомогательные суда, которые способны ходить далеко, соглашается и заместитель директора Института политического и военного анализа Александр Храмчихин

— У нас в составе флота вряд ли наберется даже 50 боевых надводных кораблей дальней морской зоны, причем это по наличию, без учета стоящих в ремонте. Например, на Тихоокеанском флоте (ТОФе) крупных надводных кораблей — шесть единиц: ракетный крейсер «Варяг», эсминец «Быстрый» проекта 956 (еще два в резерве и один в ремонте) и четыре больших противолодочных корабля проекта 1155 («Маршал Шапошников», «Адмирал Трибуц», «Адмирал Виноградов» и «Адмирал Пантелеев»). И это при том, что ТОФ — второй по размерам флот после Северного (СФ). В общем, сотню кораблей для дальней морской и океанской зон во всем ВМФ РФ можно набрать только по наличию и включая суда обеспечения.

«СП»: — Это — предмет для беспокойства?

— Такая цифра, конечно, низкая для нашего ВМФ, учитывая его специфику. Флот настолько сильно разбросан по изолированным друг от друга театрам военных действий, что его практически бессмысленно считать как что-то единое. Другими видами ВС РФ, прежде всего Сухопутными войсками, вполне можно маневрировать в пределах своей территории (даже на востоке страны, а тем более — в западной ее половине). Про ВКС и говорить нечего, учитывая мобильность авиации. А вот наш ВМФ — это пять изолированных объединений (четыре флота — Балтийский, Черноморский, Северный и Тихоокеанский, а также Каспийская флотилия). Хотя можно говорить и о шести, поскольку Приморская и Камчатская флотилии внутри самого ТОФ изолированы друг от друга и обмен между ними может происходить чисто теоретически. Поэтому считать наш ВМФ единым и формально сравнивать с другими не имеет смысла, хотя остальные крупнейшие флоты вполне можно считать как единое целое.

Таким образом, цифра 100 — это совсем мало, при этом флот стоит дороже всего, дольше всего строится и, как никакой другой вид ВС РФ зависит от импорта — особенно по двигателям. Так что, с флотом у нас дела обстоят хуже, чем с другими видами ВС во всех смыслах.

«СП»: — Такими силами можно если не проецировать силу в отдаленных районах, то увеличивать геополитическое влияние?

— Российский ВМФ может конкурировать с американскими ВМС только за счет общей мощи российских ВС, которые, в общем-то, и проецируют себя как образ. Если подводный флот еще с трудом можно сопоставить с американским, то надводный — совершенно нет. Неважно, сколько американских кораблей в каких районах сейчас находятся, просто потенциалы ВМФ и ВМС не сопоставимы, в отличие от других видов ВС.

«СП»: — А если сравнивать ВМФ по обсуждаемому показателю с другими флотами?

— Про европейские ВМС даже разговаривать бессмысленно: в настоящее время Европы как военной силы вообще не существует. Сейчас восточноазиатские флоты по-настоящему конкурентоспособны, а об европейских даже думать не стоит.

Что касается китайских ВМС, то здесь сравнения уместны, потому что они могут обеспечить гораздо большее присутствие, чем мы, однако Пекин, во-первых, пока не ведет войн вдали от собственной территории. Во-вторых, китайцы еще не привыкли к собственной мощи.

Антон Мардасов, "СП"