Пару слов о себе на фоне мировых событий

После того случая, когда Владимир Путин пообещал, что украинская государственность будет иметь проблемы, если они вздумают обострять ситуацию по время Чемпионата мира по футболу, многое встало на свои места.

Стало ясно, что Порошенко безусловно боится. Что ВСУ не лезут воевать, пока их не гонят. Даже у добровольческих батальонов — и у тех задора уже нет. Первую неделю чемпионата они пытались спасти честь украинского президента и украинской армии (ну, не стыд ли — российский агрессор и тиран, улыбаясь, попугал киевских управленцев — и те мгновенно повелись, и уши прижали) — но после нескольких неудачных локальных попыток прорыва, и добробаты подуспокоились. Себе дороже.

Нельзя сказать, что на донбасских фронтах полная тишина — но противостояние минимизировано; за четыре года я такого и не помню.

Всё говорит о том, что решения приняты иные: наступать не будет ни та, ни эта сторона, основная схватка пройдёт под ковром в момент выборов украинского президента. Ну и договорённостей с Трампом никто не отменял. Настойчивые, в последнее время, звонки Порошенко Путину говорят о том, что Петр Алексеевич тоже желает хоть как-то в договорённостях поучаствовать. Мол, а меня тоже спросите, а я, и у меня имеется своё мнение. «Ну. Какое у тебя мнение?». Дяденьки, не сливайте меня, пожалуйста, меня никто не любит, как я буду жить? «Всё ясно с тобой. Подумаем».

Киевская сторона из последних сил что-то вскрикивает про миротворцев, которые должны зайти на границу с Россией и на линию соприкосновения. А следом они свою армию введут тихонько, под прикрытием «голубых касок». Такие детские, радужные, наивные мечты. А вдруг получится.

Не получится.

Скрывать не стану, после многочисленных командировок в 2014 на Донбасс, в 2015 году я заехал туда с одним желанием, самым скромным: вернуться в Славянск.

Признаю: моих желаний и всех моих ресурсов оказалось на день сегодняшний мало для того, чтоб это совершить.

Значит, надо уметь ждать.

Два года назад, 7 июля 2016 года, в мой день рождения, который мы праздновали на передовой с главой ДНР Александром Захарченко, советником главы Александром Казаковым, вице-премьером Александром Трапезниковым, министром связи ДНР Виктором Яценко, моим боевым товарищем Сергеем Фомченковым и несколькими бойцами, было принято решение о создании нашего батальона.

К октябрю 16-го батальон был создан, войдя в полк специального назначения, и мы начали работать.

Батальон сменил уже с десяток передовых по всей линии соприкосновения, нёс потери; а то, что мы сумели сделать — думаю, со временем вскроется, когда станут доступны внутренние документы ВСУ и добробатов, стоявших напротив нас. Точно знаю, что в нескольких местах нам были очень не рады, своя статистика по нашей работе у нас есть, но мы дождёмся их статистики, чтоб не быть голословными. Думаю, на любую Гаагу нам бы, и мне лично, хватило бы, но нынче даже самые ретивые киевские пропагандисты отлично понимают, что никто и никогда нас не будет судить. А вот кое-кого из их карателей осудить могут вполне. Причём в самой Украине, да-да.

Этим летом наш батальон перешёл из состава полка спецназначения в ведомство ракетных войск; теперь мы — ракетчики.

Специфика, прямо скажем, не моя; ну и в свете того, что наступления не будет, а в большой России у меня за два года донбасской службы накопилась уйма зависших и не решаемых дел, в этом июле я ухожу с поста заместителя командира батальона.

Оставаясь при этом советником главы ДНР, куратором своего батальона, ну и заодно соведущим программы «Донецкий формат» и руководителем гуманитарного фонда помощи жителям Донбасса. (Это я опережаю радость украинских СМИ, которые уже готовят сто пятьдесят тысячную новость про то, что «путинский террорист съехал с Донбасса» — я ещё с инспекцией к вам в редакцию приду, кривляки).

Батальон был создан и неоднократно доказал свою боеспособность; да и мне пора честь знать — и в политическом смысле, и в культурном между Донецком и Москвой не хватает одного звена: попробую им стать — есть много пока не решённых задач, будем решать.

О результатах сообщим.

Пожалуй, не преувеличу, если скажу, что минувшие четыре года — были самым насыщенным временем в моей жизни, а два года в батальоне — самым счастливым временем в моей жизни.

Но об этом я отдельно расскажу.