«Где вы видели здесь террористов?»
Механизатор выводит комбайн в поле после обстрела и говорит: «Нас это огорчает, но не останавливает». «Мы делаем скидки многодетным и бесплатно шьем для сирот», — рассказывает хозяйка с трудом выжившего предприятия. «Выпили чая и начали работать», — вспоминают сотрудники разрушенного аэропорта.
— Приезжаешь после показа одежды в России домой, смотришь на это все, как на кино. Автобус перевернут, люди погибли. Другая реальность. Неужели все это происходит с нами? — Лариса, владелица компании «Спецодежда и униформа» в Донецке, снимает мерки со школьника. — Ничего, мы все переживем. Гордые, закаленные люди.
В штате ателье пятьдесят человек, но сейчас тут только треть коллектива. Ушли те, кто больше не смог приезжать на работу — остались за линией разграничения.
«Когда бомбежки были, стекла дребезжали во всех окнах, сотрудники все равно были на местах: «Мы лучше тут, чем дома одни будем бояться». Даже из отдаленных районов приезжали, — рассказывает Лариса. — Рабочий день у нас с девяти, но в восемь уже все здесь — люди такие».
Чтобы не закрывать предприятие, когда возникли проблемы с поставками материала, сотрудники ездили через границу и на руках переносили свертки ткани. Однажды пришлось везти пуговицы в карманах.
Поселок, чье название вызывает теперь у местных только иронию, почти пустой. Здания без крыш, стены, мусор, посеченные осколками ворота. В одном из домов разрушена стена, выходящая на проезжую часть улицы, из дыры торчит когда-то белый диван.
«Как обычно, утром мы вышли на работу, а в аэропорту ни души, представляете? Пассажиров регистрировали прямо на улице, без паники обошлись. Думали, завтра вернемся, но было уже некуда. Все эти годы мы стараемся себя занять, если не работать — сойдешь с ума. Дом восстанавливаем, в огороде возимся, розы выращиваем между обстрелами», — женщина придерживает таксу Изу.
«Страшно нам тут, конечно, а куда ехать? Снимать жилье в другом месте не на что. Так и живем в Веселом. Было так, что всей семьей в ванной жили — весь 2015-й и часть 2016 года. Еду на мангале готовили два года, стирали на руках», — вспоминает Галина.
«Целый арсенал в ящике лежал. Мужики, как марками, менялись — у кого что лишнее есть. А как только по нам бомбануло, муж все выбросил», — Галина занимается «закупоркой», овощные консервы кормят семью всю зиму.
Земля под ногами сухая настолько, что от каждого шага поднимается пыль. Жара держится давно. С апреля не было полноценного дождя. Но чувствуется, как рядом дышит и греется под солнцем мелкий Таганрогский залив.
«Механизатор наткнулся на комбайне на 152-миллиметровый снаряд. С первого раза не понял, за что зацепился, сдал назад, посмотрел — машет: «Смотри, что это?» И это уже второй раз. Мы теперь его Сапером зовем», — Николай, начальник производственного участка, показывает частично разобранную машину. Лестницу, ведущую в кабину, при взрыве отбросило так, что ее не нашли.
Из-за войны хозяйство не обрабатывает три тысячи гектаров. Из «серой» зоны удалось вывести почти 700 гектаров. Когда земля простаивает, она зарастает кустами и деревьями.
«Раньше мы говорили — зона рискованного земледелия, ведь что-то могло не вырасти. А теперь мы зависим от всего: от природы, от военных действий, от поставок семян и удобрений. У нас теперь не рискованное, а экстремальное земледелие», — смеется Николай.
В кабине комбайна работает кондиционер и играет радио, начальник участка говорит, что сначала на новых тракторах механизаторы работать не хотели — слишком сложными показались машины.
Другие статьи
Оставить комментарий
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.