Меркель: «Отделение Крыма соответствовало международному праву»

«Отделение в марте 2014 года полуострова Крым от киевской Украины и его якобы незаконная аннексия Российской Федерацией — это повод для агрессивной политики западного альянса во главе с США и НАТО против Российской Федерации. Это также оправдывает санкции, перевооружение и развертывание сил на российских границах. Считается, что конфликт на Украине как начало новой холодной войны спровоцировала Россия. Однако хронология событий доказывает кое-что другое».

Таким вердиктом начинается статья «Die Krim-Separation von 2014» (нем. «Отделение Крыма 2014»), опубликованная в минувшую пятницу, 9 февраля, немецким онлайн-журналом Telepolis (его аудитория, по официальным данным Ассоциации IVW, занимающейся анализом эффективности немецких СМИ как носителей рекламы, составляет 14 миллионов читателей).

Статью её автор — немецкий писатель и публицист, доктор юридических наук Вольфганг Биттнер — начинает с вопроса: «Было ли присоединение Крыма к России аннексией?»

Перед тем, как дать ответ, Биттнер своими словами поясняет, что считается аннексией: «Согласно международному праву, аннексия — это насильственный захват территории одного государства другим государством, причем это делается главным образом военными средствами и в течение длительного периода времени. Таким образом, возникает вопрос, был ли Крым захвачен, если не было произведено ни одного выстрела, и имела ли место на самом деле аннексия в международно-правовом смысле этого термина».

Далее Биттнер пишет:

На эту тему юрист и философ права, член германского Совета по этике Райнхард Меркель в апреле 2014 года опубликовал в газете Frankfurter Allgemeine Zeitung подробную статью «Kühle Ironie der Geschichte» («Холодная ирония истории»). Её он тоже начинал с вопроса: «Россия аннексировала Крым?» И сам же отвечал: «Нет». А затем следовало объяснение: «Аннексией в международном праве называется насильственное присоединение некоей территории вопреки воле государства, которому она принадлежит, к другому государству. Аннексии нарушают запрет на применение насилия в межгосударственных отношениях — основополагающую норму правового миропорядка. Как правило, они осуществляются в режиме „вооружённого нападения“ — самой тяжкой форме противоправных действий в межгосударственных отношениях. В таком случае они, в соответствии со статьей 51 Устава ООН, дают право подвергшемуся нападению государству применить военную силу в целях самообороны и запросить помощь третьих государств. То есть это право на войну без разрешения со стороны Совета Безопасности ООН».

Как пишет Биттнер, если бы при присоединении Крыма речь шла об аннексии, то Украина была бы вынуждена обороняться от Российской Федерации, а третьи страны — например, США, — имели бы право прийти ей на помощь без мандата ООН. Это означало бы открытую войну против России, но этого не произошло. Потому что аннексии просто не было.

Райнхард Меркель в связи с этим предостерегает от слишком вольной трактовки термина «аннексия» и приходит к выводу: «Конечно, это абстрактное определение даёт большое пространство для трактовки. И одна из трактовок позволяет Западу обвинять Россию в агрессивных действиях, которыми он оправдывает собственное возмущение. Но это пропаганда. То, что произошло в Крыму, называется иначе: сецессия».

Сецессия в международном праве означает отделение определённой территории от государства «с целью создания нового суверенного государства или объединения с другим государством», — поясняет Биттнер. — Именно это и произошло в Крыму, причём после заранее подготовленного другими государствами, в частности США, кровавого путча против легитимного правительства Януковича в Киеве.

В том, что в этой «смене режима» ключевую роль сыграли США, призналась ещё тогдашняя уполномоченная Госдепартамента США по Украине Виктория Нуланд, а 1 февраля 2015 года в интервью CNN подтвердил и президент США Барак Обама. Относительно так называемой аннексии Крыма Россией он сказал: «Путин принял решение по поводу Крыма не потому, что имел какую-то великую стратегию, а просто потому, что был застигнут врасплох протестами на Майдане и бегством Януковича, после того как мы договорились о передаче власти».

Сразу после смены режима в Киеве путчисты ввели запрет на использование русского языка в качестве второго на территории Украины (позднее это решение было отменено). Бывшая премьер-министр Украины Юлия Тимошенко пригрозила «застрелить Путина («dem Drecksack Putin in die Stirn schießen») и «зачистить русских собак» («die russischen Hunde fertigmachen»). Председатель правоэкстремистской партии «Свобода» Олег Тягнибок призывал «бороться с русскими и еврейскими свиньями и другой нечистью» («Russensäue, Judenschweine und andere Unarten zu bekämpfen»).

В таких условиях в Крыму, конечно же, возникли сепаратистские настроения, что в итоге и привело к сецессии. Следует констатировать: насильственного присоединения Крыма к России не было — после государственного переворота состоялся референдум, в котором приняли участие 83% имевших право голоса крымских жителей, и около 80% высказались за присоединение к России. За референдумом последовало провозглашение государственной независимости, и лишь затем Автономная республика Крым подала запрос на вхождение в состав Российской Федерации, который та удовлетворила. Таким образом, это было мирное отделение Крыма от киевской Украины, в парламенте которой до сегодняшнего дня сидят фашисты. Но противоречило ли международному праву присоединение Крыма?

В своей статье Райнхард Меркель приходит к выводу, что отделение Крыма и последующий референдум соответствовали международному праву, а не нарушали его, как это обычно утверждается. Но затем Меркель делает оговорку: по его мнению, как сецессия, так и референдум нарушили украинскую Конституцию. Однако это не является вопросом международного права, а поскольку украинская Конституция ничем не связывает Россию, то она могла удовлетворить просьбу о присоединении Крыма. Тем не менее, приём Крыма в состав Российской Федерации всего через два дня после его отделения от Украины, по причине военного присутствия России за пределами собственной территории стал нарушением международного права. Впрочем, из этого не следует, что отделение Крыма от Украины можно считать «недействительным», а последующее вхождение полуострова в состав России — «замаскированной аннексией». Скорее, это была сецессия.

Меркель делает и дальнейшие выводы: российское военное присутствие, хотя и явилось нарушением запрета на интервенцию в межгосударственных отношениях, «даже если оно и предотвратило кровавое применение насилия», тем не менее, это «никоим образом не отменяет сецессию, ставшую по этой причине возможной», однако даёт право другим государствам «на ответные меры — например, на санкции». Вот что пишет по этому поводу Меркель:

«Их пропорциональность следует, однако, оценивать с учётом реальной причины их применения, но не вымышленной угрозы, то есть с учётом военного принуждения на чужой территории, но не насильственной аннексией. Угроза насилия была направлена не против граждан или парламента Крыма, а против солдат украинской армии. Таким образом, было предотвращено военное вмешательство центральных властей Украины для остановки сецессии. Именно поэтому российские войска заблокировали украинские казармы, а не контролировали избирательные участки».

Следует согласиться с основным утверждением Меркеля, что сецессия и референдум соответствовали международному праву, но не с его последующими умозаключениями, что военное присутствие России в Крыму, за пределами своей территории — то есть обеспечение проведения референдума российскими солдатами, — а также немедленное признание Республики Крым Россией было нарушением международного права. Эта точка зрения с учётом сопутствующих обстоятельств не выглядит убедительной по следующим причинам:

После того, как украинская армия была приведена в боевую готовность, а боевые отряды националистов были направлены центральными властями Украины в Крым, население полуострова, в подавляющем большинстве русскоязычное, испугалось возможных репрессий и войны. С учётом этого обоснованность задействования дислоцированных в Севастополе российских войск с целью обеспечения надлежащего проведения референдума, а также для защиты базы российских ВМС в Севастополе, не вызывает сомнений.

При выяснении вопроса о том, соответствуют ли принятые меры международному праву, необходимо, прежде всего, подчеркнуть угрозу для населения Крыма после государственного переворота (нем. Staatsstreich) на Украине, а также тот факт, что США и НАТО нацелились на российскую военно-морскую базу в Севастополе. Если бы Крым не присоединился к Российской Федерации, а потребовал бы от правительства путчистов в Киеве соблюдать гражданские и человеческие права жителей полуострова, то сейчас ситуация в Крыму выглядела бы так же, как и на востоке Украины: гражданская война с разрушенными городами и сёлами, тысячи погибших, сотни тысяч беженцев. Кроме того, блок НАТО получил бы непосредственный доступ к главной базе Черноморского флота России.

Не следует забывать, что Крым в любом случае 171 год принадлежал России и в нарушение Конституции СССР был «подарен» в 1954 году Украине Хрущевым — как говорят, находившимся при принятии этого решения в «водочном настроении» (нем. Wodkalaune).

Поскольку в соответствии со статьей 51 Устава ООН, в случае конфликта применение вооружённых сил в целях самообороны и обращение за помощью к другим государствам являются законными, это также может быть отнесено к Крыму после провозглашения им независимости. В той ситуации можно было говорить о конфликте. В Киеве было много жертв, украинские воинские подразделения и националистические объединения были готовы вмешаться в события в Крыму, а на востоке Украины вскоре после этого началась кровопролитная гражданская война.

Да и вряд ли после переворота всё ещё действовала украинская Конституция. Страну охватил произвол, в некоторых регионах установилось военное положение, а после смены режима Украина оказалась во власти США. Таким образом, гарантии её территориальной целостности со стороны России в соответствии с так называемым Будепештским меморандумом 1994 года фактически утратили силу.

В связи с этим незамедлительный приём Республики Крым в состав Российской Федерации потребовался для предотвращения военных действий против русского населения в Крыму. Присутствие российских военных перед украинскими казармами также было необходимо во время референдума, чтобы обеспечить проведение выборов и право крымчан на самоопределение — это было, так сказать, гуманитарное вмешательство sui generis (единственное в своём рода, — латинское выражение, обозначающее уникальность правовой конструкции) и, следовательно, оно соответствовало международному праву.

Завершает свою статью Вольфганг Биттнер следующим выводом:

Принимая во внимание факты и все обстоятельства, отделение и присоединение Крыма к Российской Федерации ни юридически, ни каким-либо иным образом оспорены быть не могут. Термин «аннексия» неприменим к этим процессам и служит только пропагандистским целям.

В юридической практике есть приём, называемый реконструкцией инцидента. Это воссоздание определённого ряда событий, предшествовавших или являвшихся причиной совершения рассматриваемого деяния. В своих статьях «Холодная ирония истории» и «Отделение Крыма 2014» видные немецкие юристы Райнхард Меркель и Вольфганг Бюттнер воссоздали события, предшествовавшие и явившиеся причиной присоединения в 2014 году Крыма к России. Но проделанная ими реконструкция сыграла бы решающую роль лишь в судебном процессе, где царствует закон, который — во всяком случае, так провозглашается — един для всех. Политики же западного альянса предпочитают действовать по «понятиям».

По этим «понятиям» они, признав в 2008 году провозглашение независимости Косово, не признали в 2014-м права крымчан на самоопределение. По тем же «понятиям» прошлогодний ноябрьский инцидент в Керченском проливе они квалифицируют не как провокацию Украины, а как агрессию России, и на этом «основании» сейчас готовят новые антироссийские санкции. Но отступи они от своих «понятий», им пришлось бы признать верность той реконструкции крымских событий, которую без малого пять лет назад специально для них воссоздал однофамилец «уходящей натуры» — фрау Бундесканцлерин Меркель.

Сергей Дебрер, Германия