Годовщина Дебальцевского котла. Исторический бой Захарченко

О годовщине Дебальцевской операции непризнанных республик и о том, какую роль в победе над ВСУ сыграл донбасский лидер Александр Захарченко. 

Забегаем по лестнице на самый верхний этаж одного из зданий депо, идём на звук пулемётного расчёта — впереди личный охранник главы ДНР, за ним сам Захарченко — в камуфляжном костюме типа «Горка-4», на локтях и коленях — белые повязки. Для того чтобы отличать своих от чужих. У пленных вэсэушников, которых провозили мимо нас минут тридцать назад, точно такой же способ идентификации свой-чужой, только вместо белых повязок — жёлтый скотч. 

«Что тут у вас?» — спрашивает командир у оконного проёма, временно оборудованного под огневую точку. 

«Пехота пошла на прорыв», — докладывает, переводя дух, пулемётчик. От раскалённого оружия идёт характерный дымок. Всматриваемся в горизонт, у Захарченко бинокль. Но и невооружённым взглядом видно, как снежная донбасская степь справа от нас усеяна мелкими чёрными точками пехотинцев ВСУ, чуть крупнее на их фоне выделяется техника. До противника — плюс-минус километр, расстояние по фронтовым меркам почти смешное. 

«Вот, суки, хотят нас отрезать», — лаконично констатирует Захарченко. 

По завершении стремительной рекогносцировки местности командиром, воспользовавшись этой паузой для того, чтобы сменить ленту, пулемётчик возвращается к своему монотонному занятию — поливает усеянные бойцами ВСУ донбасские поля пулями калибра 7,62. Всматриваюсь в парня, лицо кажется знакомым, вспоминаю — видел его в «личке» Захарченко. На передовую вслед за командиром отправилась и вся его охрана, только не для того, чтобы ходить за ним по пятам, оберегая от попаданий пуль и осколков — они распределились по позициям и наравне с другими донбасскими бойцами вели бой за Дебальцево. 

Мы заезжали на окраину города, куда уже зашли передовые и сводные отряды обеих республик Донбасса, со стороны шахты Вергулёвки, которая, строго говоря, находится на территории ЛНР. За пару дней до этого донбасские штурмовики пробились сквозь оборону ВСУ и смогли организовать более или менее безопасный коридор. Когда Захарченко говорил про «хотят отрезать», он подразумевал, что именно этот самый коридор пытается перекрыть брошенная на нас пехота ВСУ. В случае её успешных действий донбасские отряды, зашедшие в город, остались бы без сообщения со своими основными силами. 

Перспектива попасть в окружение, естественно, мало кого оставила равнодушным (у меня был подобный опыт в Славянске, любопытно, но повторять не хотелось бы). Оценив обстановку и оставив пулемётчика дальше строчить своё боевое сочинение, Батя (позывной Захарченко с весны 2014-го) бегом спустился во двор, где ждали команды приблизительно два десятка необстрелянных бойцов, привлечённых к операции в качестве резерва. 

Вид у ребят был слегка потерянный, то и дело где-то неподалёку разрывались мины, от танковых попаданий складывались, как будто картонные, дома в частном секторе по соседству, периодически по депо ложились пакеты «Града», работали САУ. В общем, полный светошумовой набор со смертельно опасной начинкой. Генералам ВСУ было чертовски досадно терять Дебальцево, поэтому они не жалели снарядов для артиллерии, которая зачастую — и это вам подтвердят сами украинские военные, выжившие после этого боя — остервенело раскатывала не только позиции, занятые бойцами ДНР и ЛНР, но и била по блиндажам собственных сослуживцев, одним словом — коврово и без разбора. 

Захарченко построил перепуганных новобранцев и распределил их цепью вдоль бруствера. Получив конкретный приказ и порядочно удивившись при виде главнокомандующего непосредственно в самой гуще боя, парни тем не менее стали куда меньше мандражировать и занялись подготовкой оружия к стрельбе. Все понимали — враг приближается. Сам Батя отправился командовать расчётом АГС, расположенным на перекрёстке неподалеку. Фактически он работал «вторым номером» у гранатомётчика, корректируя огонь. 

Гранаты ВОГ-17 красочно перепахивали заснеженные поля, по которым на нас двигались чёрные точки украинских солдат. По оценкам Захарченко, их было до батальона, то есть человек двести. Впрочем, строй их начинал постепенно редеть и продвижение очевидно замедлилось. Три-четыре «улитки», выпущенные из автоматического гранатомёта, плюс пулемётный огонь и автоматная поддержка новобранцев смогли остановить прорыв. При отступлении пехоту ВСУ также накрыла и донбасская артиллерия, кто-то успел передать информацию об атаке ВСУ и сообщить координаты в штаб. 

Это был фактически третий день без сна. Всю предыдущую ночь мы ждали возможности зайти вместе с Захарченко в Дебальцево. Пока шла артподготовка, мы грелись в коридоре административного здания шахты Вергулёвка, проходы были забиты экипированными по боевому солдатами, в столовой в режиме нон-стоп раздавали чай — мороз на улице был под минус двадцать пять, прибавьте к этому пронизывающие буквально до костей степные ветра, и, поверьте, вы обрадуетесь своему тяжёлому бронежилету, который не позволяет продуть ваше тело насквозь. 

Захарченко поочерёдно то совещался с командирами подразделений над картами, развёрнутыми на столах администрации шахты, то выходил надолго покурить в коридор и пообщаться с обычными пацанами, ждущими команды идти в атаку. Я очень хорошо помню эти разговоры, и они были не только не про войну. Да, Захарченко рассказывал им о том, как воевал в первую чеченскую, вспоминал байки про службу в Косове, говорил: «У меня отобрали две победы, я не могу допустить, чтобы украли и третью». Помимо серьёзных и необходимых для всех слов было много чисто мужских и солдатских баек, которые не подлежат печати, но тем не менее являются неотъемлемой частью фронтового свободного времени бойцов. 

После отражения атаки ВСУ я на какое-то время откололся от Захарченко и умчал на другой фланг к ребятам из «Пятнашки». У них там шёл жёсткий ближний бой. Командир роты Юра Матвеев, известный по позывному Чук, проводил меня на самый горячий участок боя, из которого мне пришлось выезжать, вжавшись в башню БМП-2 и прикрываясь телом только что погибшего от шквального огня у меня на глазах бойца «Пятнашки» с позывным Ейск. Огонь был настолько плотным, что тело Ейска периодически вздрагивало от попаданий (осколков, пуль), пока БМП-2 вывозила нас из зоны боестолкновения. Вместе с заждавшимися меня советниками Захарченко (я, мягко говоря, получил словесный нагоняй за то, что задержался у парней из «Пятнашки») мы помчались искать самого Батю — с ним пропала связь. 

Под железнодорожным мостом, где был развёрнут полевой командный пункт, нам сообщили, что командир отправился на выручку к главе МВД — Алексею Дикому, чей отряд, кажется, тоже практически попал в окружение. Мы продолжили поиски. На предельной скорости рассекаю по подконтрольным улицам Дебальцева, через пару минут показались чёрные джипы батиного кортежа, к одному из них кого-то несли на носилках, мозг слегла окаменел от мороза и тревожных предположений — в них и правда лежал раненый Захарченко. «В ногу!» — единственное, что успел крикнуть нам «личник» командира. 

Мы умчались вслед за кортежем в Луганск — в больницу, где командира экстренно прооперировали. Пуля пробила лодыжку и сухожилия, жизни это не угрожало, но хлопот доставило массу: глава ДНР ещё долго передвигался на костылях, прежде чем снова отправиться на передовую. Он получил ранение 17 февраля. Это был переломный момент в битве за Дебальцево. На следующий день в ДНР отчитались о полном взятии под контроль города, но отдельные бои внутри котла ещё продолжались, и только 19 февраля территория была полностью зачищена от ВСУ. Для Киева это стало крупнейшим поражением за всё время конфликта, для донбасских республик — одной из самых громких побед, укрепивших их суверенитет. А лично для Захарченко это был, безусловно, исторический бой, который во многом определил исход этого принципиального противостояния. 
Семён Пегов, Life