Макрон затеял новую игру с Путиным

Фото: Zuma/TASS

Президент Франции Эммануэль Макрон по итогам G20 в Осаке заявил о необходимости построения новой архитектуры доверия и безопасности между Европой и Россией.

«У нас много совместных вопросов: Сирия, Украина, которая у наших дверей, много вопросов в Африке, вопрос коллективного разоружения, успокоение Европы», — сказал он.

По его словам, следует установить «новую грамматику» в отношениях с Россией, но для этого необходимо работать, обсуждать все вопросы, искать «новый путь сближения без наивности, без попустительства, но с сильным долгосрочным стратегическим видением».

С чем связано заявление французского президента и какие оно может иметь последствия?

Президент Центра стратегических коммуникаций Дмитрий Абзалов обратил внимание на сложную для Макрона внутриполитическую ситуацию и его заинтересованность в серьезном укреплении внешнеполитических позиций.

— Макрон является инициатором созыва «нормандского формата» в июле этого года. Очевидно, что Франция сейчас пытается активизировать взаимодействие, в том числе с Москвой. Напомню, что, например, решение о восстановлении делегации России в ПАСЕ было принято при председательстве в этой организации именно Франции. И французская делегация практически в полном составе голосовала за восстановление.

Франция начинает играть все более активную роль, особенно на фоне ситуации с Ираном. Париж имеет очень серьезные интересы в этой стране, в частности, в транспортном машиностроении, энергетике, на которые повлияла санкционная составляющая. Плюс ко всему у Франции есть ряд предложений по Ливии, Сирии.

Можно сказать, что французы являются инициаторами именно политического взаимодействия с Москвой. Если Германия делает ставку на экономическое взаимодействие, тот же «Северный поток-2», то Франция пытается перехватить повестку, особенно на фоне ослабленных позиций Германии, и сформулировать новое направление переговоров с российской Федерацией. Это особенно актуально на фоне выхода из Евросоюза Великобритании, которое ожидается, скорее всего, в октябре, и отставки госпожи Мэй, которая являлась наиболее сильным антироссийским политиком в Западной Европе.

Вопрос в том, какие решения будут реализованы, потому что на повестке стоит очень многое — начиная с Ливии, Сирии, Ирана и заканчивая Украиной.

Кроме того, имеются и стратегические позиции. У Франции есть интерес к российской экономике. Здесь представлены и машиностроительные, и энергетические компании, например, Total.

Плюс ко всему вопрос стратегической безопасности. Франция, как и Германия, не заинтересована в том, чтобы усиливать и размещать ракеты средней и меньшей дальности в Европейском союзе. Особенно в Восточной Европе.

В общем, по некоторым направлениям совпадения есть, и Макрон сейчас пытается воспользоваться ситуацией, чтобы укрепить свои внешние позиции, особенно с учетом того, что на внутреннем рынке у него ситуация крайне непростая.

Ст.н.с. ИМЭМО РАН Павел Тимофеев также отметил, что заявление Макрона не ново, за последний год он их делал немало, при этом иногда они друг друга дополняют, а иногда оказываются взаимоисключающими.

— Несколько месяцев назад, кажется, в Хельсинки он также заявил, что надо строить архитектуру безопасности, сотрудничества, а через пару-тройку недель, говорил, что Россия — это угроза, надо сплачиваться и так далее. Это, конечно, часть политической риторики, Макрону важно учитывать тренды общественного мнения в стране. Частично он ориентируется на правоцентристов-республиканцев, среди которых популярны неоголлистские идеи о важности сотрудничества Франции с Россией. С другой стороны, часть его электората — это люди, которые воспитаны в евроатлантическом духе и от которых эти вещи далеки. Поэтому часто риторика Макрона противоречива.

В целом, Макрон — прагматик. Он старается видеть ситуацию такой, какая она есть, и исходя из этого, формулировать какие-то цели, формировать повестку. Я бы воспринимал его заявление как некие возможные и желательные варианты, к которым он пытается привлечь внимание в Европе, но не делал из этого какой-то культ. Через несколько недель могут последовать какие-то обратные заявления.

Но, в целом, идея, безусловно, здравая, идея, которая подразумевает, что сложившийся после окончания холодной войны миропорядок полон противоречий, он не урегулирован и нуждается в корректировке. И в этом плане отношения между Россией и ЕС, Россией и НАТО нуждаются в обсуждении, спокойном диалоге, некоторой переоценке.

Для Макрона важно, что эти идеи звучат, что они придают Франции некую инициативность, выдвигают ее на первые роли в медийной повестке, но при этом надо понимать, что сейчас эта риторика отвечает французским интересам.

«СП»: — Позицию Франции по возвращению России в ПАСЕ можно считать первым камнем в новой архитектуре?

— Я бы не преувеличивал значение этого. Позиция Франции по отношению к России сводится к диалогу и сотрудничеству в тех сферах, где это выгодно, но при этом предполагается сдерживание России по тем вопросам, по которым позиции расходятся. Возвращение России в ПАСЕ, безусловно, стоит приветствовать, и французы в данном случае показали позитивный, конструктивный настрой. Это достойно внимания, но не снимает тех противоречий, которые существуют по Крыму, по Украине, по Сирии и других. Не надо этот шаг рассматривать как основу перехода отношений России и Франции в новое качество. Пока это абсолютно не просматривается. Но то, что французы занимают такую прагматичную позицию тех сферах, где наши интересы совпадают, это важно отметить и развивать.

«СП»: — Франция инициировала очередную встречу в «нормандском формате». Ее позиция по Украине как-то меняется, ждать ли подвижек в этом вопросе?

— Думаю, что не стоит ожидать серьезных изменений. По сути, позиция Франции по украинскому кризису не очень сильно эволюционировала, если вообще эволюционировала. Во Франции приветствовали избрание Зеленского, как более либерального, менее националистического политика. Макрон всячески показывает, что готов поддержать молодого коллегу, помочь ему освоится на европейском экономическом поле.

Сама позиция не меняется. И надо понимать, она не только из-за того, что у Москвы и Берлина-Парижа разные позиции, но и потому, что большую роль в этом кризисе играют Соединенные Штаты, которые в «формате» не присутствуют. Без учета их роли, без диалога с ними, боюсь, что вряд ли Россия и Европа смогут урегулировать.

Само возобновление «нормандского формата» показывает, что Франция стремится к переговорам, но пока сложно сказать, во что это выльется. Ценность переговоров ради переговоров невелика. Хотя в любом случае, диалог лучше, чем его отсутствие.

София Сачивко