Мнение: Испытание на прочность: расширение империи и русский национализм

Народ, населяющий Россию, обязан прежде всего России, а Россия, как государство, обязана прежде всего населяющему её народу

Думаю, что никому не надо доказывать наличие проблемы, именуемой «что делать с Украиной?». Раньше такой вопрос никогда не возникал. И в XV веке, и в XVIII веке, и даже в начале ХХ века все были уверены, что отпавшие территории необходимо вернуть. Их экономическая полезность, равно как и желания местного населения, в расчёт не принимались. Вопрос обсуждению не подлежал.

Моря и горы, степи и проливы — империи было надо всё. Что-то для обороны и безопасности, что-то для экономики и торговли, что-то просто так — авось когда-нибудь сгодится, хотя бы на продажу (как Аляска).

Нужны ли России новые территории?

К настоящему времени ситуация изменилась коренным образом. С 2014 года в обществе идёт дискуссия на предмет нужности России украинских территорий. Диапазон мнений: от забрать всё до построить забор на границе повыше и пусть там сами живут как хотят.

Когда какая-нибудь территория включается в состав России, наш народ радуется и отказываться от неё не планирует, но напомню, что даже за неделю до того, как началась операция по возвращению Крыма, политики, депутаты и телеведущие хором доказывали, что Крым России ни к чему и любые разговоры о его возвращении — провокация. Население не протестовало, в основном соглашалось. После включения Крыма в состав России многими отмечалась трудность преодоления ментальных отличий местного и материкового обществ, накопленных за десятилетия раздельной жизни.

Сейчас в состав России вошли ещё четыре региона. В целом население данное решение поддерживает. Но, опять-таки, фиксируются ментальные отличия с населением данных территорий (особенно находившихся под контролем Киева последние восемь лет).

Ответ на вопрос, что делать с освобождёнными территориями, получен эмпирическим путём. Ещё в феврале-марте им хотели просто помочь избрать адекватную власть. Теперь стало понятно, что всё занятое российской армией будет присоединено к России. Но остался вопрос, где, на каком рубеже, следует армии остановиться? И следует ли останавливаться вообще?

Думаю, что ответ на этот вопрос также будет получен эмпирически. Он будет зависеть от того, насколько Запад сумеет сохранить своё единство и готовность продолжать борьбу с Россией под давлением захлёстывающей Европу экономической катастрофы. Насколько глубоким окажется экономический и политический кризис в США. Как долго Украина сможет поддерживать нынешнюю численность и боеспособность армии. Насколько готовыми к преодолению трудностей и исправлению ошибок окажутся армия и общество России. Окажется ли в конце концов Запад хоть на каком-то этапе готов к поиску взаимоприемлемого компромиссного мира или предпочтёт нагнетать напряжённость до конца, до применения последнего (ядерного) довода современных политиков?

Однако, так или иначе, новыми территориями Россия приросла и, скорее всего, ещё прирастёт. Определённая ментальная чуждость (чужеродность) как минимум части населения этих территорий коренным населением России ощущается. Многие из нас, я в том числе, считают, что эту чуждость удастся преодолеть примерно через два поколения. Возможно, лет через 20-25 она начнёт резко ослабевать, а где-то через 30-50 окончательно сойдёт на нет. Насколько мы правы в сроках, понадобится ли меньше или больше лет, покажет будущее. Но то, что какое-то время термин «единый народ» будет испытываться историей на прочность, несомненно.

Для того, чтобы адекватно реагировать на проблемы сегодняшнего дня, надо понимать, откуда и почему они возникли. Иначе, пытаясь справиться с одной проблемой, можно нажить себе десяток других, более сложных. Разделяющая нас проблема называется национализмом. Причём фактором современной политической жизни является национализм не только украинский, но и русский.

С украинским национализмом, в принципе, всё ясно. Это национализм сепаратистского толка, пытающийся вырвать из большой нации её часть и создать на этой основе новую нацию. В России существуют аналогичные националисты, но они маргинальны, ибо не могут объяснить, как Россия без тектонических потрясений, угрожающих разрушить её до основания, может стать «государством русского народа». Навскидку есть два варианта:

1. Вернуться в границы времён Ивана III, выселив из этих пределов всех «инородцев» (благо бывшие касимовские татары уже окончательно обрусели и вопрос, что с ними-то, поселёнными ещё Василием II Тёмным делать, не возникнет). Этот вариант абсолютно нереалистичен, так как придётся оставить огромный массив освоенных русскими земель, на которых лишь часть автохтонных народов способно к самостоятельной государственности, а остальные быстро вернутся в родоплеменной строй или к военной демократии (вождество). Это не было бы проблемой, но все данные территории немедленно освоят враги России. Следовательно, при таком развитии событий русский народ проиграет.

2. Есть второй вариант: ассимилировать большую часть нерусских россиян, выдавив других за пределы России. По этому пути пошла Украина в отношении самих русских. Результат известен — гражданская война и распад государства. Можно было бы надеяться, что абсолютное численное превосходство русских в России не даст процессам распада запуститься, но сами русские, в большинстве своём, не поддерживают этнический национализм, с его замерами черепов или другими способами определить «национальный стандарт». Слишком быстро он скатывается в обыкновенный нацизм. Такой подход расколет сам русский народ, а не только российскую политическую нацию.

Следовательно, как было сказано, этнический (сепаратистский) национализм, направленный на автаркичное выделение своей нации, основанное на принципе «крови и почвы», в России не работает. Что же работает у нас?

У нас работает имперский национализм. Имперские национализмы создавали Русское государство при последних Рюриковичах и первых Романовых, Российскую империю, а также Первый и Второй германские рейхи. В отличие от них основой гитлеровского Третьего рейха стал радикальный этнонационализм (нацизм) и судьба его печальна.

В принципе, такие же имперские национализмы создавали из конгломерата автономных герцогств Францию, из враждующих пиренейских королевств Испанию, из апеннинских зависимых от кого попало княжеств Италию. Такой же имперский национализм известен как американский «плавильный котёл», до последнего времени, пока местные леваки не разрушили заложенные в США отцами-основателями принципы, эффективно сплавлявшие в одну нацию негров и латиноамериканцев, китайцев и индусов, англичан и ирландцев, итальянцев и немцев, французов и русских, и даже, евреев с арабами. Все граждане США, кроме индейцев, — выходцы из самых различных стран и общин, но все они американские националисты.

Имперский национализм всегда опирается на государствообразующий народ. Таковым стали англичане в Великобритании, WASPы (белые, англосаксы, протестанты) в США, прусаки в Германии, савойцы в Италии, русские в России.

И этнический, и имперский национализмы возникают в момент перехода от феодального государства к буржуазному. В этот момент ускоренными темпами формируется буржуазная политическая нация. При этом этнический национализм является реакцией на провалы национализма имперского.

Гитлер со своим нацизмом появился как реакция на поражение Германии в Первой мировой войне. Он желал создать всемирную империю, но исключительно для немецкого народа, уничтожив и поработив остальные. Однако германская буржуазная нация успела сформироваться в эпоху Второго рейха, до Гитлера.

Как Россия (СССР) свалилась в квазифеодализм

Россию ждала более сложная судьба. Буржуазная русская нация начала формироваться в конце XIX века, когда реформы Александра II начали превращать Россию из военно-бюрократической в буржуазную империю. Но контрреформы Александра III и метания Николая II затормозили этот процесс. Буржуазия, получив огромную экономическую власть, до самого февраля 1917 года была отстранена от власти политической. Последним двум императорам не хватило искусства гибкости, умения маневрировать, чтобы провести необходимые политические реформы (намеченные ещё Александром II), превращавшие Россию из абсолютистской дворянской монархии в монархию буржуазную, а буржуазии не хватило ответственности и политической грамотности, чтобы не пытаться форсировать события, разрушая вместе с монархией сами основы российской государственности.

В результате всех революционных перипетий к власти пришли большевики, считавшие, что могут попасть в коммунизм, перепрыгнув через буржуазную формацию. Прыгнули и недопрыгнули, тем более, что расстояние до коммунизма никто не удосужился измерить и даже как он должен выглядеть никто точно не знал. История жестока с экспериментаторами: если вы не допрыгиваете до следующей за вашей формации, то падаете в предшествующую.

В результате Россия (СССР) свалилась в квазифеодализм. Конечно, в стране не появились ни западные бароны, ни восточные бояре. Просто государство приняло на себя патерналистскую функцию. Оно «знало», что человек должен есть и пить, во что одеваться, где работать, какие книги читать, что думать и к чему стремиться на протяжении всей своей жизни.

Поскольку же экономика СССР не обладала достаточными возможностями для обеспечения всех «по потребностям», распределение «по труду» вплоть до шестидесятых было нищенским и обеспечивалось эксплуатацией колхозного крестьянства, которое принуждали к труду и у которого изымали прибавочный продукт совершенно неэкономическими (силовыми) методами.

Ранжирование размеров дач и квартир, марок автомобилей, объёма спецпайков элиты также из истории феодализма. В средние века ношение определённой одежды достаточно строго нормировалось. Запрещалось носить одежду не своего сословия, не своего пола, не своей профессии. Так же как члена политбюро можно было отличить от секретаря обкома, по тому, что члена политбюро возил лимузин ЗИЛ, а не «Волга», так и купца от дворянина, крестьянина от ремесленника легко отличали по одежде. Одним из обвинений, предъявленных Жанне д’Арк и приведших её на костёр, было «ношение мужской одежды». Его было доказать значительно легче, чем «колдовство» и «сговор с дьяволом», якобы помогавшие ей громить англичан. А дальше, раз носила мужскую одежду, то ясное дело, что и колдовством занималась. Иначе зачем переодевалась мужчиной?

После распада СССР и возвращения России на путь нормального буржуазного развития, возобновилось формирование русской буржуазной нации. Первое тяжёлое десятилетие (лихие 90-е) дало преимущество этническому национализму. Россия была слишком слаба, чтобы реализовывать имперскую политику. Соответственно слаб был и имперский национализм. Зато чувство национального унижения и стремление к реваншу обильно питали национализм этнический. Соответствующие движения, символика которых прямо отсылала к символике НСДАП, появились и вышли на пик популярности в 90-е годы как на крайнем левом, так и на крайнем правом фланге российской политики. Впрочем, до нацизма они так и не докатились: левые ударились в революционный чегеваризм, а правые в монархизм, извращённый до царебожия.

Возвращение в высшую лигу мировой политики

В последние двадцать лет возвращение России в высшую лигу мировой политики, восстановление её статуса сверхдержавы с глобальными интересами окончательно маргинализировали этнических националистов в пользу националистов имперских. Кстати, имперскими националистами являются и те, кому претит само слово империя.

Неокрасные, мечтающие о «возрождении СССР», фактически выступают за восстановление империи (даже большевикам в заслугу они ставят сохранение государственного ядра после 1917 года и территориальные приращения сталинских времён). При этом сам термин империя они не признают, так как связывают его с Россией до 1917 года. Либерал-патриоты, видящие в империи механизм экспансии и предпочитающие говорить о демократическом государстве (как будто империя не может быть демократической?), тем не менее поддерживают и идею возвращения русских земель (все поддержали реинтеграцию Крыма и сейчас поддерживают возврат территорий Новороссии), и необходимость пояса безопасности (сферы исключительных интересов), что является чисто имперской прерогативой. Какая-нибудь Чехия даже не задумается о том, что вокруг её границ может существовать некая зона безопасности или сфера исключительных интересов. Мелкие государства решают свои проблемы с безопасностью идя в услужение великим державам. Для них главное вовремя менять хозяина. Империя же хозяина (внешнего протектора) иметь не может.

Существование российского буржуазного государства, как и всех предшествовавших российских государств, возможно только в форме империи с сильной центральной властью. В конечном итоге и Советский Союз, и современная Россия пришли к той же форме военно-бюрократической империи, которая была разрушена в 1917 году. Потому, что вопрос не в форме, вопрос в сути.

Бюрократия может обслуживать интересы любого строя. Любое имперское государство (Франция и Великобритания колониальной эпохи, Германия времени имперского взлёта второй половины XIX — первой половины ХХ века, современные США и Китай) опирается на сильную бюрократию и мощные вооружённые силы. Россия в этом плане ничем не отличается от остальных. Разрушение бюрократического аппарата — есть разрушение России (любой: монархической, буржуазной, красной).

Таким образом, технические основы имперского русского национализма были оформлены уже в нулевые годы текущего века. Ему судорожно не хватало идеи. Этническая идея не подходила, ибо разрушала империю, социалистическая своё отжила, православная монархия тоже далеко не всех впечатляла, тем более, что её надо было искусственно создавать, а негативный опыт искусственно созданного государства у нас есть (ещё живо поколение, помнящее распад СССР). Это вызвало метания общества и популярность мифа о необходимости внедрения некоей общеобязательной государственной идеологии.

Международные обязательства России не должны быть выше её обязательств перед собственным народом

Если бы украинский агрессивный русофобский этнический национализм не существовал, его надо было бы придумать. Именно нетривиальная угроза со стороны бывших «братьев» фактически и привела Россию эмпирическим путём к осознанию единственно для неё возможной имперской прозелитической идеи, которую не стыдно предложить миру. Россия выступает:

1. За традиционные семейные ценности. Против принятия девиации как нормы. При этом Россия не навязывает единый стандарт этих ценностей. Они отличаются в средней полосе, на Кавказе и у народов севера. Но их объединяет то, что все они базируются на прочной основе традиционной семьи.

2. Россия проводит консервативную политику. Она не чужда преобразований, но потребность в них должна назреть, стать действительно актуальной общественной проблемой, породить дискуссию, в ходе которой можно будет определить основные варианты этих преобразований, сравнить их между собой и выяснить какой больше поддерживается обществом. Только затем Россия действует, не размениваясь на социальные эксперименты наугад, которые слишком дорого обошлись ей в ХХ веке.

3. Россия обеспечивает равенство всех своих граждан перед единым для всех законом, независимо от расовой, гендерной, классовой принадлежности.

4. Россия поддерживает свободу выбора каждым государством его курса, поскольку свободный выбор предполагает и осознанную ответственность за него.

5. Россия держит дверь открытой для желающих углублённой интеграции, вплоть до слияния в единое государство. Но интеграция может проходить только на российских условиях, ибо Россия — империя. Она принимает в свой состав, обеспечивая равные права перед законом и вооружённую защиту, но она не входит в состав других государств.

6. Обязательства России в рамках международных соглашений не могут быть выше её обязательств перед собственным народом. Любой союзник может рассчитывать на российскую поддержку лишь в той мере, в какой это не наносит ущерб интересам российского имперского народа.

7. Поскольку русская культура является доминирующей в России, многонациональный и многоконфессиональный российский имперский народ является русским народом, что не отменяет и не отрицает региональных различий.

Последний тезис мог бы показаться еретическим и его положения жёстко оспаривались в ходе общественной дискуссии последних лет. Но опять-таки, помогла история украинского русофобского этнического национализма. «Украинцы», сформированные по территориальному признаку из живших в пределах УССР русских, татар, болгар, греков, евреев, армян, поляков и т.д., ненавидят русских по географическому признаку, независимо от того, являются ли эти русские на деле якутами, бурятами, татарами, коми, чувашами или даже выходцами с Украины.

Лозунг, о том, что все русские подлежат уничтожению (включая женщин, детей и стариков), применим ко всем гражданам РФ. Даже бегущие из России в связи с несогласием с курсом на проведение спецоперации евреи, не находят на Украине понимания. Их зачисляют в русские и во враги.

С другой стороны, воюющая на Украине российская армия представлена представителями всех регионов, а в национальных республиках добровольческие формирования создавались куда активнее, чем в исконных российских областях. И все они воюют под триколором, и все они русские друг для друга и для врагов.

Презумпция свободы выбора

Украинцы считали, что в огне войны против России они смогут создать и укрепить украинскую нацию. Но у них ничего не вышло, ибо они разрушили экономику, соответственно разрушили базу буржуазного государства, отбросив себя в экономическом плане куда-то на уровень раннего феодализма, а то и военной демократии. Между тем нации — признак буржуазной общественно-экономической формации. Зато украинцы способствовали возникновению в огне украинского вооружённого конфликта русской имперской нации. Разные российские этносы объединились перед лицом общего врага: не только украинского необандеровца, но и стоящего за ним коллективного Запада.

Общая опасность для людей и для страны сплотила все регионы и социальные слои России, а совместно пролитая кровь не только укрепила единство, но и привела к пониманию того, что политые этой кровью земли нельзя вновь отдавать врагам, иначе от них вновь начнёт исходить смертельная угроза России.

Отсюда и простой вывод. В рамках российского понимания презумпции свободы выбора, население территорий, которые должны быть присоединены к империи для обеспечения интересов безопасности русского имперского народа, само должно выбрать свою судьбу. Кто останется, должен смириться с тем, что если не он сам, то его дети или внуки будут русскими, а кто так не хочет быть русским, что кушать не может — уедет или погибнет на фронте.

Иного не дано: народ, населяющий Россию, обязан прежде всего России, а Россия, как государство, обязана прежде всего населяющим её людям. Светлое будущее всего человечества — лишь побочный эффект существования России. К тому же часть человечества имеет бонус от этого светлого российского будущего отказаться. Тогда у него будущего не будет вообще, но это их свободный выбор, а не наша проблема.

Ростислав Ищенко