Заложники ненависти

Внимание нашего общества сосредоточено на украинском кризисе, на глобальном противостоянии России и Китая США и коллективному Западу, частью которого украинский и развивающийся тайваньский кризисы являются. Поэтому мы наблюдаем рост русофобских настроений на Украине, в США и в союзных им странах, как Западной, так и Восточной Европы и в некоторых постсоветских республиках, элиты которых полностью или частично ориентированы на США. Для нас ненависть в современном мире имеет отчётливый русофобский (ксенофобский) характер, направлена своим остриём против России, инспирирована США и вызывает ответную реакцию. Волна ответной ненависти пока не накрыла нас, но достаточно уверенно поднимается. Однако, вынужденно (в виду политической обстановки) сосредоточившись на этом аспекте ненависти, ставшей серьёзным фактором международных отношений, мы не замечаем, что на деле она имеет более глубокий и широкий характер.

Европейцы привечают мигрантов из стран Азии и Африки, с Украины, но в то же время испытывают ненависть с их стороны и сами их тихо (ибо политическая мода на толерантность не позволяет публично признаваться в своих чувствах) ненавидят. Мигранты, как уже было сказано, ненавидят своих благодетелей, поскольку те, по их мнению, не обеспечивают им достаточно высокий уровень жизни, да ещё и требуют, чтобы они работали, в то время, как для миллионов «новых европейцев» факт индивидуальной интеграции в ЕС означает попадание в Эдем, где текут молочные реки с кисельными берегами, деньги печатаются и раздаются всем без счёта и любые потребности удовлетворяются по щелчку пальцев.

Они (мигранты) конечно «не виноваты», «их так учили», в том числе примерно так представляли им жизнь на Западе сами европейцы. Стандартный тезис западной пропаганды: «Вы видели, как хорошо живут люди в Германии (Австрии, Канаде, Бельгии и т. д.). Примите западные ценности и у вас всё будет так же». При этом изначально (до конца 90-х) европейцы и американцы, говоря о западных ценностях, имели в виду прежде всего «протестантскую этику», заставлявшую поколения их предков всю жизнь трудиться в поте лица, создавая базу благосостояния нынешних поколений. Для самих же афро-азиато-украинцев «европейские ценности», которые они видели по телевизору и которым пытались соответствовать, — нечто среднее между беспрерывным карнавалом и гей-парадом, а для выходцев с постсоветского пространства еще и дополнительно сдобренное русофобией.

Проблема не в непонимании основ европейской цивилизации неофитами. Человек, попав в определённую среду быстро к ней адаптируется, такова человеческая сущность. Оказавшиеся в Европе (или в США, сталкивающиеся со сходной проблемой) больше не имеют необходимости адаптироваться к местной цивилизации ради элементарного выживания. Ассимиляция остановилась, «плавильный котёл» прекратил работать. Оказалось, что мир грёз таки существует и в нём можно жить. Но не так хорошо, как надеялись мигранты. Вернее они-то (в среднем) живут на порядок лучше, чем у себя на родине, но окружающие представители местной цивилизации всё равно богаче и счастливее. А это вызывает ненависть, ведь первобытное трайбалистское сознание мигрантов ориентировано на «полную справедливость», когда «у всех есть всё». Они знают, что Запад — «цивилизация возможностей», но воспринимают эту фразу не как возможность заработать, а как возможность получить. С их точки зрения, немец, не желающий отдать большую часть своего дома «бедным» мигрантам, — отступник от «общечеловеческих ценностей», еретик, отрицающий догму религии толерантности.

В России данная проблема пока не так остра. Но в последние десятилетия процесс ассимиляции мигрантов резко замедлился, начали образовываться национальные анклавы, пока ещё далёкие от классических западных этнических гетто, куда доступ чужаку закрыт и куда даже евро-американская полиция зачастую боится заглядывать, но развивающиеся именно в этом направлении. Дальнейшее замедление, а в перспективе и полная остановка ассимиляции мигрантов способно быстро вывести проблему на тот же уровень, которого она достигла на Западе. Холодок отчуждения, легко возникающий между не пересекающимися этническими группами, способен взорваться разрушительной ненавистью по самому ничтожному поводу.

Но мы наблюдаем в современном мире рост не только этнического отчуждения, уже родившего на Западе ненависть между «старыми» и «новыми» европейцами. Более опасным является рост политически мотивированной ненависти, имеющей как внутренний, так и внешний характер. Польские требования репараций с союзной ей Германии, из своего бюджета полтора десятилетия финансирующей «адаптацию» польской экономики к ЕС, атаки евробюрократии на Венгрию за попытку отстоять национальные интересы от европейского диктата, противоречия между богатым Севером и нищим Югом ЕС, между восточной и западной его частями уже давно вышли за рамки просто острой дискуссии и достигли формата жестокой политической борьбы, имеющей цель навязать формальному союзнику свою позицию, даже, если она ему заведомо невыгодна. Аналогичным образом развиваются американо-европейские отношения (трампистов ненавидели в Европе, но и трамписты ненавидели Европу, команда Байдена Европу презирает, но и команду Байдена Европа презирает, хоть традиционно боится США и нуждается в них, как и американцы нуждаются в Европе).

Во внутренней политике и республиканцы, и демократы в США давно забыли, что такое двухпартийный консенсус, клеймят друг друга фашистами. На каждые очередные выборы идут как на битву с эсхатологическим злом и готовы в любой момент перевести холодную гражданскую войну в горячий формат. Европейская лево-либеральная элита, постепенно теряющая поддержку общества в пользу консерваторов, тоже именует своих право-центристских оппонентов фашистами. И гражданскую войну против консерваторов они развязать не прочь, но знают, что без активной поддержки США с треском проиграют. Америка же слишком занята более острыми (украинским, тайваньским и своим внутренним) кризисами, чтобы найти ресурсы ещё и для защиты позиций европейской лево-либеральной элиты в открытом противостоянии. В Европе США предпочитают действовать под ковром. Поэтому и ненависть между старыми и новыми европейскими элитами не выплёскивается пока в открытое вооружённое столкновение, что не делает её более слабой.

Опять-таки, у нас эта проблема не так остра, но и в России даже общая внешняя угроза не смогла консолидировать различные политические течения. Буржуазные коммунисты, использующие левую фразу для борьбы за голоса избирателей, ненавидят монархистов, либералов, буржуазных консерваторов и пользуются у них всех взаимностью. Ещё сильнее различные левые течения ненавидят друг друга. Равным образом и правые, делящиеся на сторонников буржуазной республики, буржуазной конституционной монархии, монархии самодержавной, царебожников, гипертрофирующих роль в русской истории последнего императора, легитимистов-реставраторов, ориентирующихся на разные ветви свергнутой династии, традиционалистов, желающих избрания монарха на Земском Соборе и т. д., совместно ругая коммунистов различных толков (которых обобщённо именую: «красные»), ведут упорнейшую, хоть и бессмысленную борьбу за первенство на своей политической площадке.

Загляните в социальные сети и вы увидите, как тысячи человек, поддерживающие СВО, с пеной у рта клеймят друг друга «врагами народа» и грозят друг другу уничтожением, тюрьмой, изгнанием из России, только потому, что расходятся в оценке какой-то незначительной частности. Не то, чтобы раньше люди были добрее. Но такого ожесточения даже против чужих, не говоря уже о своих, ещё каких-то тридцать лет назад не наблюдалось. Были отдельные вспышки зверской ненависти в странах, раздираемых революционными потрясениями, переходящими в гражданскую войну (Голландия — XVI век, Англия — XVII век, Франция — XVIII век, США — XIX век, Россия — ХХ век), но их хватало на несколько лет, а потом они быстро затухали и католики с протестантами, кавалеры и круглоголовые, аристократы и республиканцы, янки и дикси, красные и белые продолжали спокойно жить вместе в одной стране. Побеждённые подчинялись победителям, победители шли на некоторые уступки.

Тем не менее, в каждом обществе, ставшим мишенью «цветной революции», находится группа недовольных, готовая продать национальные интересы. И в этом бы не было ничего удивительного, такие недовольные были всегда. Но, если к ним не применяются жёсткие меры, ограничивающие их деятельность, количество недовольных растёт, как снежный ком и достигает критической массы в считанные недели и месяцы. Причём эти люди оказываются готовы убивать своих соседей, родственников, вчерашних друзей, ради победы переворота, проходящего под расплывчатыми лозунгами («за всё хорошее и против всего плохого). Не важен уровень жизни в стране. Не важна форма правления, демократии и монархии, левые и правые диктатуры и даже либеральные правительства, выражающие приверженность западным «ценностям», оказываются жертвами одних и тех же процессов.

В ходе президентских выборов 2020 года жертвой цветного переворота стали даже сами США, в которых к власти, вопреки воле избирателей, пришла команда разрушителей государства. При этом уже за несколько лет до 2020 года американские социологи констатировали раскол Америки на непримиримые лагеря. Начиная же с 2020 года американцы самых разных взглядов и общественного положения подчёркивают, что отчуждение и ненависть противостоящих политических лагерей в США никогда (даже накануне Гражданской войны 1861–65 годов) не были так велики, как сейчас.

Если во всём мире идут сходные процессы, то можно предположить, что они вызваны одними и теми же причинами. Соответственно, чтобы определить стратегию борьбы с разрушительной ненавистью, толкающей человечество в гражданские и межгосударственные войны, необходимо определить её истоки.

Думаю, что в нашем поиске мы можем опереться на определение причин «Арабской весны», в котором едины и арабские, и российские, и западные социологи, одинаково объясняющие парадокс возникновения массовых протестных движений в динамично развивающихся, вырвавшихся из нищеты и наращивавших зажиточность государствах, старавшихся по мере сил проводить сильную социальную политику. Если коротко, то именно успехи и стали причинами социальных взрывов. Победа над нищетой, выход широких масс из состояния хронического голода и перманентной антисанитарии, резкое улучшение медицинского обслуживания, вызвали демографический взрыв. Государственная политика в области образования, обеспечившая тотальное получение молодёжью среднего и высшего образования, создали широкий слой молодых людей, для которых традиционные промыслы, кормившие их родителей, не подходили по причине их более высокой квалификации. Обеспечить же рабочие места, соответствующие возросшим потребностям молодёжи, эти государства не могли. В результате миллионы молодых людей, которые на определённом этапе составили большую часть общества, почувствовали себя лишними в этом обществе и захотели изменить правила игры здесь и сейчас. Получилось у них плохо, но такова судьба революционных масс, таскающих каштаны из огня не для себя, но для идеологов и спонсоров революции.

А теперь вспомним, что практически сто лет (с конца XIX, по конец ХХ века) население планеты росло почти по экспоненте. В 80-е годы главным пугалом человечества было не глобальное потепление и даже не угроза ядерной войны, а угроза всеобщего голода и нехватки ресурсов уже к средине XXI века. Это именно тогда советский и американских кинематогроф и писатели-фантасты начали массово выпускать фильмы и романы о планетах, уничтоженных собственной цивилизацией, исчерпавшей возможности недр и истощивших почву.

Если с 1804 года по 1927 год население планеты выросло в два раза (с 1-го, до 2-х миллиардов человек), то за последние сто лет оно выросло в четыре раза (с 2-х, до 8-и миллиардов человек). Мир существенно помолодел. Несмотря на то, что на планете сохраняется много нищих стран, общий уровень жизни существенно вырос, миллиарды получили доступ к ранее недоступному образованию. Вишенкой на торте оказался «Интернет», обеспечивший доступ миллиардов людей к любой информации в режиме реального времени.

Произошёл взрывной рост потребностей миллиардов людей. Но человечество было не в состоянии моментально удовлетворить эти потребности. Практически условия «арабской весны» сложились во всём мире. В данном случае депопуляция России в результате революции, двух мировых войн и провала 90-х годов, сыграла ей в плюс. Вплоть до 10-х годов XXI века Россия была не самой привлекательной страной для массовой миграции молодёжи из стран третьего мира, а собственное население существенно постарело. Это породило пенсионную проблему, но пенсионеры не совершают революции. Поэтому Россия осталась достаточно стабильным государством. Очаги немотивированной ненависти, разгорающиеся в социальных сетях в ходе политических и исторических дискуссий, пока почти не вырываются в реальную жизнь. Ненависти же, вызванной завистью — жаждой обладания недоступными благами, которые есть у некоторых, но никогда не будут доступны широким массам, не хватает массы молодых голодных пассионариев.

США и Европа, где традиционное белое население стареет, столкнулись с притоком массы инокультурных мигрантов, призванных заместить на рабочих местах не рождённых белыми детей. Эта масса в основном представляла себе жизнь на новом месте в значительно более радужных тонах, чем оказалось на самом деле. То есть, пока ещё можно бездельничать и поколениями жить на пособие. Это прозябание в евро-американском гетто для неудачников, конечно, комфортнее хижины в бидонвиле на родине, но, во-первых, дома, в традиционном обществе, человек имеет поддержку клана, чёткое место в нём и определённые перспективы роста. Жизнь на пособие на Западе — тупик. Во-вторых, красивые машины, блестящие витрины, дорогие рестораны и прочие блага цивилизации значительно ближе, чем были на родине в бидонвиле. Вот он локоть, близок, да не укусишь, а ведь хочется. И это вызывает раздражение.

Конечно, некоторые идут работать и тяжёлым трудом закладывают благосостояние будущих поколений своей семьи. Но они практически не имеют шансов «выбиться в люди» самостоятельно. Их дети, а скорее внуки интегрируются в местное общество, но сами они будут чужими для местных и чуждыми для своих. От одних они ушли, к другим не успевают прийти. Некоторые с таким положением дел мирятся, но у многих тоже возникает раздражение «несправедливостью мира», в котором «одним всё, а другим ничего». Американские негры из маргинальной среды, в 2020 году, когда Байден с ними заигрывал, получили некоторое моральное удовлетворение от поцелуев их кроссовок богатыми белыми. Но поцелуи закончились, а жизнь осталась такой же, как была. Дивиденды от «революции BLM» получили спонсоры и заказчики из верхушки Демпартии, уличная «пехота», как всегда осталась при своём.

Вот эта огромная масса (миллиарды человек) населения, отправившегося на поиски лучшей доли и не нашедшая желаемого счастья, создаёт в мире огромное напряжение, выливающееся как во внутренние, так и в международные конфликты. Не в последнюю очередь поход Запада против России и Китая за дополнительными ресурсами вызван необходимостью обеспечить потребности растущей массы своих новых инокультурных, молодых, пассионарных граждан.

Если демографы правы, а замедление роста населения планеты пока соответствует их предсказаниям, то к 2100 году население планеты должно стабилизироваться на уровне 10–11 миллиардов человек. После этого, проблема слишком молодых регионов, население которых дестабилизирует собственные страны, а затем, перекочёвывая в регионы с постаревшим населением, дестабилизирует и их, переводя в состояние военной горячки всю планету, постепенно рассосётся. Впрочем, останется проблема «Интернета», социальных сетей и вечно недовольных «кухонных оппозиционеров». Она не так страшна сегодня, но неизвестно во что её могут превратить политтехнологи завтра.

Тем не менее, у нас впереди ещё около ста лет напряжённой жизни. Причём Россия в ближайшее время выйдет из зоны комфорта. Россия богатеет, Европа беднеет. Россия с её просторами и новыми возможностями становится одним из наиболее привлекательных для мигрантов государств планеты. Через некоторое время проблемы, с которыми столкнулся Запад и которые он так и не смог решить, могут обрушиться и на нас.

Пока есть время проанализировать общую ситуацию, определить главные направления угроз, понять в чём Запад ошибся, почему не смог интегрировать и ассимилировать массы мигрантов, почему выпустил этот процесс из-под контроля, сделать соответствующие выводы и выработать собственную стратегию противостояния угрозе, которая в ближайшие сто лет будет главной угрозой как для внутренней стабильности отдельных стран, так и для международного мира и безопасности.

При этом хочу подчеркнуть, что бороться надо не с мигрантами, как таковыми. Если экономика требует их притока, то этот поток не остановить. Бороться надо с объективными причинами, порождающими в обществе ненависть одних социальных групп к другим (лидеры извне или из местной оппозиции только используют реально существующее недовольство). В то же время, контроль над составом семей, образованием, социальным статусом мигрантов на родине и т. д., а также противодействие их компактному расселению в России может существенно снизить уровень недовольства в их среде и максимально ускорить их интеграцию в российское общество.

Главное же заключается в том, что общество само должно стать достаточно здоровым, чтобы отказаться от возбуждения чувства ненависти по социальному, национальному, классовому, политическому и прочим признакам. Карательные законы в таких делах помогают мало. Их спокойно обходят. Только нетерпимое отношение общества к возбуждению ненависти к соотечественникам из-за расхождения во взглядах создаст достаточный базис для изменения ситуации. Ибо причина ненавидеть всегда найдётся. Если только ненависть не является неприемлемым чувством для конкретного общества.

В идеале и к внешнему врагу стоит относиться, как Портос, который «дерусь просто потому, что дерусь», без гнева и пристрастия (нам угрожают, мы защищаемся, ничего личного). Но такого прагматичного отношения к внешней враждебной силе нельзя добиться, не изжив внутреннюю ненависть.

Ростислав Ищенко