СТРАНА ЗЛОБНЫХ ВДОВ

Много лет, более двух десятилетий, я говорю, что если Украину оставить наедине с собой, то она неизбежно сожрёт сама себя. За это время многие люди упрекали меня в излишнем оптимизме и политической наивности, указывая на то, что «вот не съедает же, а сколько лет прошло», не обращая внимания, что чистота эксперимента изначально была нарушена: Украина оказалась в центре российско-американского противостояния и до последнего времени постоянно получала на проедание внешний ресурс.

То это были дешёвые российские энергоносители и кредиты вкупе с льготным доступом на рынки СНГ. То кредитовать Украину и предоставлять ей рынки сбыта начинали ЕС и США. Киев никогда не оставался в одиночестве — оператором исключительно собственного национального ресурса. Более того, внешние игроки, исходя из собственных интересов, не только частично дестабилизировали ситуацию на Украине, чтобы привести к власти своих местных партнёров, но и усердно занимались стабилизацией, заливая финансово-экономической помощью и военно-политической поддержкой внутриукраинские противоречия.

Неважно, в ком видел очередной украинский режим «старших товарищей». В Москве и в Брюсселе, в Вашингтоне и в Пекине, везде, куда прибывали «прищурившиеся» делегации за рынками, кредитами и инвестициям, им ясно давали понять, что внутриполитические дрязги и местнические споры необходимо забыть, а собственные амбиции аккуратно спрятать в сундучок под лавкой, иначе ничего не будет: «ни штанов красных, ни коня вороного, ни шашки булатной» (ни кредитов, ни инвестиций, ни льготного доступа на рынки).

Вот так под присмотром «старших товарищей» и дожила Украина до последних дней зеленковского правления. Все её внутренние потрясения, все майданы были продолжительными и разрушительными ровно настолько, сколько было надо, чтобы «старшие товарищи» решили проблему укрепления у власти нужного правительства. «Народная стихия» бушевала ровно столько времени, сколько было позволено. Как только «старшие товарищи» говорили «тубо!» — анархическая безудержная «воля» аккуратно сворачивалась до лучших времён и «несломленный народ» гордо отправлялся в знакомое стойло.

Происходило это на всех уровнях: от последнего бомжа до первого олигарха. Вся украинская политическая система вращалась на павловских инстинктах: поощрение/наказание. Причём чем меньше со «свободным народом» церемонились, чем меньше с ним договаривались и чем циничнее использовали метод кнута и пряника, тем с большим рвением он служил такому хозяину. Российские взаимовыгодные предложения регулярно с презрением отвергались. Выбор делался в пользу американских, хоть вашингтонский пряник был чёрств, а кнут без разбора стегал своих и чужих.

Определённая логика в действиях украинцев, безусловно, присутствовала. Россия действительно в 90-е годы и в первую половину нулевых не только и даже не столько не хотела, сколько не могла проводить политику, подобную американской, ввиду откровенной слабости и ресурсной недостаточности: все ресурсы, которые удавалось мобилизовать правительству, бросались на преодоление последствий распада СССР и сопутствовавших этому дестабилизации и экономической деградации России. Россия могла предложить совместный труд сейчас с большим заработком потом, американцы же предлагали деньги хоть и в долг, но сейчас, а о потом предлагали не думать, замечая, что весь Запад в долгах как в шелках, но процветает же.

Украинцы закономерно делали выбор в пользу сильного против слабого. Макиавелли, советовавшего выступать на стороне слабого против сильного (потому что сильный, победив слабого, будет знать, что справился бы с этой задачей и без вас, значит, ничем вам не обязан и вы станете его следующей жертвой, слабый же и далее будет заинтересован в совместном с вами противостоянии внешним опасностям), они не читали. Поэтому рассуждали линейно: если отказать американцам, будет больно, а если им не отказывать, то будет приятно. Россия же и так будет вынуждена сотрудничать, поскольку у неё нет альтернативы.

На каком-то этапе эти рассуждения отвечали реально сложившимся обстоятельствам, но недолго. Россия занялась созданием альтернативы сотрудничеству с Украиной. Для США же Киев изначально был палкой для помешивания углей в костре: палка в конце концов сгорает, но её не жаль — она свою задачу выполнила. Впрочем, украинцы, живущие под лозунгом «так было всегда и так будет всегда!», всего этого не замечали.

Более тридцати лет, с начала 1992 года до февраля 2024 года (большой срок, с точки зрения человеческой жизни, но краткий миг на шкале исторического времени), эта тактика давала свои плоды. Постепенно они становились всё менее сочными, а государственный ресурс истощался, но и самих украинцев становилось всё меньше и меньше, так что в целом им хватало, особенно высшему звену. Но всё хорошее рано или поздно заканчивается, и к началу 2024 году соотношение цена/качество перестало удовлетворять США: в Украину приходилось вкладывать в разы больше, чем получать на выходе. Даже связать Россию войной и обессилить её с западной помощью Киев не смог.

США резонно решили, что от токсичного актива пора избавляться. И в своей же традиционной манере не стали тратиться на его утилизацию: находится Украина между Россией и Европой, значит, русским с европейцами и выпала «честь» убрать за Вашингтоном. Американцы устами помощника президента по национальной безопасности Джеймса Салливана просто сказали, что больше не будут вмешиваться в кадровую политику Украины — разбирайтесь, мол, сами как хотите.

Вот тут-то всё и началось. Зеленский наконец реализовал свою мечту и заменил сторонника манёвренной обороны Залужного на послушного Сырского. Порошенко тут же попытался организовать майдан против Зеленского. «Защищать» призывали Залужного, который ни в какой защите не нуждался, ибо добровольно и без сопротивления согласился на отставку, договорившись об отступном и заявив, что никаких противоречий у него с президентом нет. Он, мол, и сам считает, что необходимо обновить весь высший командный состав.

Не думаю, что все генералы этому обрадовались, но самые умные точно воспользуются случаем спрыгнуть с тонущего баркаса в последний момент, предоставив возможность отвечать за всё амбициозным преемникам.

В свою очередь Зеленский через подконтрольные СМИ распространил информацию, что на Порошенко и его окружение дело об изменен родине уже заведено и лучше бы им пока не поздно в полном составе уехать за границу, иначе сядут. В общем, в Киеве, едва американцы сняли ошейник, уже готовы заняться любимым делом — войной всех против всех. И это осознание того, что «белые боги» уплыли, ещё не проникло в глубинку, «волю» ещё не почувствовали мэры и губернаторы, а тероборонцы ещё не сообразили, что если заявить о своём подчинении исключительно местным властям, то на фронт никто не отправит.

Не знаю, успеют ли сформироваться региональные и центральные феодальные дружины. Не так долго осталось украинскому государству и не так много у него ресурсов, чтобы продолжительный гражданский конфликт был выгоден. Рентабельным ещё может быть переворот (как в пользу Зеленского, так и против него, но с окончательным установлением неприкрытой военной диктатуры), хоть и его рентабельность в нынешних условиях сомнительна.

Но надо понимать, что наружу рвётся дикая, долго сдерживаемая желанием выслужить денежку покрупнее «воля». Этот термин переводится с украинского на русский как свобода, но народной ментальностью воспринимается он по-разному. По-русски свобода может быть только для всех и подразумевает справедливость как естественную спутницу свободы. По-украински «воля» — безграничная свобода для себя в ущерб свободе для остальных. Более того, по-украински свобода для себя не мыслится без угнетения кого-нибудь. Поэтому украинцы считают, что свобода «мовы» наличествует только в случае запрета русского языка, что свобода украинцев может базироваться исключительно на угнетении граждан иных национальностей, русских в первую очередь.

С точки зрения интересов государства это глупо. От такой «воли» государство мгновенно умирает, зато процветать начинают батьки-атаманы. Поэтому все истории украинской государственности завершались одинаково: как только Украина оказывалась предоставлена сама себе, она погружалась в Руину, раздираемая междоусобицами размножающихся как тараканы гетманов, кошевых, атаманов, а в целом обычных бандитов, каждый из которых мечтал о «воле», то есть ничего не делать, но жить в своё удовольствие за счёт других, вооружённой рукой отбирая у них необходимое.

Народ на Украине мог восстать против любого государства: против польского короля, против русского царя, против советов и даже против собственной национальной демократии. Но он никогда не восставал против бандитов. Казалось бы, абсурд — любая банда слабее самого слабого государства. Местная самооборона крупного села легко справится со средней паршивости бандой, а сёла одной волости (района) выгонят со своей территории и крупную.

Но нет, бандитам народ подчиняется. Ругает их за то, что грабят, но смотрит с нежностью: всё же свои, к тому же у них хватило смелости реализовать мечту о «воле». Остальным бы тоже хотелось, но страшновато. Зато, когда бояться уже нечего, потому что ограблен до нитки, украинец радостно идёт в бандиты. Банда — единственное место, где украинцы поют не заунывные песни про утраченную «волю», а песни бодрые, весёлые, хоть и садистские (вроде «Ехали казаки»). Потому что только в банде происходит настоящая инициация украинца, его приобщение к безграничной «воле», приобретение «права» на господство над теми, кто в банде не состоит, без какового права «воля» невозможна.

Именно эта особенность национального характера, сформировавшаяся ещё в XVI–XVII веках, создаёт сейчас из Украины страну злобных вдов. Попадающие на фронт против своей воли украинские мужчины внезапно обнаруживают себя в книжном казачьем братстве и начинают наслаждаться внезапно обретённой «волей» (особенно пока по ним не стреляют). Поэтому они без тени сомнения годами обстреливали своих соседей в Донецке. Ведь без признания их «сепарами» (людьми второго сорта), над которыми «вольные» украинцы призваны господствовать, у них самих «воля» оказывалась бы неполноценной. Поэтому и сейчас они не сдаются — будет потеряна «воля». Пусть она и виртуальная, но у махновцев в руках тоже был не весь мир, а кусок той же донецкой степи, за который они так же умирали и убивали, пытаясь сохранить свою «волю» как господство над «невольными». Кстати, украинское слово «невольник» (раб) чётко противопоставляет имеющему «волю» того, кто её не имеет, заключая их в рамках одной системы.

Так вот, пока украинские мужчины, бессмысленно гибнут на фронте, напоследок наслаждаясь не «глотком свободы», но целым жбаном виртуальной «воли» со стадами послушных «невольников», где-то за горизонтом событий украинские женщины бдительно следят, чтобы никто не избежал приобщения к «воле» с последующей утилизацией.

Происходит это так: каждая женщина поначалу стремится не отпустить своего мужчину на «волю», как пыталась не отпустить жена Бульбы из дома Тараса и сыновей. Но как только мужчину ловит ТЦК и отправляет на «волю», его женщина сразу же начинает мечтать, чтобы его «радость» разделили все остальные мужчины села, посёлка, города, страны. Она тут же начинает выявлять прячущихся от «воли», требовать расширения и углубления мобилизации, в конечном итоге женщины начинают подумывать, что могут и сами с детьми отправиться «на волю». Поэтому чем больше мобилизованных, тем больше в обществе бдительных существ, следящих, чтобы никого не миновала чаша сия.

Поэтому на Юго-Востоке Украины уже появились сёла, в которых мужчины просто кончились: всех отправили «на волю». И количество их быстро растёт, как растёт и ареал распространения таких вдовьих сёл. При этом, даже угробив всех мужчин, они не унимаются. Злоба переполняет их, и они ищут, во-первых, кого-нибудь виновного во всех своих проблемах, чтобы убить его прямо здесь и тут же начать искать нового (ибо облегчение от убийства краткосрочно и необходимо повторять процедуру в режиме ускорения). Во-вторых, они ищут кого бы ещё отправить добывать народу «волю» и «невольников».

Эти страшные стаи становятся с каждым днём всё многочисленнее. Одна надежда, что Украина кончится быстрее, чем они смогут заменить ТЦК. Ибо идеал украинской «воли», её квинтэссенция, логическое завершение процесса — безграничное пространство, полное разлагающихся трупов бывших людей, достигших пароксизма «воли», и бредущая по этому пространству к такому же закономерному концу в поисках спасающейся от «воли» добычи постоянно уменьшающаяся за счёт естественной убыли стая украинских вдов.

И если бы сбылась мечта протоукров и вся планета приняла «украинскую цивилизацию», то последнюю точку в существовании этой цивилизации поставила бы последняя злобная вдова, внезапно обнаружившая, что все отправлены на «волю», смысл жизни исчерпан, пора и ей.

Ростислав Ищенко