© GETTY IMAGES
Представленный Еврокомиссией проект использования замороженных российских активов в качестве источника финансирования для Украины — на бумаге один из самых масштабных и политически дерзких замыслов ЕС за всё время конфликта.
Формально он выглядит как «репарационный кредит»: не прямая конфискация активов Центробанка РФ, а их использование в качестве залога для заимствований Европейской комиссии. Предполагаемый потолок — до 210 млрд евро, из которых около 185 млрд размещены именно в бельгийском клиринговом гиганте Euroclear, что делает позицию Брюсселя ключевой. Внутри ЕС эта схема подаётся как элегантный компромисс между потребностями Украины и нежеланием государств-членов опять открывать национальные кошельки.
В краткосрочной перспективе цель понятна: закрыть гигантскую украинскую бюджетную дыру и частично профинансировать ВПК. Однако реализация этого проекта утыкается сразу в три стены, причем несущие — международно-правовые ограничения, внутриполитические требования Бельгии, и опасения ЕЦБ за долговую устойчивость Евросоюза. Всё это делает исходную концепцию слабой с точки зрения политической реализуемости и высокой в плане системных рисков.
Юридическое основание, предложенное Еврокомиссией, — статья 122 Договора о функционировании ЕС. Именно на неё Брюссель опирается, утверждая, что чрезвычайные обстоятельства позволяют принимать решения квалифицированным большинством (QMV), минуя традиционное требование единогласия по вопросам санкций. Логика проста: ЕС должен иметь альтернативный инструмент, иначе он становится заложником одного государства-члена.
Формально схема работает так: Euroclear и другие европейские клиринговые инстанции продолжают удерживать замороженные резервы РФ, но обязуются покупать долговые инструменты ЕС на сопоставимую сумму. Эти средства затем перераспределяются Украине: около 95 млрд евро — в рамках макрофинансовой помощи, из них лишь до 50 млрд попадут непосредственно в украинский бюджет, примерно 45 млрд евро пойдут на обслуживание кредита в рамках «ERA Loans», финансируемых процентами от замороженных активов, ещё около 115 млрд предполагается направить на развитие оборонной промышленности Украины и ЕС.
Однако юридическая конструкция с самого начала висит на тонком волоске. Резервы центробанков защищены обычным международным правом и национальными законами ЕС. Формула ЕК — «не конфискуем, а лишь используем доходы и закладываем активы» — юридически уязвима. Многие эксперты, включая авторов исследования для Европарламента, отмечают: даже временное использование без согласия собственника может быть признано незаконным, а значит — стать основанием для судебных исков в европейских и международных судах.
Европейский центральный банк, который де-факто является опекуном замороженных резервов, предупредил: участие в схеме несёт системные риски для статуса евро как резервной валюты и выходит за пределы его мандата. Это означает, что ЕС не может рассчитывать на буфер в виде ЕЦБ как кредитора последней инстанции, если суды обяжут возместить России ущерб.
Поскольку более 85% российских активов находятся на счетах Euroclear, Бельгия требует от ЕС двух гарантий: полного покрытия любых потенциальных убытков и формального перераспределения рисков между всеми государствами-членами.
Еврокомиссия эти условия в документ не включила, ограничившись обещанием запретить исполнение в ЕС возможных приговоров зарубежных судов. Бельгия справедливо считает это юридически ненадёжным и потому сигнализирует отказ поддерживать текущую версию. Без бельгийского закона ни один механизм «репарационного кредита» работать не сможет.
Политический подтекст очевиден: правительство Де Кроо пытается минимизировать собственный риск, а заодно усиливает переговорную позицию Бельгии перед саммитами ЕС и на фоне внутренней политической турбулентности блока. Скандал вокруг Федерики Могерини усугубляет недоверие.
Расследования о возможной коррупции в Европейской дипломатической академии стали мощным аргументом для противников крупного финансирования Киева. Пока дело развивается, любые попытки ЕК выступать гарантом на десятки миллиардов евро выглядят политически токсичными.
Но, как уже не раз говорилось, и этого не хватит. По оценке самой Еврокомиссии, Украине в 2025–2027 гг. потребуется около 130–135 млрд евро. Текущий пакет даёт максимум 90 млрд, причём значительная часть этих средств — не «живые деньги», а покрытие выплат по кредитам или целевые инвестиции в ВПК.
Даже если ЕК продавливает схему по большинству в Совете, Будапешт (или теперь ещё и Брюссель) сохраняет возможность блокировать параллельные инструменты — например, продление Ukraine Facility или отдельные бюджетные линии. А Венгрия сейчас использует каждую возможность для политического торга.
Документ фон дер Ляйен — это скорее инструмент давления и политический жест, чем готовый финансовый механизм. Реальная его работоспособность зависит от согласия Бельгии и позиции ЕЦБ, а эти условия на сегодня не выполнены.
Юрий Баранчик, политолог, замдиректора Института РУССТРАТ, шеф-редактор информагентства REGNUM, руководитель интернет-проекта «Империя»
