Глава ДНР Александр Захарченко: За наших павших друзей спросим обязательно

Военные корреспонденты "Комсомольской правды" Александр Коц и Дмитрий Стешин передают из Донбасса.

"Мы не готовили это интервью заранее, не согласовывали вопросы. Все получилось как-то спонтанно. С утра мы работали в 3 отдельном батальоне спецназа республиканской Гвардии. Как нам показалось - точной копии какой-нибудь элитной воинской части периода расцвета СССР. Хотя создана она была на бывшей промышленной базе, к несению службы никак не подготовленной. Солдатские общежития, медпункт, оружейная комната с сигнализацией и уставными бирками…

В тот день в батальоне открывали мемориальную доску полковнику Евгению Кононову, батальону было присвоено его имя и на печальное мероприятие заехал глава Республики. Мы набрались наглости и обратились к Александру Захарченко:

- Мы работаем на Донбассе с марта 2014 года. Заработали занесение в розыскной список СБУ…

Тут Александр Владимирович прервал нашу речь, и горячо пожал нам руки:

- Вы не сомневайтесь, вы в отличной компании!

- И еще, мы единственные, кто никогда не делал с вами интервью…

- Это поправимо, - сказал нам глава ДНР, - жду вас в четыре.

Жена — главный разведчик

- Ровно два года назад мы были в Славянске, город готовился к референдуму. Помним, как люди ждали «крымский вариант». Нет ли сегодня сожаления и разочарования? Вы же тоже были в гуще событий…

- После получения результатов референдума я уже знал, сколько людей проголосовало «за» ДНР и сколько «против». Я построил свой взвод «Оплота», поблагодарил людей и сказал, что мы победили. Все думали, что будет, как в Крыму, и никто не ждал такой страшной войны. Крым дал нам надежду на присоединение к России. Потом был кровавый бой в аэропорту, заходы боевых самолетов на города... И все перевернулось. Нет чувства сожаления и горечи, нам просто достался другой путь. Он ведет к исторической справедливости через войну. Скажу откровенно, доброй завистью завидую крымчанам, но, раз такая у нас судьба, с честью это воспримем. Рано или поздно мы все равно станем частью нашей большой Родины. Одно дело – войти на эйфории, другое – пройти через такие испытания. Так сложилось. Нам приходится и воевать, и строить. Воюем мы хорошо, строим тоже, только строить хотелось бы быстрее. И воевать. Это склад моего характера, с которым я до сих пор борюсь и не всегда побеждаю.

- Это вообще возможно - одновременно заниматься и мирным строительством, и войной?

- Сложно. Война это мгновенное принятие решений, от этого зависит жизнь. А мирное строительство – процесс трудоемкий, медленный, тщательный. Но у нас слишком много связано с войной – и экономика, и политика. Чуть легче от этого. Хотя, война у нас пока на первом месте, а хотелось бы наоборот.

- Этому же учиться надо...

- А и приходится много изучать, зубрить и спрашивать. Самое сложное – учиться слушать. Не умеешь слушать, не будут слушать и тебя. Спорить стал меньше, меньше чем в 2014 году, стал разбираться во многих вопросах. Но сами споры стали жестче, изменился их качественный уровень (смеется).

- Есть какие-то споры между теми, кто был здесь всю войну и теми, кто стал возвращаться в последние месяцы? Мы хорошо помним вашу фразу, злую такую и честную…В Новоазовске, в октябре 2014 вы встречались с избирателями и сказали им, дословно: «Мы с каждого спросим: почему ты уехал с родной земли, когда пришла беда?». И вот они стали возвращаться. И неизвестно, что у них на душе. Говорят о том, что и во власть они входят.

- У нас теперь другой отбор на госслужбу. Раньше брали профессионалов и не задумывались – идейный он или нет. А теперь спрашивают: «Где ты был?» В экономике, при выдаче лицензий, приоритет — людям, которые здесь были. Но я другую вещь заметил, интересовался специально. У знакомых, соседей и еще у меня жена – самый главный разведчик общественного мнения. Многие «возвращенцы» с Украины идут в ополчение, добровольно. У них есть какое-то ощущение предательства внутри, чувство вины, которую они хотят искупить. Но есть и явные враги. Нам не хватает профессионалов в государственных органах власти. Они есть, но они сейчас в окопах. Или в Крыму, или в Москве. Резерва кадрового нет. Поэтому в администрации мы 73 процента вакантных должностей укомплектовали студентами. Причем многие служившие и воевавшие. И мы будем менять чиновников на наших студентов.

«Серые зоны»

- Удалось зачистить в республике «дикие» отряды, так называемых «индейцев»? Как обстоят дела с «махновщиной»?

- Как ни парадоксально звучит, на четыре тысячи казаков было арестовано чуть больше трехсот. И потом выпущены почти все. 17 человек осталось. Давайте посмотрим правде в глаза. Чем от нас отличается регулярная армия? 18-летнего мальчишку стригут, он ходит строем, его водят за руку и воспитывают в едином организме. Это армия. У нас служат люди имеющие свой жизненный опыт, воюющие по убеждениям. Их очень трудно заставлять и воспитывать. И очень сложно отделить одно от другого – геройскую воинскую службу и то, что этот человек натворил. Но одно могу сказать – отрядов, которые талантливо воюют и талантливо мародерствуют, в республике больше нет.

- Что сейчас на фронте? Почему украинцы занимают демилитаризованные «серые зоны»?

- Есть такая проблема. Своими глазами видел, не буду называть населенный пункт. Прикрываясь шестью машинами ОБСЕ, украинцы вводят свои БМП, еще какую-то технику, начинают окапываться. Прекрасно понимая, что мы их обстреливать не будем. Стояли в километре, теперь в 300 метрах. Как только мы начинаем вести какие-то активные боевые действия, они фиксируются так: 57 обстрелов с нашей стороны, 19 обстрелов с их стороны. Но почему-то никто не говорит, что в воскресенье Докучаевск обстреливался двумя танками. И наши 57 обстрелов – ответ на действия украинцев. Под Авдеевкой, например. В этой зоне стоит водоочистная станция, которая снабжает водой и нас, и Авдеевку. Мы отошли по предложению ОБСЕ. Но, почему, когда мы отошли, они эти территории заняли? Когда мы их начинаем возвращать, стоит вой, как в мультфильме "Маугли". Помните шакала Табаки? Была бы наша воля, мы бы уже давно под Киевом стояли… Но это во мне злость говорит, довели. Как с этим бороться? Сегодня утром обсуждали – лупить или более мягко через ОБСЕ. Но, понимаете, мягко не получается! Помните историю с Широкино? Наш жест доброй воли, тем более это было предложение от российских миротворцев из координационного центра. И тут на прошлой неделе сообщение – «Украинская армия установила контроль над Широкино!». Так нас там уже год нет! Это успех украинской армии.

- При этом их там не должно быть.

- Ни в Брюсселе, ни в Берлине никто не возмутился, не наругал Петра Алексеевича. Я думаю, рано или поздно произойдет стычка в «серой зоне», после чего нас обвинят в срыве Минских соглашений. И я объясню, зачем им это надо. Ввязавшись в Минские соглашения, они проиграли. Украине эти соглашения смерти подобны, поэтому она их и не выполняет. И никогда она не внесет в свою Конституцию изменения. Не примут закон об «Особом статусе», потому что там написано: «согласовать». Но согласовывать с главами ДНР и ЛНР они не будут, они считают Республики «временно оккупированными территориями». И начнется другая война… Мы к ней готовы. И если какая-то горячая голова на Украине задумает ее начать, это будет последнее решение нынешней власти.

- Есть ощущение, что они прощупывают линию обороны?

- Они постоянно этим занимаются. На Украине думают, что гениальные планы их Министерства обороны никому не известны. Но мы знаем все. Есть только три направления удара – Юг, Горловка и Донецк. Стыки между бригадами. Американские беспилотники, вылетающие из Италии, не зря над нашими городами болтаются и все фиксируют. Плюс присутствие «Красного креста», ООН и ОБСЕ. Недавно мы арестовали действующего сотрудника СБУ работающего под прикрытием ООН.

- То есть, ООН никак не беспокоило, что они дали прикрытие разведчику?

- Они обращались ко мне. Мол, есть Конвенция, и мы не имеем права. Я им ответил, дословно: «Мы не являемся членом Организации объединенных наций. Если состоится признание нас, как независимого государства, мы подпишем Конвенцию и будем ее соблюдать». После чего положили трубку и больше не звонили. Они же привыкли иметь дело с папуасами и покупать целые страны за бусы и два железных ножика. Поэтому мы понимаем, куда будут бить и ждем, когда ударят. Если честно – уже надоело. Они даты наступления каждый месяц меняют. Слышали такое выражение – «есть такая профессия – Родину защищать»? Так вот, у нас такая профессия оказалась у каждого. Можно быть хорошим роботом, но он — не человек. Вот и разница между нами. Мы — за правду, они — за ложь.

Параллельная реальность

- Ни разу не попадался противник, который бы удивил, вызвал уважение?

- Ну почему же, бывало. Я видел, как десантники украинские на себя огонь вызывали. Но на Саур Могиле наши ребята 11 раз вызывали на себя огонь. Я видел, как взятые в плен военнослужащие ВСУ тащили своих раненых, перебитых командиров, не бросали. Это тоже вызывает уважение. Но я видел и другое — когда командир предавал своих солдат и пытался сбежать. Этого куда больше. Почему попадаются те, кто вызывает уважение? Как ни крути, кровь-то у нас одна. Я не беру в расчет оголтелых идиотов, которые с карпатских гор спустились за спичками и их в армию забрали. Полтава, Сумы, Киев, Кривой рог, Харьков... Понятия чести, совести, подвига у них такие же, как у нас. Просто многие одурманенные, оболваненные. Разговариваешь с пленными — они с удивлением смотрят на город. Они не могут понять, как мы асфальт тут кладем: «Как?! У вас же тут должны быть медведи российские с балалайками пьяные бегать». А у нас тут кинотеатры работают, театры открыты, девчонки красивые ходят в кафе. Они как в параллельную реальность попадают. В одной вселенной Донецк — это подвалы, людоеды, медведи и наркоманы с уголовниками. В другой — то, что они видят своими глазами. И не могут понять, какие космические потоки так сложились, что они очутились здесь. Это шок. Если бы это увидела вся Украина, психически больных прибавилось бы в разы за один день.

- К вам же приезжают периодически матери солдатиков украинских, забирают своих детей домой. Они же тоже это все видят.

- И потом на Украине рассказывают. Но не все. Боятся. Страх — такая вещь липкая. Он сковывает и ум, и мускулатуру. Но все равно, пусть один человек на кухне шепотом другому рассказал, тот еще кому-то: «Тетя Клара сказала тете Симе, что Лариса Петровна шубу норковую продает». Но этого конечно не хватает. Должна быть информационная поддержка. Я не профессионал в этом, не знаю, как это сделать. Но они там должны видеть наш город, дороги, парки, детей, свадьбы, дни рождения, пробег ретроавтомобилей. У нас сейчас дороги ремонтируются там, где они не делались 23 года. Газ проводим туда, где его не было в Советском Союзе. У нас не работает 70 процентов шахт, но мы угля добываем больше, чем раньше. Мы убрали «кумовские лавы», пересорты... Мы не дотационная область, как считает Яценюк. Нам не нужны их 15 миллиардов, или сколько они там давали. Они, кстати, на Донбасс так и выделяются, где они оседают? Там же есть люди, умеющие думать, они не потеряли здравый смысл. У нас много проблем, которые надо исправлять. Но вы посмотрите на Украину. Она где воюет? Только в Донбассе. А все остальные области процветают? Там не падают снаряды, не вырубаются леса, не горят школы. Чего же там все так плохо и с коммуналкой, и с экономикой. У нас блокада, мы не можем от них получать продукты, ГСМ, медикаменты. Но мы решили вопрос наполнения своего рынка. Если у нас совсем недавно единичные продукты были дешевле, чем у них, то теперь единичные продукты дороже, чем там. Они вакцинацию не проводили, а у нас она была. Мы вовремя платим пенсии и зарплаты, восстанавливаем дома и в то же время воюем. Пусть украинцы зададут вопросы своему правительству, почему так.

- Говорят, даже поток людей, которые ездят отсюда на Украину, снизился.

- А раньше мы к ним ездили затовариваться, теперь — они к нам. Обмен между нашими государствами, несмотря ни на что, увеличивается.

«Поголовье» осетра

- Но, тем не менее, вектор развития республики все-таки в сторону России направлен?

- Если я доживу до того момента, когда у нас с матушкой Россией будет одно знамя и гимн, я смогу сказать, что сделал то, ради чего меня мамка с папкой на свет произвели. Сейчас так складывается мировая геополитика, что мы должны быть все вместе. Есть масса угроз, которые придется решать нашим детям и внукам. Но от нас зависит, как они к ним подойдут. Я не о войне, есть и экономические войны, и политические, и информационные. Но мы должны передать нашим наследникам государство, которое — в кулаке. Готовое ко всему, к любым вызовам, к любому противодействию. Чтобы было понимание, что это государство — лидер, на которого будут все ровняться. Неважно, я как глава Донецкой народной республики, вы как журналисты — это наша общая задача как мужчин в первую очередь. Если мы вместе ее решим, сидя старыми дедами мы скажем: «Хорошо мы тогда придумали, вовремя вернули Аляску». Шучу.

- Республиканская экономика — из чего она состоит?

- Мы из сырьевого сектора, который конечно присутствует, выходим в производство. Машиностроение у нас пока хромает по объективной причине — мы не признаны. Любое оборудование должно быть сертифицировано. Мы это делать не можем. Сейчас сделали больший упор на сельское хозяйство. Модернизируем шахты. При малых мощностях добываем больше угля. Но кроме него, у нас и глина, и редкоземельные металлы, есть залежи серебра. А еще у нас богатейшие ресурсы по рыбе. Восстанавливаем лиман, который был засыпан в 90-е, для всего Азовского моря он был питомником для осетровых. Первого осетра мы поймали там месяца два назад, рыба по памяти на нерест заходит...

- В России на Каспии-то практически не осталось осетра.

- А у нас есть. И война нам в этом помогла. Два года увеличили «поголовье» рыбы. В России импортозамещение, а у нас замкнутый цикл. Если есть зерно, то должна быть своя мука и хлеб. Нужно стараться реализовывать конечный продукт, а не сырье. Если семечка, то надо делать масло. Процесс идет, но не в один час. От Украины нам достались только развлекательные заведения, а от Советского Союза осталась и химическая промышленность, и фармакология, и металлургия. Надо все это реанимировать. Но необходимо конечно хотя бы минимальное признание от Российской Федерации. Нам готовую продукцию реализовывать будет проще.

- Паспорта вот ваши признала.

- Лично проверил.

- А некоторые говорят: «Россия бросила Донбасс».

- Да нет. Помощь максимальная, при том, что в России, на нашей общей Родине, своих проблем хватает. Мы с удивлением смотрим, что не снижается объем гуманитарной помощи, поставок сырьевых ресурсов, Россия помогает восстанавливать разрушенные города по программам, рассчитанным на две тысячи, на четыре тысячи домов. Обидно, что строим, а потом перестраиваем. Пока ставили крышу, две стены пробиты. Это правда. Знаете, гложет внутри один червячок... С удовольствием бы когда-нибудь скомандовал открыть огонь по той негодяйской морде, которую каждый день вижу в телевизоре. Друзей очень много погибло. Это чувство во многих бойцах. Если в апреле 2014-го мы не были злые, то в апреле 2016-го душевная ноша у нас совсем другая. Мы ничего и никого не забываем. За наших павших друзей спросим обязательно. Есть такая местная пословица: «Донецк всегда приходит за своим».

- Позвольте метафору. Есть разные стрелы для лука — которые пробивают панцири, кольчуги... А есть охотничьи, ажурные. Втыкается в кабана и выпускает из него кровь. Чем быстрее он бежит, тем сильнее льется кровь. В конце концов он падает на бок. И Донбасс — это такая стрела, которая воткнулась в Украину.

- Я хочу, чтобы это было копье, которое достает прямо до сердца. И кабан сразу падает. Но дело-то даже не в Украине. Эта стрела обескровливает не Украину. Украину продали, и кровь надо пускать другим. К сожалению, через шкуру и сало Украины. Через них надо пробиваться к Брюсселю, Вашингтону, а страдает сало. Страдает и стрела, которая растрепана, поломана, но наконечник сидит. А лучше гранатомет. Чтоб один пятачок остался".