А можно ли было обойтись без СВО и все решить миром?

«Ответ на вопрос, была ли готова Россия к СВО, прозвучит так: непосредственно для военного конфликта с Украиной — да, а с НАТО на территории Украины — не совсем», — говорит военный эксперт и автор мема «Вежливые люди» Борис Рожин.

— Борис, у нас, в стране, есть группа людей, которая считает, что СВО — это злая воля одного человека. Скажите, на ваш взгляд, так ли это или были предпосылки?

— Прямо скажем, предпосылки для нашей специальной военной операции появились еще в 2014 году. Многие эксперты говорили о том, что СВО может начаться раньше, что текущее положение — это не навсегда. Как следствие, сводить все к тому, что никто не хотел военного конфликта, а нехороший Владимир Путин решил его устроить, просто смешно и нелепо. По сути, это просто введение в заблуждение тех, кто вас слушает. Если мы посмотрим, то предчувствие того, что все не решится миром, было даже за пределами какого-то из спектров. Тот же Игорь Стрелков говорил о том, что все это возможно. Очевидно же, что на Украине был произведен государственный квазинацистский переворот, в ходе которого получившийся режим и развязал гражданскую войну. Украину готовили как таран против России. Собственно, в конце прошлого года Ангела Меркель прямо признала, что 8 лет Минских договоренностей были временем для накачивания Украины оружием. Предпосылки для СВО сложились еще в 2014 году, и ничего другого получиться из этого не могло. А Путин как раз ровно наоборот пытался если не решить конфликт миром, то хотя бы оттянуть на время.

— Спустя год оцените, была ли готова Россия к СВО или нет.

— До начала СВО бытовало предположение, что Россия готова в военном отношении, но не готова экономически. Однако вышло все ровно наоборот. Россия очень уверенно справилась с экономическим проблемами, которые возникли в результате СВО, но в военном отношении оказалась не готова к столкновению с блоком НАТО на территории Украины. Если планы, скорее всего, строили в расчете на конфликт с украинской армией, то сейчас мы видим, что идет прокси-конфликт с блоком НАТО. Соответственно, она требует совсем иного уровня подготовки, и мы видим, что Россия уже готовится к этому конфликту, противник понят, методы его действия — тоже, Украина только поставляет дешевое пушечное мясо. Вся техника, разведка и руководство операцией обеспечиваются странами НАТО. Соответственно, ответ на вопрос, была ли готова Россия к СВО, прозвучит так: непосредственно для военного конфликта с Украиной — да, а с НАТО на территории Украины — не совсем. Собственно, мы и видим, как это все решается по ходу дела.

— Когда начали СВО, рассчитывали стремительным легким кавалерийским ударом занять территорию противника, выбить из Киева оккупантов, а в итоге этого не вышло. Что стало причиной того, что Украина выстояла? Какой реальный план у нашей армии?

— Трудно сказать, какой именно план был настоящим, так как наработки Генштаба никто не обнародовал. Соответственно, мы можем предполагать с различной долей спекуляции, вроде той, что Киев должны были взять за три дня. Кстати, конкретно эта история вброшена председателем объединенного комитета начальников штабов, генералом армии США Марком Милли. Планы Генерального штаба в ходе проведения СВО никто нигде не публиковал, это предмет военной тайны — что хотело российское командование и сроки, в которые мы должны были достигнуть определенных рубежей, мы можем только сами предположить. Более того, чтобы развеять почву для спекуляций, сразу скажу, что минимум до конца СВО мы наши планы так и не увидим.

— Возвращаясь к тем дням, видеоряд был завораживающим: наши танки прорываются по всем направлениям, тут же десант в Гостомеле, бойцы героически сдерживают атаку и сами переходят на штурм. А там уже Рамзан Кадыров планирует брать Киев. А потом все застопорилось и нам пришлось уходить с севера. Что мы не рассчитали?

— На Украине проводилась с первых дней мобилизация, набирались дополнительные контингенты войск, к ним же привлекались иностранные наемники. С первой недели, кстати, отмечались случаи, когда в бой вступали иностранные наемники. Все действия России, все ее передвижения мониторились и сканировались спутниковой разведкой стран блока НАТО. Как следствие, информация предоставлялась в прямом режиме, что облегчало меры по противодействию нашим войскам на тех или иных направлениях.

Вместе с тем группировка войск, которую мы задействовали на начальном этапе СВО, оказалась весьма ограниченной по численности личного состава. Расчет на то, что добровольцы смогут покрыть недостачу людей, которую противник закрывал за счет мобилизации, мягко говоря, не оправдался. Только перейдя к практике частичной мобилизации, мы смогли выровнять численную диспропорцию, которая существовала с самого начала. В это время, я напомню, Киев обороняло несколько бригад, объединенных в группу войск, шли какие-то разговоры о блокаде Киева, «договорняки» начались, которые мы зачем-то вели в Турции, и к ним же был привязан отвод войск. Сами договоренности, кстати, оказались сорванными по инициативе США и Британии, то есть там были не только военные, но и юридические договоренности, о которых нам не сказали. Если вы вспомните, то те консультации, которые велись в Турции на предмет удовлетворения российских требований, то в них не было никакого Киева, Херсона или Запорожья, только ДНР и ЛНР в границах 2014 года и Крым. Видимо, по совокупности так и вышло, что рассчитывали на одно, а получилось по-другому.

— У нас весь год идут разговоры об иностранных наемниках. Создается впечатление, что это крайне значимая сила, которая буквально держит украинскую армию в узде, не давая ей покинуть линию фронта. Насколько это верно? Делают ли иностранцы погоду на фронте?

— Наемников действительно много. В начале СВО речь шла о тысячах, сейчас идет уже о десятках тысяч. Это и различные ЧВК, оплачиваемые как украинским олигархатом, так и Западом, это добровольцы, которые едут по ряду различных причин, это и регулярные силы НАТО, легализованные как ЧВК или добровольцы. Скажем, участие польских регулярных войск под видом наемников и добровольцев сейчас уже не является большим секретом. Однако очевидно, что задействованы в поддержке Украины не только поляки, но есть и граждане других стран. По большому счету, они играют крайне важную роль, обслуживают сложную технику, занимаются вопросами технического характера, разведкой, обеспечением, логистикой, берут на себя целый сегмент управления организации украинской армии. Поэтому они сейчас важный составной элемент военной машины, которая была создана. Недооценивать этот фактор ни в коем случае нельзя, мы сейчас на практике узнаем, как действует военная машина НАТО.

— Вместе с тем у нас есть своя ЧВК. Когда смотришь номенклатуру того, чем «вагнеровцы» обладают, то это не просто люди со стрелковым оружием, там есть бронетехника, танки и самолеты. Как вообще получается в рамках нашего законодательств, что все это есть у частных лиц?

— Так же, как у ЧВК SADAT в Турции есть ЗРК, системы РЭБ, бронетехника, ударные БПЛА. Также тяжелое вооружение было у ЧВК Blackwater в 2000-е в Ираке и Афганистане. Слово «частная» не должно вводить в заблуждение, данные организации так или иначе тесно связаны с государством. В той же Blackwater были в руководстве сотрудники ЦРУ и Пентагона, в руководстве SADAT — сотрудники министерства обороны Турции и службы военной разведки. Соответственно, и в нашем случае очевидно, что ЧВК Вагнера не существует в сферическом вакууме, а, наоборот, наладила тесное сотрудничество с силовыми структурами, которые и обеспечивают нашу российскую ЧВК вооружением, которое не достать. Тут не нужно додумывать лишнего, ЧВК в современных условиях — это просто инструмент политики государства там, где власти не хотят или не могут действовать открыто, где нужно для соблюдения формальных мер отдать решение вопроса на аутсорсинг. По сути, продолжение политики нашей страны иными средствами.

— Тогда разовьем тему. Мы в 2022 году впервые увидели, как в тюрьмах агитируют заключенных идти на СВО. Евгений Пригожин обещал помилование тем, кто пойдет воевать за Россию. Скажите, как это возможно в условиях того, что помиловать по закону может только президент?

— Важно понимать контекст. Сейчас обсуждается вопрос большой амнистии на 9 Мая. Подобные заявление делает не только Пригожин, еще ранее шли разговоры о том, что люди, которые пошли служить, могут рассчитывать на амнистию. Так что это озвучивает не только Пригожин. Просто он, скорее всего, знает о некоторых решениях относительно 9 Мая. Впрочем, у нас часто на этот праздник происходит амнистия, достаточно большое количество людей освобождают. Сам Путин подчеркивал важность амнистии, что у нас государство демократическое, что мы стремимся к сокращению населения тюрем. Опять же, официальная позиция — к 2030 году сократить количество сидельцев до 300 тысяч. Если в начале 2010-х было больше 800 тысяч, то сейчас уже чуть меньше 500 тысяч. Идет процесс, который начался задолго до начала СВО. То, что сейчас происходит, в какой-то мере укладывается в том числе в государственную политику сокращения населения тюрем, так что, скорее всего, Пригожин получил некие сведения и опирается на предстоящие властные решения.

— Почему мы не объявили мобилизацию тогда, в апреле – мае, когда отступили из Черниговской области?

— Не могу сказать, почему мобилизацию начали так поздно. Конечно, она напрашивалась и ранее. Компенсации для преодоления диспропорции за счет добровольцев и ЧВК, очевидно, было недостаточно, и кризис констатировали еще летом как минимум. Стало ясно то, что закрыть вопрос не получится, если делать ставку только на добровольцев. Поэтому, повторюсь, причины, по которым мы так долго тянули, мне до конца не ясны.

— Когда смотришь на карту боевых действий в развитии, то видно, что сначала наши бодро шли, а потом начался неудачный косплей Первой мировой войны: люди сидят в окопах, все вокруг залито грязью, продвижения нет, тучами летают снаряды. Почему у нас в конце первой четверти XXI века получилось начало XX столетия?

— Начнем с очевидного: остановка фронта связана с нехваткой личного состава. Когда противник мог создавать численное превосходство на любом участке фронта, то российская армия вынужденно отступала в этих условиях. До поры до времени за счет технического превосходства Россия успешно отбивалась от атак противника, потом его стало недостаточно, противник нарастил численность, и его начали заваливать техникой из-за рубежа. В итоге это привело к остановке продвижения нашей армии. Противник нас смог остановить, а затем перехватить инициативу и гнать до тех пор, пока мы не создали необходимую плотность войск, через которую ему уже было тяжело пройти.
Банальная численность тоже играет свою роль. В условиях продвижения нужно занимать территорию, для этого нужно много людей. Даже при текущей численности войска недостаточно, нужно более миллиона человек для достижения целей. Возможно, и дальше будем наращивать, например к весне. Вместе с тем у противника ситуация складывается аналогично: он тоже испытывает недостаток сил для наступательных операций, части теряют наступательный потенциал, восстановление требует времени. А пока войска восстанавливаются, фронт укрепляет оборону, и все стоит. В итоге бои свелись к масштабным артиллерийским дуэлям по принципу «не можешь наступать — перемалывай части противника, максимизируй потери». Яркий пример — «артемовская мясорубка». Там наглядно продемонстрирован этот принцип: противник подтягивает все новые и новые войска, а Россия, пользуясь преимуществом в артиллерийской мощи, уничтожает его части.

— Насколько вообще украинская армия показала боевую выучку, насколько хорошо она воюет?

— Разные части воюют по-разному. Есть много бестолковых, которых мы видели во время наступательной операции на херсонском направлении, когда минимальный результат, огромные потери. Две попытки было в августе и сентябре, погибших — до 11 тысяч, горы потерянной техники: движения почти никакого. А вот есть отдельные части, механизированные бригады, десантно-штурмовые, которые воюют годами в Донбассе. Там есть люди с опытом, есть налаженная система его передачи, плюс важно сказать, что там войска перемешаны с иностранными наемникам. Недооценивать их нельзя, это весьма опасный противник, который может доставить серьезные проблемы. Кроме того, что есть боевой опыт, они имеют современное вооружение и опять же получают свежие данные разведки от спутниковой группировки стран НАТО. То есть для них наши перемещения вдоль линии боевого соприкосновения не являются секретом. В сумме сплачивание достаточно посредственных частей с такими дает способное воинское соединение, разгром которого носит приоритетный характер.

— В самом начале СВО у нас имелось твердое убеждение, что не станем стрелять ракетами по казармам со спящими украинскими солдатами. Сейчас же мы спокойно уничтожаем украинский вооруженный контингент, это нас не беспокоит. Правильно ли я понимаю, что мы с самого начала были морально не готовы к тому, чтобы вести военные действия именно с украинцами, но ныне этот психологический барьер пал?

— Очевидно, что требовалось это делать в первые же дни после начала СВО. Практика показала необходимость этого решения. Видимо, войскам давалась установка минимизировать любые потери, в том числе и потери противника, а уж тем более мирного населения. Опять же, все это уточнение к вопросу о том, что задачи ставились совсем другие. После того как стало очевидно, что Запад ведет стратегию войны до последнего украинца руками правительства Украины, то и нам пришлось прийти к полномасштабной процедуре утилизации украинских вооруженных сил уже вместе с живой силой. На текущий момент озвученные Западом потери уже перевалили за 100 тысяч убитых военнослужащих. Я думаю, с учетом разных силовых структур цифра выше и продолжит дальше расти быстрыми темпами, потому что характер конфликта изменился. Сейчас мы ведем военные действия на истощение на территории Украины между Россией и блоком НАТО, где украинская армия является не более чем расходником, пушечным мясом. Логично, что в таких условиях жалеть там просто некого, поэтому военный конфликт будет только усиливаться.

— Создается впечатление, что Украина несет огромные потери. Почему в течение года украинское общество так некритично к ним относится и не хочет мира?

— Украина официально не признает эти потери. Они до сих пор рассказывают байки о том, что потерь всего 12–15 тысяч, хотя это потери лишь за одну херсонскую операцию или под Артемовском. Но они же это на голубом глазу для населения говорят. Даже после того как Урсула фон дер Ляйен сказала, что убитых уже больше 100 тысяч, они сказали, что все врут, дескать, верьте нам. Важно понимать, что Украина под информационным колпаком. Там, по большому счету, всего один телеканал, на все оппозиционные средства массовой информации наложен запрет либо они и так задавлены. Поэтому там позиция только одна: украинцы героически воюют, потери есть, но они очень небольшие. Занижение может идти на порядок, там на этом пропаганда строится. Можете представить, какая внутренняя пропаганда была в нацистской Германии в 1944–1945 годах, что там вещал Геббельс в условиях информационной монополии. Можно сказать, правительство Зеленского могло бы вещать и о 5 тысячах погибших, а население в это бы поверило. Единственное, что их начинает смущать, — это количество новых могил на кладбищах, когда все утыкано флагами до горизонта. Вот это уже должно было бы заставить задуматься над тем, что там происходит. Но, опять же, речь не идет о конкуренции точек зрения. Если они сейчас признают, что уже потеряли порядка 150 тысяч, то сразу же в обществе возникнут вопросы: такое количество убитых, когда Россия еще толком не начала вести военные действия, а что будет через год? Каковы перспективы в 2023 году? 300 тысяч убитыми? 400? 500 тысяч мертвых? И в голове сразу же начинают работать иные механизмы, отличные от тех, которые действуют при рассказах о 12–15 тысячах погибших.

— Как получилось, что Зеленский, пришедший как президент мира в 2019 году, искренне обещавший русским русский язык, мир в Донбассе, посадку жуликов, в итоге создал еще более тоталитарное государство, чем при Петре Порошенко, и стал фактическим зачинателем большого военного конфликта?

— Если посмотреть историю украинских президентов, то он, как и все, пришел под лозунгами защиты русского населения. Леонид Кравчук обещал русский язык, Леонид Кучма — тоже, Виктор Янукович пообещал референдум о двуязычии. Эти люди пришли к власти под лозунгом «Мы прислушаемся к населению юго-востока!» Зеленский в череде этих людей не исключение. А то, что население обманули в очередной раз, говорит о том, что оно плохо знает историю Украины после 1991 года. Те, кто связывал с Зеленским прекращение военного конфликта, жестоко ошиблись.
Важно понимать, что Украина не является субъектом государственной власти. Ключи от завершения конфликта лежали в Вашингтоне, а там, наоборот, его активно поддерживали и усиливали с 2014 года. И Меркель, и Евросоюз, кстати, занимались тем же самым. Соответственно, как Зеленский мог прекратить военный конфликт при такой позиции спонсоров Украины? Естественно, никак. Он, как любой правитель-марионетка, следовал линии своего сюзерена, а сюзерен имел очевидные намерения вести прокси-противостояние с Россией на территории Украины ее руками. Если бы Зеленский не был готов поддерживать эту линию, его бы никто президентом не выбрал, даже до праймериз не допустили. Это же вопрос к тому, является ли Украина субъектом или нет.

— Есть утверждение, что СВО — это первый конфликт, когда массово используют малые и сверхмалые дроны. Это правильно?

— Нет. Малые дроны использовались в локальных войнах последнего десятилетия, Сирия, Ирак, ДАИШ (арабское название запрещенной в России группировки «ИГИЛ» — прим. ред.). Активно использовала дроны «Хезболла», в Йемене. Если кто-то этого не заметил, потому что это локальные войны в арабских странах, то это говорит о том, что не все умеют отслеживать тренды в военном деле. Кто отслеживал, тот понял, что дроны играют важную роль на поле боя. Поставленные на службу государственных военных машин, они показывают еще большую эффективность, и в окопном противостоянии, в Донбассе, они тоже появились. До начала СВО у нас было уже полно их. Конечно, мы в некотором роде отставали от прогресса, еще в прошлые годы в том числе я писал о том, что у нас есть проблемы, но, видимо, СВО подняла проблему максимально остро, и в ходе конфликта ее решают, насыщают войска промышленными беспилотниками собственного производства, коммерческими, которые привозят волонтеры. Сейчас уже все понимают, что беспилотник или коптер — это важнейший элемент поля боя, расходник, который должен быть практически в каждом подразделении.

 

— Что показала СВО о наших войсках? Что у нас в армии хорошо устроено, какие образцы техники работают как следует, а какие показали плохие стороны?

— Хорошо себя показали системы РЭБ, подтвердили репутацию системы ПВО, что они наиболее сильные в мире. Это и раньше было известно, но теперь все еще нагляднее. Системы «Тор», «Панцирь» отлично уничтожают воздушные цели, хорошо работает дальняя авиация. Отлично себя проявили носители крылатых ракет, фрегаты, подводные лодки, различные дроны. «Ланцет» есть, «Орлан» старенький. Дроны тоже российские несмотря на то, что можно критиковать их нехватку. Слабые (не всегда хорошие) камеры, средства наблюдения, но в целом машины вполне достойные, хотя можно и дорабатывать.
Есть проблемы с вопросами артиллерийской разведки, зачастую скорость принятия решений страдает, контрбатарейная борьба в целом ряде случаев затруднена. Можно сказать, что авиации не хватает такого элемента, как планирующая бомба, которую можно пускать из-за сферы действия вражеский ЗРК. Скажем, те бомбы, которые используют израильские ВВС в Сирии, планируют, что позволяет самолетам не заходить в зону действия узлов ПВО Сирии. У нас этого не хватает. Из-за этого самолеты вынуждены на низких высотах обходить зону действия ПВО и бросать «чугуний» с малых высот, подвергаясь воздействию ПЗРК, а это все излишние проблемы для авиации.
СВО выявила в этом смысле целый ряд проблем. В условиях подавленной ПВО противника какие-то системы себя показали, а какие-то оказались более эффективными, чем ожидались. Армия готовилась к совсем другому конфликту, поэтому некоторых проблем вряд ли можно было бы избежать с точки зрения применения техники. Косяки в этом смысле неизбежны, и устранять их придется в процессе. Отсюда растут ноги у запросов на наработку новых систем разведки, или, скажем, для новой усиленной динамической защиты для танков или контрбатарейных систем.

— Если армия готовилась к одному военному конфликту, а получила другой, то насколько эффективно военная машина умеет перестраиваться под нее?

— Эффективность перестройки (давайте возьмем это слово вне контекста его прежнего смысла) определяет исход. Сейчас мы видим процессы, не только мобилизацию, но и, скажем, повышение производства военной промышленности, идет перестройка гособоронзаказа. Идет усиление оборонки, появляются новые системы, меры, которые сейчас должны дать некие результаты. Они проявятся не сразу, а спустя несколько лет, по факту будем смотреть: те, кто пророчил, что все будет плохо, и те, кто не сомневался. Увидим, к чему эти меры приведут.

— Фактически мы провалили осеннюю кампанию, нам пришлось отступать, а не врагу. Сейчас мы и противник сосредоточились на линии обороны от Днепра до Сватово. Насколько вероятно, что мы попробуем активно провести зимнюю кампанию?

— Зимняя кампания уже началась, договорняков вроде бы не намечается. Наши войска будут наступать на отдельных участках, в Донбассе. Кстати, уже есть продвижение на тактическом уровне, мы видим, как наши войска занимают небольшие населенные пункты, опорники, готовят предпосылки для взятия больших населенных пунктов. В принципе, это пока локально, но зимой увидим что-то более серьезное.

— У нас весь 2022 год главные шутки были про военкоров и легендарную финку НКВД. Военному ведомству мешает наличие военкоров на фронте, которые пишут не совсем то, что хотят видеть в министерстве обороны?

— Это вопрос выстраивания более тесного взаимодействия между военкорами. Сразу отмечу, что часть военкоров и так являются теми, кто работает в пресс-службах армейских частей и соединений прямо от министерства обороны. Скорее это вопрос взаимодействия, потому что у нас нет такого жесткого закручивания гаек. Оговорюсь, формально, конечно, есть. Как раз с 1 декабря уже действует новый закон, который формально затрагивает действия военкоров. Несмотря на это, сколько времени прошло, прослойка военкоров как работала, так и работает. А министерство обороны работает как считает нужным. Все критики, считающие, что Игорь Конашенков сводки читает как-то не так и его вот-вот поменяют, могут думать так и дальше. Никто его менять не собирается.
Отмечу, нельзя сказать, что критику не слышат или игнорируют. Но, на мой взгляд, у военного ведомства есть ощущение, что люди просто не в свое дело лезут. Как следствие, возникают рабочие трения, но ничего кардинального не происходит. Нет каких-то вещей, которые нельзя решить, но, думаю, к военкорам уже привыкли. Судя по всему, в военном ведомстве в целом на этом не сильно заморачиваются. Если бы это составляло проблему, то они могли бы минимизировать вред, но никакой регулировки нет, несмотря на критику, которую иногда озвучивают в соцсетях. До сих пор даже критические взгляды спокойно выходят в свет. В известном смысле это все иллюстрация того, что у нас существует свобода слова. Посмотрите на соседнюю Украину, где эта свобода слова отсутствует как таковая.

— У нас осенью был большой медийный скандал вокруг генерала Александра Лапина. Его ругал и Кадыров, и Пригожин. Что это было? Почему всех собак на него повесили?

— Все это какие-то политические подковерные игры. Почему именно его обдала волна критики, не могу сказать. Отмечу лишь, что часть военкоров, наоборот, выступали в защиту Лапина, особенно это касается людей, которые действовали на его участке фронта и все видели сами. Лично не знаком, методика его командования мне неизвестна, непонятно, кто и за что отвечал, почему именно он, почему не другой командующий из тех, кто действовал на тех же направлениях. Поэтому я бы критиковать не стал, не обладаю информацией.

— Тот, кто в 2022 году был во всех информационных сводках, особенно после начала мобилизации, — это, разумеется, Игорь Иванович Стрелков. Почему ему не разрешили воевать? Он 3 раза пытался, но его чуть ли не в мешке с фронта выгнали.

— Не могу сказать, почему отозвали. Я не знаю, чем он занимался. На фронт он попал якобы под Сватово. С моей точки зрения, если человек может и хочет, то чинить препятствия ему не надо, наоборот, лучше содействовать. Он хотел поехать? Дайте ему возможность сделать. Почему нет? Видимо, опять политические разборки, связанные с его критикой и конфликтом с администрацией президента. Сам Стрелков не особо распространяется о деталях, а с той стороны — глухое молчание.

— В 2022 году завершилось следствие по сбитому над Украиной в 2014 году Boeing. Виноватым назначили опять же Игоря Ивановича. Сколько в этом политики или он действительно ответственен за сбитый самолет?

— Я вообще думаю, что Стрелков тут ни при чем, а совершили это преступление совсем другие люди. Boeing был сбит Украиной, это она его запустила в воздушное пространство, где идут боевые действия, и в районе, где действовали украинские системы ПВО и украинская же авиация. После этого они признали, что даже в рамках этого «приговора» есть оговорка, что якобы сбили из российского «Бука», который стрелял по украинским боевым самолетам. Прекрасно помню, что в день, кода сбили Boeing, украинских боевых самолетов по заявлением МОУ в том районе не было, а они заявляют, что якобы его подставил украинский военный самолет. Собственно, это говорит о том, чего стоит этот «приговор». Стрелкова же подтянули как известную фигуру. Кроме него, упомянули других людей, которые тогда руководили ополчением: Сергея Дубинского, Олега Пулатова, Леонида Харченко. Вот и решили их ответственными сделать, а через них обвинить Россию. С 2014 года эту тему всячески конструировали, продвигали. Все это ритуальные пляски, исход которых был очевиден даже несмотря на то, что в Малайзии, откуда летел Boeing, премьер-министр заявил, что суд ангажирован. Как следствие, я не думаю, что Стрелков реально хоть в чем-то виноват.

— «Дождь» (признан минюстом иностранным агентом) 12 лет в России работал, а в Прибалтике — всего 4,5 месяца. Всего одна неосторожная фраза о том, что русские тоже люди, — и сразу закрыли несмотря ни на что. Может ли реакция латвийских властей отрезвить наших либералов или это невозможно в принципе?

— Абсолютно нет! Термин «демшиза» появился не просто так! Я смотрю на это как на определенную психическую патологию — отрезвление и осознание у них не наступит. У каких-то более умеренных, может, и начнут закрадываться вопросы, но идеологических лидеров мнений, а также ядерный электорат это не проймет. Как максимум они просто сбегут в иную страну, где их не так будут бить дубинками, и продолжат заниматься тем, чем занимались, делая вид, что это эксцесс. Хотя, если посмотреть на политику Запада по отношению к России, то можно отметить, что там культура отмены носит глобальный характер и распространяется на государства на медийном уровне. Тем, кто хочет работать в рамках этой парадигмы, придется подстраиваться, а мнение на ряд вопросов держать при себе. «Свобода слова» этого стоит. Пусть ее покупают, но, я вас уверяю, они к этому готовы.

— Оказалось, что у нас, в стране, есть разные коммунисты. Многие, например вы, Дмитрий Пучков, лимоновцы, поехали выручать жителей Донбасса, помогать, собирать гуманитарку, лично участвовать. При этом отказались участвовать в этом граждане вроде Константина Семина, который заявил, что помогать гуманитаркой Донбассу — это солидаризироваться с буржуазным государством, а значит, лучше не помогать. Или Андрей Рудой, который сказал, что «от гуманитарки Донбасс не покраснеет». Так разделились коммунисты или это примеры отдельных эксцессов?

— Это старые дела. Были те, кто поддержал Донбасс, и те, кто «Евромайдан». Они считали, что после «Евромайдана» откроется возможность для развития социалистических идей. Я думаю, что такие же дурачки агитировали против Муаммара Каддафи, мол, сбросят его и начнут строить социализм. В Египте решили, мол, свергнем Хосни Мубарака — и рабочие Александрии тут же улучшат свои жизненные условия, в Сирии такое же было. Люди ничему не учатся.
Есть люди коммунистических взглядов, которые поддержали защиту Донбасса и СВО, а есть те, кто открыто солидаризировался с украинским нацизмом, как некоторые парижские сидельцы, которые рассказывают о справедливой борьбе режима Зеленского. Есть те, кто занял позицию против всех, дескать, никому помогать не будем, просто сидят и читают Карла Маркса, как делали это предыдущие десятилетия. Это тоже, в общем, позиция. В таком состоянии левый лагерь не первый год находится. Нет ничего нового для тех, кто следил за событиями на Поклонной и Болотной площадях 2011 году, за событиями 2014 года.
С точки зрения борьбы за наше светлое будущее, то, когда люди видят, что помогают им не потому, что наступил коммунизм, а просто так, что коммунисты что-то привезли, починили или встали в строй и воюют, — это лучшая реклама для коммунизма. Можно, конечно, сидеть в интернете, собирать донаты и читать Маркса, но это просто поза, а за конкретные дела не стыдно. Чем ты занимался? Помогал людям. Выбор многих коммунистов в этом смысле вполне очевиден.
Отдельно хочу сказать о КПРФ, которая с 2014 года возила гуманитарку, даже не пиаря этот, безусловно, благородный поступок. Они же собирают ее по всей стране, по горкомам, обкомам. Мы видим лимоновцев, которые и гуманитаркой помогают, и в боевых действиях участвуют. Интербригады с 2014 года появились, есть и много погибших среди них. Вместе с тем лимоновцы критикуют действующий политический строй, но это не мешает им в составе добровольческих формирований участвовать в борьбе с очевидным злом, для них эти вещи ясны. Дело каждого. В общем, и последствия будут у всех, особенно у тех, кто солидаризировался с украинскими нацистами, хорошее клеймо эти люди себе поставили на всю жизнь.

— Украина прямо заявила, что коммунистическая идеология вредна, за нее будут наказывать, а за серп и молот штрафовать и отправлять в тюрьмы. А людей, которые посмеют праздновать 9 Мая, просто изведут, а самые активные пропадут…

— Опять же, могу вспомнить историю, конец 1930-х, репрессии. Если вспомнить часть обвинений внутри компартии, то это пособничество фашистской Германии и империалистической Японии, план поражения Тухачевского, который подразумевал сдачу части территории Германии для построения правильной России, а это все тоже были члены ВКП(б). В этом смысле ничего нового. В перестройку члены компартии СССР занимались сдачей национальных интересов империалистам из США. Опять же, можно посмотреть, как США использовали троцкистов для борьбы с коммунистическим влиянием в Европе и Латинской Америке. Там существовали проекты, которые предполагали, что надо бы как-то внедриться в идеологический лагерь и использовать его, чтобы критиковать не с позиции правых, что коммунизм — это ужас, а с позиции того, что у вас недостаточно коммунизма. А значит, то, что есть, нужно изменить и разрушить. Это способ зайти с другой стороны, поэтому ничего удивительного нет. Их просто используют, это иной инструментальный подход, они не стремятся строить коммунизм, просто применяется левацкая идеология как средство разрушения, в том числе говорят о некоем мифическом единстве коммунистов. С другой стороны, действуют для подрыва некой стабильности отношения на каких-то определенных уровнях поддержки, Донбасса, СВО. Критика слева тоже может быть использована, некоторые понимают это, поэтому и занимают позицию сидеть и помалкивать, чтобы их не обвиняли и в социал-шовинизме и коллаборационизме. Вопрос, конечно, старый: «Куда же бедному крестьянину податься?» Но тут уже каждый сам за себя решает.

— А можно ли было обойтись без СВО и все решить миром?

— Нет. Все попытки России наглядно показывают, что миром ситуацию решить не представлялось возможным. Россия 8 лет пыталась, но ей этого не дали сделать. Все попытки были заблокированы. Запад выбрал курс на войну и все 8 лет последовательно к ней шел. Все попытки через Минские соглашения, через формулу Штайнмайера в итоге сливались. Сейчас мы видим разочарование, мы хотели мира, нас обманули, а Меркель говорила, что они как раз все делали для другого результата. Это, конечно, показывает, что Россия морально оправданна, потому что она одна-единственная все эти годы добивалась мира. Но, так как там хотели войны, вышло все иначе. Если бы они тоже хотели все решить миром, то он был бы заключен. Но в условиях, когда одна страна хочет мира, а другая — войны, то неизбежно получается вооруженный конфликт. России просто не оставили выбора.

Сolonel Сassad