Имперские кошмары Польши

Что ищет Варшава в российско-украинском конфликте и как далеко готова зайти.

Польшу последний год неизменно рассматривают как противника номер два, который готов вступить в непосредственные боевые действия с Россией вместе или вместо украинцев. И на то есть все основания. Дело даже не в отмороженных заявлениях польских политиков, которые на самом высоком уровне продвигают идею о «расчленении, деколонизации и деимпериализации» России, а также о внешнем управлении ее энергетическими ресурсами. А претензии на Львов уже кажутся практически решенным вопросом.

Рассматривая западный фронт со стратегической точки зрения, мы, по сути, не обнаружим вариантов, при которых Варшава могла бы остаться в стороне от военного конфликта в случае повышения ставок. Польская армия уже по факту и системно участвует в войне — не только высылая технику, наемников и «отпускников» в ряды ВСУ, но и обеспечивая логистику, ремонтные мощности, разведывательные и мониторинговые услуги, а также предоставляя сервисную платформу под развертывание гигантской машины НАТО в Восточной Европе.

В большинстве сценариев украинского конфликта польскую армию рассматривают в качестве основного силового ресурса западной коалиции. Для обороны — если российские солдаты подойдут к рубежам НАТО. Для атаки — если фронт посыплется и нужно будет добить русского медведя. Для страховки — если придется занимать Западную Украину и выстраивать буфер. Для сдерживания — чтобы российско-белорусская группировка не перерезала каналы поставок оружия, зайдя в тыл Киеву по польской границе. Для провокаций — если появится решение смять Приднестровье и переформатировать Молдавию. В качестве основной силы «многонационального контингента», который решит вдруг зайти на Украину вместо сил Альянса с какой-нибудь «миротворческой» миссией. В конце концов, если украинцы «просто закончатся», а западные элиты сделают ставку на эскалацию, а не на переговоры, именно польский солдат займет место в окопах первой линии.

Готовы ли поляки, как их восточные соседи, стать расходным материалом в играх американских политиков, — вопрос нетривиальный. Польские элиты ведут хитрую игру, провоцируя Европу на поставки вооружения и опустошение своих арсеналов, а сами тем временем усиливают собственный силовой компонент. Они явно не хотят бросаться на амбразуру, но уже потирают руки, рассчитывая на территориальные и экономические приобретения после сокрушения России. В определенный момент жадность и очнувшиеся от дремы имперские амбиции могут подтолкнуть Варшаву к рисковым сценариям.

Однако совсем не факт, что простые поляки поддержат устремления своего руководства. Во-первых, общество сильно разобщено и идеологически фрагментировано. Во-вторых, поляки, безусловно, погружены в океан топорной и резкой русофобской пропаганды, но пока что обуяны страхом перед гипотетическим российским вторжением, а воинственный экспансионистский раж как таковой плохо просматривается. Им, конечно, пытаются объяснить, что восточного медведя нужно оттеснить рогатинами как можно дальше, а для этого придется брать под крыло неразумных славян. Но этот тезис пока воспринимается неоднозначно.

Милитаризация очевидна

После развала СССР и Организации Варшавского договора Польша ушла в свободное демократическое плавание без задних мыслей об укреплении обороны. Восточный медведь лежал поверженным у порога, а риски брал на себя Североатлантический альянс. В НАТО Польша вступила в 1997 году, на семь лет раньше, чем в Евросоюз.

Однако вскоре в польских элитах возникли сомнения: всегда ли можно рассчитывать на зонтик в виде Пятой статьи устава НАТО? Тем более что от некоторых локальных вызовов вроде миграционных волн союзники не спасали. Но главный аргумент для поляков — тот, который, по их мнению, долгие годы спал у порога, а затем вдруг в 2014 году дернул лапой.

Планы милитаризации Варшава раскручивает с начала 2010-х. Однако до гражданской войны на Украине поляки предпочитали осторожные реформы в системе Североатлантического альянса, а в парламенте возникали трения при обсуждении повышения военных затрат. Зато в последние два-три года, и особенно после начала СВО, генералы получили полный карт-бланш. Тема перевооружения польской армии стала ключевой для лидера правящей партии «Право и справедливость» Ярослава Качиньского.

Реформа польских вооруженных сил, запущенная Качиньским, превратила Польшу в страну с самой большой долей расходов на оборону среди всех стран НАТО: как публично анонсировано, 4% ВВП в 2023 году (для сравнения: у США — 3,1%, у России — 2,5%).

После начала СВО президент Польши Анджей Дуда подписал закон «Об обороне отечества». В нем указаны планы удвоения численности вооруженных сил — до 300 тыс. человек (на словах обещают 400 тыс.). Из них 50 тыс. составят отряды территориальной обороны. Впрочем, в 2022 году вооруженные силы Польши были увеличены всего на 13 тыс. человек. Однако в том же законе указано, что каждый, кто годен к военной службе, относится к так называемому пассивному резерву, который можно задействовать в учениях. В Польше посчитали, что таким образом в стране восстанавливается срочная военная служба.

Вскоре стало понятно, что речь идет не просто о страховочных документах. Шестого декабря минувшего года правительство объявило о намерении провести в конце марта 2023-го масштабные военные учения с участием 200 тысяч (!) человек, из которых 38 тыс. будут резервистами, а 28 580 — лицами, проходящими добровольную срочную военную службу. К слову, именно весной украинское командование обещает грандиозное контрнаступление ВСУ с использованием свежей западной техники.

Еще больше впечатляет технологическое перевооружение польской армии. Еще в 2019 году, в рамках усиления восточных рубежей Североатлантического альянса, Варшава подписала соглашение с США о поставках комплексов HIMARS в комплекте с ракетами дальностью до 300 км, они должны прибыть в Польшу уже в этом году (речь шла о 200‒500 установок; теперь, впрочем, с военными заказами у западного ВПК все сложно). В 2020 году был подписан контракт на поставку 32 современных американских истребителей F-35.

В 2022 году премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий пообещал направить на закупки техники 14,5 млрд долларов (из 20 млрд общих затрат на оборону). Поляки ждут 250 американских танков Abrams, системы ЗРК Patriot и турецкие беспилотники Bayraktar. А еще свыше 1000 танков K2, 48 истребителей FA-50 и 600 гаубиц K9 из Южной Кореи: первая партия этой техники уже прибыла в Польшу. Согласно еще одному договору с корейцами, Варшава получит 218 реактивных систем залпового огня К239 Chunmoo, еще 70 таких установок будут произведены на новых мощностях в самой стране. Все обозначенные поставки ожидаются в ближайшие пять лет.

Еще один уровень милитаризации Польши, который нельзя обойти вниманием, — это уже фактическое усиление потенциала группировки НАТО в рамках операции Atlantic Resolve («Атлантическая решимость») в Восточной Европе. Количество военнослужащих Альянса в состоянии повышенной готовности выросло в семь с половиной раз — с 40 тыс. до 300 тыс. военнослужащих. Усилены системы ПВО и разведки, в том числе спутниковой. Идут постоянные учения.

На территории Польши и стран Прибалтики разворачивается старейшая армейская дивизия США Big Red One. Первый американский военный корабль с военной техникой и оборудованием для нее разгружали два дня, на нем прибыло около 700 боевых машин, включая «Абрамсы». Ожидается еще несколько таких рейсов. Для Польши это означает, помимо прочего, гарантию надежного тыла в случае гипотетических экспансионистских операций.

Хотят ли поляки войны

Очевидно, что милитаризация Польши направлена на борьбу с Россией, эта угроза большинству поляков близка и понятна. И дело не только в неискоренимой польской русофобии и незаживших исторических обидах — Польша почувствовала, что вновь становится опасным фронтиром для больших цивилизаций.

В документе о стратегии внешней политики на 2017‒2021 годы есть крайне любопытная формулировка: Польша расположена в «невралгической» точке Европы, на стыке двух геополитических плит. Аналитик лаборатории интеллектуального анализа данных в области международных отношений ИМИ МГИМО МИД России Андрей Кучук так раскрывает польскую идентичность с точки зрения стратегической культуры: «Это бастион христианства, оборонительный пункт, твердыня. Дальше идет пояс территорий, которым необходимо помочь избавиться от давления со стороны России и посодействовать их вступлению на евроатлантический тракт, а дальше уже непосредственно идет “неоимпериалистическая” Россия. Поляки привыкли жить с тревожным ощущением угрозы, что кто-то снова придет и что-то с нами сделает: например, сейчас Германия снова на них давит, пусть не военным, но экономическим путем. Председатель партии “Право и справедливость” Ярослав Качиньский открыто называет это строительством “Четвертого Рейха”».

Польская история содержит примеры и громких побед, и катастрофических поражений, поэтому в национальном сознании работают одновременно несколько нарративов. Это сильно затрудняет оценку настроений внутри польского общества. Понятно, что местные политологи и социологи сегодня отказываются разговаривать с российскими журналистами, но и в предыдущие годы сказать что-то определенное о воззрениях поляков и о том, насколько фундаментально ложатся в национальное сознание радикальные мысли части польской элиты, было непросто.

Согласно свежим январским опросам исследовательской компании Ipsos, 78% польских граждан считают, что их стране нужно поддерживать соседей в случае агрессии. При этом 61% поляков считает, что нужно избегать военного вмешательства в российско-украинский конфликт. А 70% полагают, что ничего не предпринимать тоже нельзя, поскольку это побудит Россию к дальнейшим военным действиям в Европе и Азии. Опрос CBOS приводит такие цифры: почти 80% поляков считают СВО угрозой безопасности Польши. Данные противоречивы.

Интересно, что в 2022 году почти 9000 профессиональных военнослужащих и еще около 8000 солдат Войска территориальной обороны (WOT) написали рапорты об увольнении. А с начала 2023 года из армии ушли еще немногим более 4000 солдат.

В польских СМИ эта новость подавалась как тревожная в свете региональной эскалации: мол, в армии неразбериха с выплатами, бардак и бюрократия. Российские источники намекали, что солдаты увольняются, так как боятся воевать на Украине, в том числе в отрядах наемников.

При этом польских солдат замечали не раз и на поле боя, и в экипажах, переданных Киеву САУ «Краб», и в качестве инструкторов. С другой стороны, появились данные, что военные крайне негативно восприняли потери на востоке.

Можно сказать однозначно, что поляки боятся вторжения российских войск. Другой вопрос, считают ли они приемлемым воевать на стороне Украины, вступая в большое геополитическое сражение с Россией, и тем более присоединять новые территории, восстанавливая новую Речь Посполитую. Тут в дело вступает идеология, а на этом поле у поляков сплошной раздрай, что отражает политическая ситуация в стране.

Консерваторы против либералов

Осенью этого года в Польше ожидаются парламентские выборы, которые называют самыми важными за последнее десятилетие. Симпатии избирателей разделены примерно поровну: на политической поляне борются в основном две силы — традиционалисты-консерваторы, Ярослав Качиньский и его партия «Право и справедливость» (ПиС) и либералы из партии «Гражданская платформа» (ГП). Если описывать идеологическую дихотомию совсем грубо, то ПиС выступает за консервативные католические ценности и ориентируется на США. Тогда как ГП поддерживает европейский курс со всеми достижениями и свободами постмодернистского Запада.

Однако надо сделать несколько важных оговорок, которые, к несчастью, затруднят целостное восприятие. Победа «Права и справедливости» в 2015 году стала сюрпризом для наблюдателей, тем более что партия набрала 37,6% голосов и 235 мандатов из 460, что позволило ей впервые в посткоммунистической истории сформировать однопартийное правительство. Одновременно президентом страны был избран представитель ПиС Андрей Дуда. Впоследствии и партия, и президент подтвердили свои результаты на очередных выборах. Но электорат оставался разделенным.

«Право и справедливость» шла на выборы с программой создания Четвертой Речи Посполитой (считая Третьей Польшу после 1989 года), а Ярослав Качиньский декларировал «отделение морали от политики». В основе лозунгов лежали не геополитические воззрения, а в первую очередь идеологические и социальные: с одной стороны, борьба с коррупцией и неравенством, с другой — отторжение новых западных ценностей: дехристианизация, распад традиционной семьи, гендерное многообразие, мультикультурализм. В традиционно католической Польше давно нарастало раздражение европейской вседозволенностью, что отразилось в бюллетенях.

И все же наибольшую поддержку получила именно экономическая программа ПиС, которая привела к росту экономики, увеличению числа рабочих мест, борьбе с трудовой миграцией, появлению сильных программ поддержки семьи, рождаемости, детей, молодежи, увеличению социальных пособий. Профинансировать политику удалось за счет повышения налогов на иностранный бизнес.

В то же время и с не меньшим упорством Качиньский продвигал идеологическую часть программы, которая заключалась не только в строительстве уникального анклава подлинных западнохристианских ценностей, но и в декларации крестового похода на остатки коммунистических воззрений, а также в историческом ревизионизме, в том числе в отношении пересмотра итогов Второй мировой войны, уравнивании исторической вины фашистской Германии и Советского Союза и героизации отдельных моментов польской истории.

Именно эта часть программы ПиС вызывает наибольшие споры в обществе и частичное отторжение неядерного электората партии. Например, задача полного запрета абортов в стране (неизлечимая болезнь плода до сих пор считается легальной причиной для абортов) не поддерживается подавляющей частью населения. Сотни тысяч людей выходят на митинги и против криминализации исторических оценок, расходящихся с официальной линией, и против перевода образования на религиозную платформу. Либералы из «Гражданской платформы» всячески раскачивают недовольство, считая, что мракобесы уводят страну от цивилизованного европейского будущего.

Нам же важно понять, что темы реваншизма и тем более вопрос «собирания польских земель» при ПиС не стали политическим мейнстримом, хотя именно в последние годы одиозные последователи этих точек зрения получили слово в польских СМИ, а выбор концепта новой «восточной политики» активно дискутировался.

Есть только одна тема, по которой в нынешних польских политических кругах достигнут полный, абсолютный и не подлежащий обсуждению консенсус: российская угроза. И в то же время в обоих лагерях нет представления о том, стоит ли переводить ностальгию о Восточных Кресах (бывших польских территориях, ныне входящих в состав Украины, Белоруссии и Литвы) в экспансионистские планы.

Ведь до недавнего времени Польша придерживалась «мягкой», гибридной стратегии, которая позволяла усиливать влияние на соседей без мобилизации сограждан на войну. СВО спровоцировала вызов, который для Варшавы можно назвать историческим.

Пястовская идея против ягеллонской

В общественно-политической традиции Польши устоялась дихотомия двух концепций, которые оформились в начале XX века и получили перспективу на воплощение после Первой мировой войны. Напомним, тогда, после трех разделов некогда могучей Речи Посполитой, вновь появилось независимое польское государство.

Первая идея — пястовская. Она восходит к ранним этапам развития польского государства, когда ею правила династия Пястов, и предписывает развиваться в общей логике национальных европейских государств с ориентацией на Германию (позже — на единую Европу).

Вторая концепция — ягеллонская, названная так по имени польской королевской династии, которая стремилась создать региональную империю, опирающуюся на христианские традиции. Ее воплощение — Первая Речь Посполитая, средневековая держава «от моря до моря». Это мессианский концепт, в рамках которого Польша несет экзистенциальную задачу распространения западных христианских ценностей на заплутавшие и дремучие народы Восточно-Европейского региона. Соответственно, главным оппонентом на этом пути выступает Москва, но и Германия потенциально считается соперником, поскольку не приемлет конкуренции.

Ягеллонская идея содержит в себе те самые польские имперские амбиции. Этой концепции в начале XX века следовал, в частности, маршал Юзеф Пилсудский, стремясь реализовать проект Польши «от моря до моря», оно же Междуморье, или Интермариум. Пястовской идее придерживался главный политический оппонент Пилсудского польский националист и консерватор Роман Дмовский.

Победил, как мы знаем, Пилсудский, который сначала воевал с юными Советами, отхватив значительные территории к востоку от «линии Керзона», то есть часть современных Украины, Белоруссии и Литвы. А в 1938-м Польша аннексировала часть чешских и словацких земель, с чего на самом деле и можно вести отсчет Второй мировой войны.

Послевоенная Польская Народная Республика (ПНР) была организована в соответствии с типичной пястовской концепцией. В это же время частью эмигрантских кругов была переосмыслена ягеллонская идея: территориальные претензии были отвергнуты, а на первый план вышла поддержка суверенных и независимых Украины, Белоруссии и стран Прибалтики, поскольку такой формат позволял гарантировать безопасность Польши (в качестве буфера), а заодно позволял усилить соседние нации для отрыва от российско-советской империи. При этом идеологическим ориентиром для них стали общие европейские ценности, а не локальные польские интересы.

Именно этот подход впоследствии поддерживали все лидеры Польши после 1991 года, включая Качиньского. Он позволял усилить «мягкое» влияние на обозначенные территории, не отпугивая соседей имперскими амбициями, и в то же время уводить их от слабеющей России в лоно европейских народов. В то же время поляки планомерно усиливали влияние в Западной Украине и раскачивали оппозицию в Белоруссии, что вылилось в беспорядки и попытку государственного переворота в 2020 году.

Однако идеологическая платформа такой ползучей аннексии начала понемногу разваливаться как раз с приходом к власти партии ПиС. Во-первых, оппонируя европейскому проекту в части ценностей и интеграционных условий, Польша размывала саму основу для притяжения новых восточных территорий. А также демонстрировала на собственном примере, что эффективное экономическое сотрудничество с ЕС может строиться исключительно на жесткой защите своих рынков, а не на мечтах о великодушии европейских предпринимателей. Да и в самой Польше сейчас слишком велико идеологическое расслоение, чтобы стать однозначным моральным ориентиром для соседей.

Во-вторых, в рамках исторического ревизионизма Качиньский взял вектор на отказ от примирения с украинским национализмом. Еще в 2016 году парламент страны принял резолюцию, которая называла убийство поляков на Волыни в 1940-х годах «геноцидом». Впоследствии Варшава не раз осуждала различные «исторические» инициативы Украины по восхвалению пособников нацизма. Что, впрочем, не помешало ПиС в конце концов сделать пропагандистский выбор в пользу раскачки русофобской угрозы и закрыть глаза на непритязательную сторону своих украинских партнеров (что, кстати, тоже вызывает значительное недовольство части поляков). Вероятно, лишь на время.

Наконец, серия громких конфликтов Варшавы с Брюсселем и отдельными странами ЕС привели к фактическому возрождению проекта «Междуморье» под патронажем США, что подразумевает не только трансатлантическое партнерство, но и формирование военного альянса стран этого региона, подразумевая перспективу его расширения за счет Белоруссии и Украины. С ориентацией на Польшу, само собой.

В то же время Европа показала себя игроком слабым и не готовым защищать свои интересы. Ни Украина, ни Белоруссия не продемонстрировали перспективу строительства независимых суверенных государств, которые могли бы стать равными партнерами для Польши. А старт СВО вернул страхи, что данные территории окончательно уйдут под патронаж Москвы и Россия окажется на польских границах.

В результате та самая ягеллонская идея вернулась к имперским истокам, поскольку в центр региональных интеграционных процессов вместо Европы встала сама Польша, а за украинцев и белорусов еще предстоит воевать с Россией.

Другая империя

Сейчас польские элиты оказались перед непростым выбором. С одной стороны, они стали наконечником эскалационного американского проекта и вынуждены готовиться к военной перспективе конфликта с Россией. С другой стороны, есть соблазн, используя помощь Запада, выстроить новый имперский проект, но без пересечений «красных линий», которыми в Европе по-прежнему считают нерушимость границ постъялтинского мироустройства.

Однако собственное население пока не поддерживает амбициозные устремления части элит и нервно относится к перспективе мобилизации. Чтобы «исправить» эту точку зрения, потребуется еще много месяцев пропаганды и активное продвижение российской армии к польским границам.

«Действительно, Польша активнее всех в ЕС настаивает на поставках вооружений Украине. Польша уже является де-факто участником боев в Донбассе, просто она скрывает свое участие в том числе от собственного населения, которое, по всем признакам, втягиваться в это не хочет. Они максимально готовы вкладываться в военную поддержку Украины, чтобы она воевала за них. Это идеальное воплощение модели внешней политики Польши: создание буфера, защищающего от России», — рассказал политолог, главный редактор портала Rubaltic Александр Носович.

Историк и политолог Олег Неменский, ведущий эксперт Российского института стратегических исследований, считает, что Польша не отказалась от имперских идей, просто выглядят они в современных реалиях иначе. Польша мечтает стать региональной державой через всевозможные объединения. Если она станет таким лидером, то, по их мнению, сможет на равных разговаривать с европейскими державами — Германией, Францией, Италией и Испанией.

«После вступления в ЕС и с приходом к власти партии “Право и справедливость” начали возрождаться старые геополитические идеи времен Пилсудского, которые заключаются в том, чтобы создать большое федеративное государство вокруг Польши либо союз государств, где Польша была бы лидером. Второй вариант для поляков сейчас основной. Никто, кроме самых маргинальных групп, государственные границы менять не хочет. У нас часто об этом говорят, но это мечтания наших геополитиков об участии Польши в разделе Украины. Не будет она в нем участвовать и присоединять, ей нужна Украина максимально большая, независимая формально, но подчиненная Польше через участие в общих межгосударственных объединениях, которые пока только формируются».

Именно поэтому идея взять Украину «по частям», проще говоря, вернуть условный Львов, наталкивается на ряд возражений.

«Для поляков сейчас существует лишь один вариант: Россия должна отступить, Украина должна сохраниться в границах до событий 2014 года, и вот тогда Польша, реализуя свой потенциал самопровозглашенного светоча демократии в регионе, поведет Украину, а вместе с ней и другие постсоветские страны в светлое будущее. Зачем им сейчас соглашаться на небольшую часть Украины, если потом можно будет получить намного, намного больше? Если мы процитируем классика, то у них есть программа-минимум, а есть максимум, где первая означает победу киевского режима, а вторая — долгосрочное ослабление и “отбрасывание“ России»? — поясняет Андрей Кучук.

Если же поляки в той или иной форме возьмут под свою опеку западные украинские земли, это заложит основания для последующих конфликтов, поскольку новоприобретенная часть Польши никогда не смирится не то что с проигрышем Москве, а даже с самим ее существованием. А значит, она всячески будет стремиться втянуть за собой в конфликт всю Польшу.

Если при аннексии Львова сохранится киевский режим, это еще больше усложнит картину. «ЕС будет дальше заниматься собой, а что мы получим к востоку? Агрессивное государство, под завязку напичканное западными образцами вооружения, с территориальными претензиями к Польше», — добавляет главный редактор портала Strajk Мачей Вишневский. «Это будет государство, в которое будут вливаться огромные средства, но что оно будет делать, когда встанет на ноги? Оно будет проталкивать свои интересы и защищать их. Это интересы в сельском хозяйстве, в промышленности, но кто от этого будет проигрывать первым? Польша. Тем более что своих взглядов на польско-украинскую историю украинцы не скрывают».

Многочисленные правовые реверансы Киева в адрес Польши скорее говорят о подготовке глубокой интеграции в польский проект Четвертой Речи Посполитой, а не о сдаче украинских территорий. Еще в июле 2022 года Верховная рада приняла закон об особом статусе для польских граждан. Согласно ему, граждане Польши могут бесплатно учиться, лечиться, работать, вести хозяйственную деятельность на Украине, платить налоги и даже получать социальные пособия от украинского государства. Срок легального пребывания на Украине без оформления виз и иных документов составляет полтора года. Примечательно, что польский президент Анджей Дуда назвал закон «символическим приглашением». К слову, пересечение польско-украинской границы для граждан этих государств тоже упростили.

Что касается службы поляков в украинской полиции или в ВСУ, этих пунктов закон не содержит и сенсацией он не стал. Однако в самой Польше в декабре 2022 года на рассмотрение в Сейм был внесен законопроект, отменяющий уголовную ответственность за службу в Вооруженных силах Украины без необходимого согласия от министерства национальной обороны Польши. Когда закон примут, не будет также считаться преступлением и вербовка польских граждан или иностранцев, проживающих в Польше, в украинскую армию.

На самом деле, схожий процесс готовился и в отношении Белоруссии, для которой поляки рассматривали проект политического перезапуска после свержения Александра Лукашенко с дальнейшей экономической и гуманитарной ориентацией на Варшаву. СВО, по сути, сорвала планы мягкой интеграции Киева и Минска уже не в ЕС, а в польско-американское Междуморье. Теперь за эти территории придется воевать.

Пока не кажется, что Варшава готова разыграть собственную военно-стратегическую игру по воссозданию новой Речи Посполитой. Но при поддержке войск НАТО и с благословения Вашингтона поляки вполне могут решиться на эскалацию, если будут уверены, что Россия падет, а окрестные территории свалятся под ее контроль без значительных издержек и потерь. Стоит также иметь в виду, что проект Междуморья вполне укладывается в концепцию США по управлению дальними рубежами с помощью своих сателлитов, так что в конце концов все польские пацифисты могут принудительно отправиться в армию и страна в очередной раз перепишет свою грустную историю.

Петр Скоробогатый, expert.ru