МРАЧНЫЙ ЮБИЛЕЙ

Если вам кажется, что десять лет — это много, то вы ошибаетесь. Майданная эпоха длилась на той же Украине 13 лет: первый майдан победил в 2004-2005 годах, за девять лет до второго, но до него был майдан «нулевой» — события 2000-2002 годов, известные как «дело Гонгадзе» и акция «Украина без Кучмы». Они были спланированы и развивались в точном соответствии с майданной парадигмой, но к успеху не привели.

Провал «нулевого» майдана на Украине, который так и не стал первым, убедительнее любых домыслов и рассуждений демонстрирует, что победа «искусственной революции» не является фатальной неизбежностью. Если власть отказывается сдаться на милость толпы, то все материальные вложения, вся агитация, все курсы по обмену «революционным опытом», наличие боевиков, готовых проливать свою и чужую кровь, а также множество маргиналов «с высшими образованиями, иностранными языками и светлыми лицами», «просто вышедших на улицы», чтобы «просто выразить недовольство» «преступным режимом», ничего не решают и решить не могут.

В 2000-2002 и 2004-2005 годах президентом Украины был один и тот же человек — Леонид Кучма. Однако в 2000 году его второй президентский срок только начинался, и он был готов бороться за свою власть. В 2004 году его второй срок уже завершился, и он не хотел жертвовать материальными интересами своей семьи ради сохранения власти Януковича. Он был готов передать полномочия и не мешать подавлению майдана, но не был готов сам руководить подавлением, так как хотел на пенсии свободно ездить в Карловы Вары и на Сардинию и опасался печальных последствий для бизнеса (а скорее для выведенных на Запад активов) своего зятя Виктора Пинчука.

Но и Янукович не хотел начинать своё президентство с ссоры с Западом (наоборот, он мечтал доказать, что он и Партия регионов — наиболее проевропейская сила на Украине). Кроме того, Янукович опасался, что команда Кучмы не будет выполнять приказы избранного президента, который ещё официально не вступил в должность.

В целом, причины, которые заставили власть на Украине в 2004 году капитулировать перед майданом, не так важны. Важно то, что сравнение опыта 2000-2002 и 2004-2005 годов убедительно свидетельствует, что одна и та же власть может как легко подавить майдан, если готова к критике со стороны Запада и в полной мере использует свои конституционные полномочия, так и сдать государство майдану, если решит, что сопротивление будет слишком дорого стоить в плане личных материальных интересов.

Необходимо раз и навсегда запомнить, что ключевую роль в победе майдана всегда играет не внешняя сила (хоть она и важна) и не набранные за мелкий прайс, а большинство и вовсе бесплатно (по причине личного интеллектуального убожества, ведущего к тотальной доверчивости), местные статисты. Ключевую роль играет местная власть.

Майдан легко побеждает, если Западу удаётся добиться её самоблокирования — власть признаёт «особый характер» майдана и соглашается с тем, что не имеет право применять против его неконституционных действий меры, предусмотренные законом. Но майданная технология не проходит, если власть отказывается подчиниться давлению и продолжает полноценно действовать.

Первый майдан (2004-2005 годов) имел большое значение, так как показал, что украинская власть была готова добровольно отказаться от своей политической субъектности и в любом случае была бы вынуждена уступить под давлением. Это означало, что давление на неё можно было увеличивать, не опасаясь срыва ситуации.

Но самое главное, результаты первого майдана показали Западу, что к власти на Украине можно привести абсолютно управляемых прозападных политиков. Однако, без применения силы, развернуть государство и общество в пользу Запада они не смогут — общественное сопротивление этим процессам слишком сильно, и в рамках стандартной демократической процедуры его подавить невозможно.

Поэтому уже в 2005 году убеждённые сторонники радикальных националистических идей и радикальные «евроинтеграторы» (хотя это были не всегда одни и те же люди) заговорили о том, что «мирный» характер майдана был их ошибкой, что без повешенных врагов сопротивление «пророссийских сил» не сломать и что власть не должна быть ограничена демократической процедурой в применении насилия к «врагам нации», «врагам майдана».

Они не сами это придумали. Это был вывод, к которому пришли их западные кураторы, убедившись, что президент, избранный на майдане, и большинство в Раде у них есть, а возможности делать на Украине то, что они хотят, нет.

Именно тогда была сделана ставка на террористический характер второго майдана, и тогда же началась подготовка боевиков не только к городскому противостоянию с полицией, но и к «войне с Россией», которую тогда ещё нацистские «евроинтеграторы» представляли себе как партизанскую.

Первый майдан стал триггером, после которого гражданская война на Украине стала неизбежной. Её масштаб и исход изначально не были предопределены, но неизбежность кровопролития стала понятной именно тогда, поскольку именно на кровь в любых количествах сделал ставку Запад ради разгрома русского низового неорганизованного, но многочисленного сопротивления нацификации страны, её русофобливанию и вестернизации её политики.

Второй майдан должен был стать революцией без кавычек — социальным переворотом в полном смысле этого слова. Он должен был насильственно, не считаясь ни с какими жертвами, переформатировать постсоветскую Украину в нацистскую, сделать из неё надёжнейший (надёжнее Польши) русофобский форпост — таран западной цивилизации, предназначенный для насильственного взлома России.

Сам взлом планировалось осуществить за счёт экспорта майдана в Россию с Украины. Однако, если российская власть не капитулирует, не исключался и военный сценарий, в рамках которого планировалось истощить Россию бесконечной войной на Украине и санкциями, вынудить её к капитуляции и насадить майданные «ценности» против воли населения. При этом боевики, воспитанные на Украине, рассматривались Западом ещё и как будущие кураторы и надзиратели, обеспечивающие майданный «транспереход» России.

Запад был настолько уверен в своём подавляющем превосходстве и неизбежности своей победы, что не предусмотрел альтернативного плана на случай, если попытка экспортировать майдан в Россию транзитом через Украину не удастся. Поэтому неспособность Запада одержать победу над Россией ни на военном, ни на политическом, ни на дипломатическом, ни на финансово-экономическом фронтах сделала неизбежной катастрофу Украины.

Майдан, уничтожив субъектность местной политики, лишил смысла существование украинской государственности, оставив лишь задачу войны с Россией. По сути, Украина превратилась в армию наёмников Запада (банду кондотьеров), имеющую внешние признаки государственности, но предназначенную только для организации военной провокации и втягивания России в военный конфликт, который Запад рассчитывал превратить в свой финансово-экономический блицкриг. Долгое содержание разрушенной украинской государственности не предусматривалось — только на время блицкрига.

Поэтому к исходу второго года военных действий на Украине, Запад обнаружил, что он является финансовым, материально-техническим, политическим и экономическим банкротом. У него больше нет ни сил, ни ресурсов, чтобы продолжать поддерживать Украину и удерживать шаткое равновесие с Россией на её территории, превращённой в поле боя.

Несмотря на продолжающиеся заявления западных политиков о необходимости дальнейшей поддержки «молодой демократии», Украина лишилась фактической помощи и начала быстро рассыпаться. В отсутствие западной поддержки это рассыпание произошло бы на десять лет раньше.

Таким образом, вся западная политика, которая длилась 24 года, привела лишь к катастрофе Украины. Эта катастрофа, в свою очередь, делает неизбежной катастрофу Запада. У Запада есть острый конфликт с Россией, но у него нет возможности не только выиграть этот конфликт, но даже свести его к ничьей. У Запада также нет запасного плана. Вопрос лишь в том, произойдёт ли катастрофа Запада на 25-й год от начала его майданного наступления на Россию, или агония продлится дольше.

Впрочем от ответа на этот вопрос зависит лишь окончательное количество погибших во всех инициированных Западом в рамках майданной стратегии конфликтах. То есть, кроме количественного показателя, никаких иных изменений не ожидается. Качественно исход дела был решён ещё в прошлом году, когда вслед за провалом западного финансово-экономического санкционного блицкрига провалилась и попытка нанести России неприемлемый ущерб на поле боя за счёт организации украинского «наступления».

Мрачная, кровавая эпоха майданов завершается, с ней уйдёт в прошлое и украинский нацистский режим, и американский мир, частью которого он является.

Но полностью она ещё не завершена. Люди всё ещё будут гибнуть в последних боях, которые не изменят ситуацию, как это было в мае 1945 года, когда добивали другой нацистский режим, выращенный Западом. А разрушенное и насильственно вытолкнутое из русской культуры украинское общество ещё долгое время будет пребывать в состоянии когнитивного диссонанса, пытаясь обрести утраченный внутренний баланс и вновь обрести некую историческую цель.

Ростислав Ищенко