© РИА Новости / Алексей Майшев
Одной из проблем, требующих оптимального и быстрого решения, является несоответствие существующей организации Сухопутных войск требованиям ведущейся Россией СВО. Мы вступали в войну в классической армейской структуре — полки, бригады, дивизии, корпуса и армии, сформированные по штатам, определенным на основе боевого опыта и военной теории предыдущих десятилетий.
Но очень скоро стало понятно, что, начавшаяся война оказалась весьма далека от той классической войны, к которой готовились ВС РФ до 2022 года. Из маневренной «быстрой» операции она уже через полгода превратилась в тяжёлую позиционную войну, скорее напоминающую Первую мировую, чем сражения Второй мировой.
У России просто не хватило сил для взлома мощной украинской обороны, уступая ВСУ к осени 2022 более чем вдвое по численности. И тому были, как субъективные, так и объективные причины. Субъективные — при подготовке к СВО была допущена грубейшая недооценка противника, его боеспособности, решительности, мобилизационных возможностей. И это очень серьёзный упрек, как к нашей военной разведке, не сумевшей это вскрыть, так и к военному руководству, готовившему план СВО.
В итоге, вместо полномасштабной войны с обученным и упорным врагом, ВС РФ готовились к стратегической военно-полицейской операции — СВО. В худшем случае — к военному походу в стиле второй иракской компании, когда американцы с союзниками громили большие по численности, но слабо вооруженные и неспособные к противостоянию на равных иракские войска.
Объективными же причинами ухода СВО в затяжную войну является то, что уже к лету 2022 года в войну включился блок НАТО во главе с США, взяв на себя функцию тыла, боевого управления, боевого обеспечения и разведки. От Украины требовалось только наполнять фронт людьми, с чем она успешно справилась до осени 2023 года. Началась прокси мировая война. Воевать с таким противником без использования РЯВ, мы не готовились с момента разрушения СССР.
Поэтому уже по ходу войны началось формирование резервных полков, дивизий и армий, и этот процесс так же столкнулся с большими трудностями, так как в ходе военной реформы Сердюкова — Макарова была практически полностью уничтожена мобилизационная система ВС РФ, которую эти два деятеля объявили рудиментом прошлого и мертвым грузом.
Поэтому даже ограниченная (300 тысяч) мобилизация заняла у нас, в итоге, почти полтора месяца, а подготовка и укомплектование новых частей техникой и вооружением заняли от полугода до года. И всё это время война шла с полным напряжением сил сторон, постоянно меняясь. На военную сцену выходили новые образцы вооружений, совершенствовались старые. И главным средством, изменившим характер войны стали беспилотные системы. Прежде всего воздушные.
Всего за полгода «дроны» стремительно прошли путь от «классических» разведывательно — ударных БПЛА самолетного типа, до тактических разведывательных квадрокоптеров — «летающих биноклей», быстро получивших системы сброса гранат, дронов — камикадзе, дронов — истребителей. тяжёлых транспортных дронов. Всё это создало и новую информационно-програмную среду.
Командные пункты всех уровней стремительно обзавелись мониторами, компьютерами, широкополосной связью, военным интернетом и специфической программной стрелой, этакой «эрзац АСУ тактического звена». Причём, всё это стремительно переместилось на уровень батальонов и даже рот, где FPV дроны стали таким же распространённым высокоточным оружием как ПТУРы или корректируемые снаряды, а любые перемещения без корректировки дронами это игра со смертью в кошки мышки.
В итоге, сегодня сложилась ситуация, когда существующая «классическая» организация батальонов, полков и дивизий уже, мягко говоря, не полностью соответствует ведущейся войне. Отсюда и огромное количество всяких «внештатных» подразделений и групп. Войска как могут приспосабливаются к войне…
Конечно, и наш Генштаб старается не отстать от требований войны, но только темпы изменений не всегда поспевают за жизнью. Когда в штаты полков и бригад ввели подразделения беспилотной авиации, противник уже формировал отдельные батальоны БПЛА, когда мы встали перед необходимостью формировать таковые, у противника уже был создан род войск — беспилотные системы.
Мы пока только обсуждаем необходимость такового решения. И то, что на фронте миллионы дронов, и вся жизнь на передовой идёт под «колпаком» БПЛА, не сильно это решение ускоряет. Скажу святотатственное — сегодня командиру полка на фронте не столько нужен под рукой штатный танковый батальон, который предельно уязвим для атак с неба, сколько батальон БПЛА и РЭБ, а еще КП оборудованный всей необходимой цифровой средой, широкополосной связью и интернетом с периферией на батальоном уровне.
Фактически, нужна новая организация соединений, частей и подразделений с учётом реальности нынешней войны. Нужны десятки новых ВУСсов. Тогда и нужда во «внештатниках» отпадёт. А сейчас пока сплошь чересполосица. Конечно, можно решить проблему по принципу «запретить и распустить!», но пойдёт ли это на пользу. Не проще ли внештатных операторов БПЛА, РЭБ, спецов по сетям ввести в штаты там где они нужны?
Нынешняя война это война не только мужества и умения бойцов, мощи оружия и таланта полководцев. Это ещё и война способностей меняться, перенимать и масштабировать самый передовой опыт, максимально быстро адаптироваться к любым изменениям. И победить в ней мы обязаны!
Владислав Шурыгин, военный эксперт, писатель, публицист, постоянный член Изборского клуба
