Журналисты? Приказано уничтожить

17 июня 2014 года на Донбассе погибли российские журналисты – члены съемочной группы ВГТРК. Корреспондент Игорь Корнелюк и звукорежиссер Антон Волошин попали под минометный обстрел недалеко от Луганска, где по заданию редакции снимали эвакуацию мирных жителей. Волошин скончался на месте, Корнелюк позднее умер в больнице от полученных ранений. Сегодня, в годовщину трагедии, Донецкое агентство новостей обратилось за комментариями к журналистам, которые не понаслышке знают о работе в зоне конфликта.

«Игоря я видел в последний раз накануне дня его гибели, Антона — в тот же день утром. Мы простились, потому что я со своей съемочной группой уезжал в Донецк, ребята оставались работать в Луганске. Они погибли в поселке Металлист, куда ездили, чуть ли не каждый день: там тогда была самая горячая точка», — рассказывает специальный корреспондент телеканала «Россия 1» Евгений Решетнев.

Такого не было даже в Ливии

В момент обстрела на членах российской съемочной группы были опознавательные знаки с надписью «Пресса». Как отмечает специальный корреспондент телекомпании НТВ Евгений Голованов, в зоне конфликта на Донбассе такая надпись давно уже не гарантирует какой-либо безопасности. Напротив, журналисты – особо желанная мишень для украинских силовиков.

«В свое время мне довелось работать в Ливии, когда повстанцы, или, как их называли, «фридомфайтерс» — «борцы за свободу», свергали Каддафи. Мы продвигались к Триполи со стороны Бенгази по территории, подконтрольной боевикам. Но даже там я чувствовал себя в большей безопасности, чем на Украине, — признается российский журналист. — Даже для воинствующих африканцев человек с надписью «Пресса» на бронежилете был неприкосновенным. По крайней мере, нам позволяли снимать то, что мы хотим и где хотим, никто не надевал мешки нам на голову и не бросал в яму. На Украине же попраны все права журналистов: в Донбассе на нас объявлена настоящая охота».

Сотрудники канала LifeNews – специальный корреспондент Олег Сидякин и оператор Марат Сайченко – в полной мере ощутили это на себе. В мае 2014 года под Краматорском им удалось заснять боевые украинские вертолеты, «замаскированные» символикой ООН, и украинская служба безопасности устроила на них настоящую облаву. 18 мая Олега и Марата захватили по обвинению в «пособничестве терроризму» и продержали в плену шесть суток.

«Подготовка репортажей на юго-востоке Украины отличается от работы во всех остальных горячих точках, — говорит Олег Сидякин. — Это война, которая идет практически у нас дома. За пару месяцев так называемой «АТО» корреспонденты российских СМИ стали мишенью для снайперов и целями диверсионных групп».

«Я могу быть необъективным, но мне кажется, что речь об одной стороне, — отмечает специальный корреспондент «Первого канала» Александр Евстигнеев. — Я не помню, чтобы кто-то из самых упертых и непримиримых предлагал уничтожать украинских журналистов, работать точечно по прессе. Чтобы радовались пленению или смерти репортеров, операторов, фотографов «с той стороны». Показательно, что заматеревшие, буквально оплавленные военкоры — Коц и Стешин, привет! — сняли нашивки «Пресса» с касок и бронежилетов. И другим советуют: так безопаснее, так больше шансов выжить. И это показательная деталь — по мне, так страшная».

Следственный комитет России в июле 2014 года сообщил, что обвинение по факту гибели Корнелюка и Волошина предъявлено военнослужащей украинских вооруженных сил Надежде Савченко. По версии следствия, участвуя в боевых действиях в составе батальона «Айдар», она узнала координаты расположения съемочной группы ВГТРК и других гражданских лиц и передала их карателям, после чего и был произведен тот самый минометный обстрел.

«Я не знаю, кто виноват в их гибели — Надежда Савченко или еще какой-то украинский солдат. Но в том, что смерть их была не случайной, все мы убедились очень скоро, — говорит Евгений Решетнев. — Вскоре уже не было недели, чтоб не обстреляли съемочную группу, один за другим стали гибнуть наши коллеги — журналисты, в основном российские».

К сожалению, убийство журналистов, исполняющих профессиональный долг, для кого-то – повод для радости. «Сколько потом грязи лилось на них в интернете, когда их истерзанные тела еще были здесь, на Луганщине, — вспоминает Евгений Решетнев. — Нашлись и те, озлобленные и глупые, кто говорил — поделом российским пропагандистам. Я, кстати, не собираюсь отрицать: мы, работающие на Донбассе, не объективны. Лично у меня не находится нейтральных и объективных выражений, чтобы рассказать о том, как украинская армия тяжелой артиллерией сравнивает с землей дома простых людей».

«Нас называют «пособниками террористов», и если киевские власти поголовно всех жителей Донбасса, включая детей и стариков, записали в террористы и сепаратисты, то да — мы пособники, — вторит коллеге Евгений Голованов. — Это наша работа – рассказывать, какую кровавую бойню развязал Киев против своего же народа».

Никто, кроме нас

Журналисты ДНР, выезжающие в зоны боев, работают бок о бок с российскими коллегами и едва ли не ежедневно наблюдают ужасы жизни под украинскими обстрелами. «На Кремлевском проспекте в поселке Октябрьский есть пятиэтажка, — рассказывает корреспондент Донецкого агентства новостей Галина Тимошенко. – Раз за разом в этот дом попадают снаряды карателей, и все, у кого была возможность, уже разъехались, осталась только бабушка с внуками – шестилетней девочкой и девятилетним мальчиком. Забыть это просто невозможно – как и выдумать. И чтобы показать это, написать об этом, мы и должны быть на передовой».

«Я не сделал ничего плохого, не брал в руки оружия. Людям нужна правда, и я, понимая все риски, добываю ее под обстрелами, — говорит оператор донецкой телерадиокомпании «Юнион»Тимур Колесник. — Страшно, когда слышишь свист мины, ведь это может быть последним звуком в твоей жизни, но это работа, и кто-то должен ее делать».

«Никто из западных или украинских СМИ практически не показывался в зоне конфликта, не выдавал в эфир реальные человеческие истории тех, кто оказался под чистками украинских вооруженных подразделений, — подчеркивает Олег Сидякин. — Так было в Краматорске, Славянске, Михайловке, Октябрьском, Львовке и во многих других населенных пунктах. Они там если и появлялись, то под присмотром украинских подразделений, и в эфир давали заказную информацию. При виде российских репортеров — нас и ребят с ВГТРК и НТВ — местные жители просили нас показать, что происходит. Они нам верили, говорили: у нас включен телевизор, мы видим, что творится под окнами, и видим, кто что показывает, — и вам мы верим. Ради этих кадров правды приходилось уходить вглубь территории, подконтрольной Киеву».

Евгений Голованов подчеркивает: отправляясь в командировку на Донбасс, каждый журналист «отдает себе отчет, что может не вернуться». За гибелью Корнелюка и Волошина последовали новые трагедии.

«После гибели парней с ВГТРК, нашего Толика Кляна, мы еще какое-то время по инерции шутили, подкусывая друг друга: «Береги себя! Осторожнее там!» — но как-то осекались, — вспоминает Александр Евстигенеев. — Некогда веселый саркастичный мем постепенно прекращал быть мемом. А потом они убили Андрюху Стенина».

17 июня на месте гибели Игоря Корнелюка и Антона Волошина был установлен мемориальный крест. На траурном митинге выступили коллеги погибших журналистов и представители власти Луганской Народной Республики.

Источник