Должна ли влиять на нас жалость к Савченко

Председатель президентского Совета по правам человека Михаил Федотов обратился к главе СК с просьбой изменить меру пресечения находящейся в СИЗО Надежде Савченко. Глава Совета ссылается в своем письме на появившееся накануне обращение члена СПЧ Елены Масюк, которая на днях посещала Савченко и констатировала «резкое ухудшение ее здоровья и реальную угрозу ее жизни».

Поэтому Федотов просит Бастрыкина «дать указание в срочном порядке рассмотреть вопрос об изменении Н. В. Савченко меры пресечения на не связанную с содержанием под стражей и ускорить передачу данного дела в суд», полагая, что «в сложившейся ситуации соображения человеколюбия и гуманизма должны быть учтены в максимальной мере».

Надо отметить, что Федотов не приводит в письме в СК тот аргумент, который содержится в обращении Масюк, но который, несомненно, кажется важным для тех, кто пытается добиться освобождения Савченко:

«В случае смерти Надежды Савченко в российской тюрьме на Украине она будет национальным героем, ее именем назовут отряд добровольцев, военный самолет и площадь в Киеве, а Россия получит очередной санкционный список».

Действительно, дело Савченко давно уже стало одним из важнейших элементов антироссийской пропаганды, как на Украине, так и на Западе – затмившим собой мутную историю с малайзийским «Боингом».

Надежда Савченко была арестована на российской территории в начале июля прошлого года – ее обвиняют в том, что она в качестве наводчика была причастна к минометному обстрелу позиций новороссийских ополченцев 17 июня 2014 года, в ходе которого погибли российские журналисты Игорь Корнелюк и Антон Волошин. Савченко содержится в спецблоке СИЗО «Матросская тишина» в Москве, где уже почти 80 дней держит голодовку (под наблюдением врачей и с инъекциями глюкозы, от которых она вроде бы отказывается последние две недели).

За время голодовки Савченко все больше превращается в символ «украинского сопротивления российской агрессии» – впрочем, из нее стали лепить этот образ практически сразу же после ее ареста. Осенью она была первым номером списка партии Юлии Тимошенко на выборах в украинскую Раду, потом вслед за мандатом депутата получила еще и статус члена Парламентской ассамблеи Совета Европы от Украины. Порошенко наградил ее орденом, на родине она стала национальной героиней, а европейские политики постоянно обращаются к России с призывами, а то и требованиями о ее освобождении – особенно усилившимися после начала голодовки.

Например, в четверг глава европейской дипломатии Федерика Могерини заявила, что «российская сторона несет ответственность за очень хрупкое здоровье Савченко».

В январе даже была предпринята неофициальная и странная попытка обменять освобождение Савченко на отказ от лишения делегации России права голоса на ассамблее ПАСЕ, а позже, после встречи в Минске, Петр Порошенко заявил, что достигнута договоренность о ее освобождении – что было опровергнуто Москвой. Дело Савченко еще не раздуто на Западе до масштабов дел Магнитского или Ходорковского – но стремительно к нему приближается.

Со своей стороны российские либералы требуют освобождения Савченко от президента Путина – в переданном на этой неделе в администрацию президента обращении инициативной группы, подписанном всеми «звездами» от Собчак до Шендеровича. В призыве утверждается, что «обоснованность обвинений против Савченко до сих пор ничем не доказана», и содержится призыв к президенту, проявить личное милосердие, чтобы перевести Савченко под домашний арест – «освобождение Савченко из-под стражи стало бы хорошим аргументом в пользу того, что Россия остается цивилизованным государством».

Аргумент про цивилизованное государство особенно интересен – на фоне Гуантанамо или тайных тюрем ЦРУ в Европе, похищений людей и пыток, применяемых светочем цивилизованного мира. Савченко сидит, по ее собственным словам, в «золотой клетке», ее никто не бил, не применял никаких незаконных методов допроса. Ее решение о голодовке – самостоятельный, мужественный шаг, наглядно доказывающий, что русские и украинцы – это один народ, способный идти до конца, отстаивая правое дело.

Личная трагедия Савченко в том, что ее правдой оказалась «контртеррористическая операция» – точно также, как и для многих на Украине. Она искренне считает, что защищала свою родину – а так как она вдобавок еще и уверена в собственной невиновности в гибели Корнелюка и Волошина, то намерена идти до конца – тем более видя, какую реакцию вызывает ее дело:

«Я преклоняюсь перед Нельсоном Манделой и уважаю Ходорковского. Они сидели, ждали и доказывали свою невиновность... Нашла коса на камень... Мне было бы проще умереть в бою на Украине, чем сидеть в тюрьме в России. Ради чего мне жить в русской тюрьме 25 лет? Я была на двух войнах и готова умереть во имя справедливости... Я пойду до конца».

Виновна она или нет в гибели наших журналистов – установит суд, который, конечно же, нужно проводить так быстро, как это возможно. Не исключено, что собранных доказательств будет недостаточно – и Савченко оправдают. Но сейчас речь не об этом – ее протест становится лишь поводом для той кампании, которая ведется за ее освобождение, за то, чтобы заставить российское государство уступить давлению.

Понятно, что никакого помилования не будет – но упор на милосердие, на перевод под домашний арест (имеется в виду посольство Украины в Москве), после которого Савченко прекратит голодовку, а значит, не умрет в тюрьме, переводит разговор как бы в другую плоскость. Вы – русские, Путин, власть – вы же говорите, что вы добрые, милосердные люди: так спасите человеческую жизнь, ведь она убивает себя из-за вашего упрямства.

И тут русские начинают плыть – потому что любого человека, даже врага, нам жалко, а тут женщина, к тому же такая же, советская, русская, пусть и воспитанная в «украинстве». И упрямая – голодает, глаз горит. А вдруг невиновна? Конечно, скорее всего, Савченко не дадут умереть в СИЗО – ну а если все-таки умрет? Мы же не западные люди, которые против всех моральных доводов выставляют перед собой «щит закона» – и хоть что с ними делай, все твердят «право превыше всего», становясь, как истуканы, невосприимчивы ко всему «незаконному». Может, в самом деле, перевести ее под домашний арест?

Все можно. Главное при этом – понимать, что это будет истолковано как признак слабости. Не как гуманизм, не как милосердие, а как уступка тому огромному давлению, которое оказывается на Россию. Причем не только тому давлению, что оказывается непосредственно по делу Савченко – нет, вообще всему тому диктату, под нажимом которого уже год стоит Россия. Так это будет понято и на Западе, и, главное, в Киеве. А значит, киевская власть будет вести себя еще более опасно – по отношению к Новороссии, России, ко всем недовольным ее курсом на самой Украине.

Страшно ли нам это? На самом деле, по большому счету – нет. Потому что мы-то знаем, что нами движет не страх перед очередными санкциями, знаем, что мы не поддаемся на давление – а просто способны пожалеть эту заблудшую русскую душу, которая и так уже замарала себя участием в неправедной войне, и не дать ей убить себя. Не потому, что мы жалеем убийц – а потому, что в будущем то же самое нам придется делать с немалой частью населения Украины, которая сейчас готова убить себя, воюя с такими же, как они, жителями Новороссии. Не забыть, не простить – но помешать им, погубить их души и жизни.

Потому что мы – один народ.

Петр Акопов