Итоги года СВО: ультиматум Украине прозвучит 21 февраля

Так уж случилось, что в России принято подводить итоги «сильно заранее». В этот раз ажиотажа не наблюдается. И это понятно: трудно подвести итоги первого года СВО, «пропетляв» мимо ключевых точек конфликта. А ведь главная ценность достоверных итогов в том, что только они позволят строить достоверные прогнозы. Тем более, что в феврале 2023-го планы сторон прозрачны, как никогда. Казались таковыми почти до последнего дня.

Сначала о первом этапе СВО — ее первых… 10 месяцах. О том, что «Крымский сценарий» на территории Украины обречен на неудачу, полковник запаса, бывший руководящий сотрудник ГОУ Генштаба ВС РФ Михаил Ходарёнок написал за три недели до начала СВО в статье «Прогнозы кровожадных политологов. О восторженных ястребах и торопливых кукушках». Где объяснил, почему «малой кровью, могучим ударом» не получится и «легкой прогулки» не будет. А на третий день после начала СВО статью «Крымского сценария не получится» опубликовал автор «Военного обозрения» Роман Скоморохов. В течение года эксперты, кто намеками, кто полусловом, кто — цитируя иностранных коллег, этот вывод в какой-то мере «декриминализировали».

Кроме того, только признав ту ошибку, мы можем правильно оценить характер последующих событий и ту точку, в которой находимся. Характер таков. Поражение в Харьковской области в сентябре и вынужденный отход с правобережья Херсонской области в ноябре — это «хвост» неудачи под Киевом в феврале-марте 2022-го. Вот такой длинный хвост, в силу того, что слишком много времени заняла адекватная оценка случившегося, а меры реагирования не были комплексными.

Только в июле президент удивил общественность заявлением о том, что «мы-то по большому счету всерьез пока ничего и не начинали». Только тогда, летом, началось настоящее, системное наращивание мощностей и номенклатуры ВПК — с открытием новых производств, а не только «трехсменной» эксплуатацией имеющихся. Только в сентябре была объявлена частичная мобилизация. Только в октябре, после террористической атаки на Крымский мост началось планомерное уничтожение энергетической инфраструктуры противника. И только 10 февраля были нанесены фактически первые удары по генерирующим мощностям, а не по трансформаторам.

А вот мосты всё ещё стоят, хотя не мы, «диванные эксперты», а профильные специалисты криком кричат, по каким точкам опор, сколько ударов и какой мощности нужно нанести. Функционирующие мосты — это жизни наших солдат. Речь не только о пресловутых днепровских, но и о десятках и сотнях других, чье уничтожение парализует противника. Существует какая-то договоренность о «правилах»? Тогда пора сдаваться.

Потому что все их «правила» в конечном счете основаны на одном —побеждает тот, кто может бесконечно повышать ставки. Проиграл доллар против доллара у партнера — играй ва-банк на два, проиграл два — играй на четыре и так далее: если вы играете в тупой «чет-нечет», у визави всего один доллар, а у тебя 1 000 с небольшим, ты гарантированно (математикам-теоретикам не беспокоиться) отыграешь своё и выиграешь тот единственный у партнера. В нашем случае, по словам всеми нами любимого Алексея Арестовича, воюют «60% мировой экономики против 1,5%». Значит, нам придется бросить на стол нечто такое из тяжелого, хоть и не очень благородного металла, что отобьет у партнера желание играть ва-банк.

«По предварительной информации, это опровергается. Я не хочу об этом говорить, пока мы не проведём полное расследование. Но, исходя из линии траектории, маловероятно, что она была выпущена из России. Посмотрим».

И, соответственно, обоих поляков: «На данный момент у нас нет точных доказательств того, кто запустил эту ракету» и «Польша не имеет оснований запускать процедуру применения статьи 4 устава НАТО».

В принципе, могли еще немного поиграть в повышение ставок. Но поджали хвосты и сели ровно.

Главный же вопрос, на который президент должен ответить 21 февраля — что значили его слова в годовщину 80-летия завершения Сталинградской битвы:

«Мы свои танки к их границам не посылаем, но у нас есть чем ответить, и применением бронетехники дело не закончится, все должны это понимать… Современная война с Россией будет для них совсем другой».

Или более откровенно: чего мы боимся больше? Некоего политико-экономического ответа Запада на наш уничтожающий удар по врагу любыми (!) имеющимися средствами? Или дальнейших потерь, которые приведут к новым и новым волнам «частичной мобилизации»? Помним: «60% мировой экономики против 1,5%» (или 50% против 2%, неважно), означают, что та сторона может выставить полторы тысячи F-16, и полмиллиона наёмников. Да хоть миллион. С небольшим вкраплением украинцев. Для них «красная линия» (извините за это пошлое выражение) одна. Если она же существует для нас, то не побоюсь повторить еще раз: лапки кверху.

Переходим к планам сторон на земле. Да, в январе появилась (в который раз?) надежда на то, что наступил перелом. Но только надежда. Это точка, в которой мы находимся. Для вывода о переломе оснований нет. Перелом, и то весьма условный, наступит только тогда, когда ВСУ потеряют вякую надежду на весенне-летний «контрнаступ».

Попытка наступления ВСУ на первом, нижнеднепровском направлении, фронте, маловероятна: у противника пока нет ни превосходства в воздухе и в артиллерии, ни достаточных средств для форсирования таких водных преград.

Попытка контрнаступления на третьем, Донецко-Луганском направлении, даже после получения западной бронетехники, также маловероятна. Командование противника, конечно, учитывает то, что у ВСУ нет опыта взятия штурмом (!) городов или крупных поселков городского типа (ПГТ) с многоэтажной (капитальной от трех этажей) застройкой.

Остается Запорожское направление и очередная попытка стремительного прорыва, теперь уже не только десятков ДРГ на легкой броне («Хамви» и БТР), как в сентябре под Харьковом, но и массированных танковых. Возможно, противник заготовил какие-то качественные козыри в рукаве, но пока на виду только ставка на количественные: «Леопардов», «Абрамсов» и других тяжелых машин может разово оказаться не 100−200, а 300−500 и более. Но в рамках всё той же иракско-афганской стратегии. (Если кто-то считает, что Афганистан — это только горы, он ошибается: эта страна на три четверти — степь и холмистые равнины, а в начале 2000-х американцы отважно блокировали кишлаки атаками танковых цепей.)

Обессмыслить надежды противника на контрнаступление в Запорожье можно (при той номенклатуре средств, которые ВС РФ пока себе позволяют), только выгнув «линзу» Донецко-Луганского фронта в обратную сторону — освободив всю территорию ДНР и прилегающие районы Днепропетровской и Харьковской областей Украины. Т. е. «нависнув» над Запорожским фронтом, создав угрозу флангового удара.

Как будем окружать Славянско-Краматорскую? С юга? Ну, после того, как освободим Красноармейск (Покровск) и Димитров (Мирноград)? Там вообще-то, тоже агломерация в дюжину городов и ПГТ от самого Донецка. Или с севера? От Изюма? Остается вариант: «Ни одного моста на Днепре». По необходимости — других мостов на других реках.

Немыслимо представить, чтобы кто-то мыслил в рамках примерно такой «темы»: «Вроде бы не было такого в истории, чтобы по условиям перемирия одна из сторон существенно отводила войска: армейцы не поймут. Но вот бывшие партнеры подмигивают, что если выйдем на границы ЛДНР, да подвесим Харьков, а может, и возьмем его, то Зеленского убедят принять „тяжелое, но вынужденное решение“. А болтовня про Северную и Южную Корею и „демаркационную линию“ это так, для успокоения радикалов. Слово: „линия“ — дань местной традиции. Оба государства были приняты в ООН, значит, между ними — граница». Чем-то неуловимо напоминает ситуацию с Минскими соглашениями. Во-первых, обманут. Во-вторых, поймем это не через семь лет, а сразу как надорвемся, выгибая «линзу». Но чем тогда объяснить выбранную стратегию?

И третий раз: перелом обеспечит только готовность выдвинуть противнику ультиматум: неделя на эвакуацию ВСУ с Левобережья и особый статус для Киева и Херсона — Николаева — Одессы. Либо, в случае неготовности украинского руководства выполнить эти требования, принятие им другого варианта: эвакуация гражданского населения из зоны в радиусе 5-километров или более (специалистам виднее) вокруг мостов. Решимость добиться требований ультиматума иными средствами в случае их невыполнения — подразумевается.

Наконец, есть указ президента РФ «Об основах государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания», а в нем пункт 17. Как можно утверждать, что мы воюем с НАТО, а цель НАТО — уничтожение России (впрочем, они сами об этом охотно говорят) и одновременно не видеть «агрессии против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства»? Ответы получим 21 февраля.