© REUTERS
Периодические заявления европейских политиков, руководителей разведок и российских официальных лиц о «неизбежности войны между Россией и Европой» создают ощущение стремительного приближения крупного столкновения. Милитаризация ЕС, амбициозные планы по расширению оборонного производства, резкие резолюции Европарламента, взаимное ужесточение риторики — всё это воспринимается как движение континента к повторению логики 1914 года. Когда, как известно, «войны никто не хотел, война была неизбежна».
Ответ на вопрос – возможно ли нападение Европы? – дал ещё Сталин, правда, по другому поводу. «Возможно ли это? Конечно возможно, раз это не исключено». Текущая генерация европейских политиков неоднократно демонстрировала отсутствие всякого стратегического рацио, так что уповать на здравый смысл конкретно фон дер Ляйен, Каллас и кто там ещё есть – не приходится.
Однако феномен текущей европейской конфронтации состоит в ином: Европа действительно движется по эскалационной спирали, но эта спираль встроена в совершенно новую систему сдерживания, отличную от той, что существовала сто лет назад. Логика нынешнего противостояния — это не разгон к тотальной войне, а попытка формировать новую структуру управляемого давления, которую можно назвать контролируемой конфронтацией.
Ситуация «никто не хочет войны, но политическая логика тянет к ней» сегодня действительно «светится»: поставки вооружений стимулируют военное производство, риторика стремительно радикализуется, требования затянуть пояса, глава «Эйрбас» призывает к разработке тактических ядерных зарядов и т.д.
Но аналогия с 1914 годом ломается в ключевых узловых точках. Во всяком случае, пока. И становится понятно, за какими маркерами стоит следить, чтобы понять, прошли мы точку бифуркации или ещё нет.
Существует институциональный каркас НАТО, который одновременно усиливает конфронтацию — и сдерживает её. Альянс не является механизмом начала войны — он требует коллективного решения, а такие решения трудно принимать единогласно.
Евросоюз не обладает субъектностью, необходимой для развязывания войны. Он не контролирует армии стран-членов и не может выступать единым актором силового давления. Поэтому у желающих воевать с Россией есть выбор, либо получить по полной самим (конфликт вероятно перейдет в ядерную фазу), либо отрабатывать механизмы, которые позволят вовлекать другие страны в конфликт, что требует перестройки системы принятия решений в НАТО и ЕС.
Ядерный фактор полностью перестраивает природу конфликта. Перед 1914 годом у элит была иллюзия быстрой победы. Сейчас её нет ни у одной серьёзной европейской столицы.
Сравнение с Первой мировой корректно лишь в одном: логика эскалации действительно складывается из последовательных реакций, а не из централизованного волевого решения. Но эскалация не равна войне, если существует ряд стабилизаторов.
Три фундаментальные причины делают повторение сценариев XX века маловероятным. Россия — единственная страна мира, обладающая стратегическим ядерным паритетом с США и тактическим превосходством в Европе. Любой серьёзный конфликт автоматически несёт риск перехода в обмен ударами ТЯО на театре военных действий. Победы в таком конфликте не существует — существует только утрата всего. Что меняет подход к войне – настолько ли Европа хочет уничтожения России, что согласна умереть самой?
Европейская демография и социальная структура не позволяют вести тотальную войну. Стареющее население, низкая мобилизационная готовность, высокая экономическая зависимость от стабильности, отсутствие политической легитимности для массовых жертв. Европа может вести прокси-войну, но не тотальную. Что и происходит.
Отсутствие субъекта, способного принять решение о войне. В 1914 году такими субъектами были империи с монархической вертикалью. Сегодня — ни ЕС, ни отдельные страны Европы не могут легитимировать начало крупной войны: политические механизмы консенсуса исключают это.
В рамках действующей структуры принятия военных решений на Западе, малая прямая война между Россией и Европой тоже столкнётся с двумя жёсткими ограничителями. США (в лице Трампа/Вэнса или любого прагматичного президента) не нужна война в Европе, потому что она вынуждает США тратить ресурсы на второстепенное направление и грозит втягиванием в ядерный конфликт. Второе – ядерное оружие России, дающее нам возможность превратить любой вооружённый инцидент в системную катастрофу для противника. Это делает даже малую войну стратегически бесперспективной для Европы.
Отмечу постоянные оговорки «пока», «в данный момент», «в действующих рамках». Изменятся условия – могут возникнуть возможности для войны.
Главный риск на среднесрочную перспективу — не война, а отсутствие института деэскалации. В Европе нет рабочих каналов стратегической связи с Россией, дипломатический контур разрушен, политическая риторика заменяет институциональные форматы, механизмы кризисного предотвращения сведены к минимуму.
Юрий Баранчик, политолог, замдиректора Института РУССТРАТ, шеф-редактор информагентства REGNUM, руководитель интернет-проекта «Империя»
