Экс-директор ФСБ про борьбу с коррупцией

Бывший директор ФСБ Ковалев о текущем состоянии борьбы с коррупцией в России.

Экс-директор ФСБ Николай Ковалев: Вернуть конфискацию имущества!

С вопросом «Можно ли победить коррупцию?» обратился корреспондент Федерального агентства новостей к ветерану органов госбезопасности, бывшему директору ФСБ, депутату Госдумы, генералу армии Николаю Ковалеву.

— Николай Дмитриевич, мы всей страной из 2015-го перебрались в 2016-й, захватив с собой из года ушедшего не только приятные воспоминания, но и старые проблемы. Например, коррупцию. В связи с чем хотелось бы поинтересоваться у вас как у бывшего директора ФСБ — можно ли ее в России одолеть? Не на словах, а на деле? Или это у нас такое непобедимое «родовое проклятие»?

— Могу ответить пафосно и оптимистично, хотите? В стиле «Мы всем миром, все как один, если наказание будет неотвратимым, а суды справедливы… И сим победиши!» Вас такой ответ устроит?

— Честно говоря, вряд ли.

— Потому что это ответ из области фантастики. В реальности же следует констатировать, что коррупция — это одна из самых серьезных угроз в наше время в стране. И она может быть даже более опасной для личности, общества и государства, чем терроризм, наркомания и СПИД. И с каждым днем ситуация, несмотря на предпринимаемые меры, усугубляется.

— В чем усугубляется? Растет количественно?

— Скорее, качественно. Коррупция у нас — явление не просто социальное. Коррупция стала проникать в глубины психики людей, деформируя ее, делая человека не просто уязвимым, но и морально опустошенным. Она проникла в святая святых — оборону, безопасность, правоохранительную и судебную систему. И причина здесь очень часто не только материальная. Мы оттоптались по морали и совести

— Что вы имеете в виду?

— Очень простую конструкцию. Гегель сформулировал формулу права как триединство понятий «мораль—закон—нравственность». Мораль является основой для закона, а закон регулирует нравственность в обществе. Деформируется мораль — идет сбой по всей цепочке. И закон не будет работать, и нравственность он не сможет отрегулировать. В одном из рассказов Рэя Бредбери в глубокое прошлое была отправлена экспедиция. При этом было поставлено условие — ни в коем случае не сходить со специальной дорожки, чтобы не нарушить гармонию той эпохи, нечаянно повредив какую-нибудь травинку или цветок. Один из участников случайно наступил на бабочку. Когда члены экспедиции вернулись, то в их времени был тоталитарный строй, все слова писались с ошибками, а у власти находился не президент-либерал, а диктатор.
Мы в своей погоне за тем, чтобы быть «как все», наступили не на бабочку. Мы оттоптались по двум крайне ранимым субстанциям — по морали и совести. На протяжении четверти века они подвергались серьезным испытаниям. И если старшее поколение удержалось, то сознание молодежи — я имею в виду людей, моральные принципы которых должны были формироваться в начале этого периода, то есть 15—20 лет назад, — подверглось серьезной деформации.
Лечить эту деформацию не просто сложно… Мы имеем дело с атмосферой потребительства, стяжательства, отступлением от норм и правил поведения наших предков. Да что там говорить о предках, даже просто старшего поколения. В нашем случае «эффект бабочки» сработал не менее жестко, чем у Брэдбери. Выразилось это в том, что обогащение стало принципом существования значительной части нашего общества. А при этом, как известно, все средства хороши… Включая и коррупцию.

Коррупция — это нормально?

— Но наше общество пытается же с ней бороться. Мы об этой теме говорим, пишем…

— А вы считаете, что это работает? Мы говорим, пишем, обсуждаем, спорим, возмущаемся… А каков результат всего этого? Результат по большей части — сотрясение воздуха. Создается впечатление, что коррупция — следствие неотвратимых обстоятельств. У нас уже сформировано мнение, что коррупция — это нормально!

Это подтверждается фактами отдельных судебных процессов. С ними ознакомишься, и на выходе — изумление и отчаяние. Человек, укравший кролика, получает немалый срок, а прожженная чиновная тварь — условное наказание… Вспомните послание президента, в котором впрямую говорилось о возбуждении заказных дел, буквально разрушающих бизнес.
Такие дела инициируются за чьи-то красивые глаза или в порядке высшей справедливости? Конечно, справедливостью тут и не пахнет. Это проплаченные процессы, в которых следствие — за хорошие деньги, что греха таить — становится участником рейдерских захватов, соучастником преступлений…
Президент заявил публично и страстно! Это симптом. Коррупция проникла не только в органы власти, она стала принципом работы некоторых правоохранительных органов.
Давайте вспомним Майдан. Там было огромное число вполне нормальных людей, честных и порядочных, которые устали от поборов, коррупции, продажности судов и милиции… Люди не могли найти справедливость. Не могли защитить не только свой бизнес или права, но и честь и достоинство. И этим праведным гневом воспользовались те же коррупционеры, бандиты и националисты.

— Наверное, в такой ситуации следует обратиться к иностранному опыту?

— Да о чем вы говорите! У нас иногда так часто ссылаются на страны с иным историческим опытом или т.н. «развитой демократией», что возникает вопрос, а на какой поляне, господа, вы играете? Как можно искусственно, бездумно переносить чужой опыт на нашу почву? Из всего перенесенного ничего, кроме контрафакта, которым успешно пользуются жулики, не получается.
Примеров множество: от приватизации до платных парковок. В любой ситуации обязательно, как бы мы ни старались, остается лазейка для воровства. У нас иные традиции, иная история, иные мораль и обычаи. Мы не немцы и не британцы. Наши люди не получают такие зарплаты, как в Западной Европе. Все иное! И, тем не менее, когда не хватает собственных мозгов, активно проталкивается инородное, чужое…
А потом, чем советский опыт плох? В СССР был Комитет народного контроля — жупел для воров и жуликов. И Комитет партийного контроля — страшный суд для стяжателей высшего ранга. А также была такая формулировка — «освобожден от должности за проявление личной нескромности». Директор крупного завода, секретарь обкома партии мог быть отправлен на свалку только за выставляемые напоказ дорогие часы. Или за нескромность жены, которая использовала персональную машину для поездок по рынкам. Вот это был инструмент влияния. И суды не нужны, так как освобожденный с такой формулировкой никогда не мог всплыть на поверхность. И все знали, что есть справедливость.

— Не находите, что это можно трактовать как перегибы?

— Это с позиций нашего времени, когда у некоторых мерзавцев коллекции часов стоят миллионы долларов. И при этом кто-то еще говорит «А что такого?». Это нормально для скромного столоначальника — иметь парк престижных авто, самолет, яхту и недвижимость за границей?
Вспомните дело Елисеевского гастронома. Его директор за 10 лет получил взяток на сумму 240 тысяч рублей. То есть 24 тысячи в год, или 2 тысячи в месяц. «Жигули» — мечта простого советского человека — стоили 4500 рублей. Даже при наличии денег не всегда удавалось купить это ведро с гайками. Дефицит! А ведь еще деньги надо было собрать, что не так-то просто. Месячный оклад-то был — 150 рублей. Это сколько надо копить! И потому возмущение людей поведением директора гастронома было реальным. Хотя расстрел — все-таки чересчур… Но ведь кроме высшей меры была тогда еще и конфискация. Институт конфискации. А это для некоторых было похуже высшей меры.

— Сейчас что-либо конфисковать у наших чиновников, научившихся увиливать от уплаты налогов, не в пример тяжелее.

— Многие наши чиновники напоминают мне персонажа из фильма «Берегись автомобиля», которому отставной подполковник в исполнении Папанова кричал: «Ты голодранец!». Повсюду, оказывается, куча «талантливых» детей, жен, полуграмотных тещ, на которых записано имущество… А для чистоты эксперимента некоторые еще и формально разводятся… Ни чести, ни совести.

— Что же делать? Как и чем бороться с коррупцией?

— По сути, все инструменты есть. Вопрос в том, как их использовать. Есть вся необходимая база. Надо заставить работать систему в тех рамках, которые существуют. А их очень много. Поверьте, даже в самые сложные периоды, мы, сотрудники КГБ, решали, действуя в рамках закона, любые задачи. Как уВысоцкого: «Сила, воля плюс — характер». Сегодня много сделано президентом, появились новые нормы и правила, но они касаются нормальных людей. Что же до коррупционеров, то они в массе своей представляют особый вид, лишенный чувства самосохранения. Посмотрите, сколько чиновников регионального звена уже колют лед на Ледовитом океане, отбывая срок! И ведь при этом число желающих погреть руки за госсчет не уменьшается. Напротив — растет!
Обратите внимание на региональные заксобрания — сколько там людей, решающих свои задачи, ради которых они и рвали зубами конкурентов на выборах. Вроде, все у человека есть — крупный бизнес, бензоколонки, строительство с баснословным доходом и даже свое персональное кладбище. Ан нет — порулить хочется! И формируется этакая «малина» с большими полномочиями, возможностями отжимать бюджет и, главное, иммунитетом на будущее.

А потому — по порядку, вот что необходимо:

1. Активизация деятельности правоохранительных органов, повышение их профессионализма. Жесткий контроль и прокурорский надзор за работой органов. Не только на стадии расследования, но и на стадии разработок. Необходимо восстановить в полном объемесистему прокурорского надзора.

2. Контроль за судебной системой. Как ни печально, но и тут много наносного. По-прежнему сильно телефонное право.

3. Тщательная проверка всех лиц, назначаемых на государственные должности, прозрачность движения средств (доходы — расходы). Это же должно касаться их родственников. Должно быть ясно, на что и за счет чего приобретена недвижимость, предметы роскоши. Ни о какой экономической амнистии в данном случае речь идти не может. Это не бизнес, это государственное управление. Пусть объясняют происхождение особняка, машин, вилл, факт обучения детей за рубежом. Пусть документированно предъявляют суммарный доход за 10 лет и балансовую стоимость имущества, в том числе детей. И не рассказывают сказки про миллионы, заработанные младенцем от первого брака и несовершеннолетним чадом. «Где деньги, Зин?»

4. Пока мы живем в таком мире, необходимо ввести тотальный контроль за чиновниками, которые осознанно пришли в эту сферу. Не исключаю установку видеофиксации в кабинетах, служебном транспорте. Здесь нет нарушений прав человека (заметьте — никого сюда на аркане не тащат), так как слишком много доверено назначенному лицу.

5. Возможно, выскажу спорное суждение, но с учетом остроты, взятки в сфере обороны и государственного управления (от уровня губернатора и выше) я бы квалифицировал не как корыстные преступления, а как «государственную измену». Аналогично — преступления следователей, прокуроров и судей. Да, спорно, но эффективно.

6. Создание комитета контроля (аналогичного Комитету партийного контроля). В принципе, такая структура есть в Администрации президента, но нужен более мощный орган.

7. Восстановление института конфискации.

8. Жесткая регламентация потребностей чиновников. Размер кабинета, его наполнение, транспорт, обслуживание, в зависимости от уровня должностного лица. И не только федерального, но и регионального уровня. Пресечение любых попыток закупки роскоши и необоснованных трат.

9. Некоторое время назад обсуждался вопрос легализации т.н. провокаций взяток в отношении чиновников, как это делают на Западе. Я был в раздумье. Даже подготовил проект закона, регламентирующий такую форму оперативно-разыскной деятельности. Однако, наблюдая за сложившейся «практикой» по реализации дел о взятках, я пересмотрел свою позицию, так как это может стать мощным провоцирующим к нарушению закона методом. Но сегодня, когда мы сталкиваемся с разнузданной и совершенно неприкрытой деятельностью по обогащению чиновников, полагал бы правильным вернуться к обсуждению этой нормы.

10. Возможно, следует вернуться к практике прошлого в части введения в судебный процессобщественных обвинителей.

Я понимаю, что кому-то все это покажется чрезвычайно жестким, но это необходимая реальность.

— Как вы относитесь к деятельности общественных структур по борьбе с коррупцией?

— А как к ним относиться, если они, по сути, не обладают никакими полномочиями? Сегодня таких образований более 1500. Если бы они хотя бы по десять коррупционеров разоблачали, а правоохранительная система доводила дела до конца, то мы имели бы 15 тысяч посадок в год! Только не надо мне говорить, что их не поддерживают на местах. Кое-где такие структуры сами становятся весьма коррумпированными и работают под контролем. Мало того, зачастую эти общественные структуры сами вовлекаются в рейдерство и вымогательство. А формы их работы? Конференции, круглые столы… Бла-бла-бла… Недавно меня пригласили на конференцию по борьбе с коррупцией. Организована она была весьма уважаемой структурой. Посмотрел список участников, а там сплошь — пчелы против меда! Руководители самых коррупционноопасных ведомств! Наверняка некоторые — в разработках… Но они же типа борцы! Я сразу вспомнил, что все арестованные и посаженные мэры и губернаторы были председателями антикоррупционных комиссий соответствующего звена. Все!

— Какую-то вы безрадостную картину нарисовали, Николай Дмитриевич…

— А вы перечитайте стихотворение Владимира Маяковского «Прозаседавшиеся», и все сразу станет на место. Работать надо!

Источник.

PS. Конфискации и ужесточение наказаний за особо тяжкие экономические преступления это конечно правильно, но как не трудно понять, сразу начнутся вопли "Не допустим новый 1937-й год", "Это не гуманно" и "Система научилась прощать". Но собственно Ковалев с такими взглядами еще в конце 90х выступал, когда по наивности думал, что сможет посадить Березовского и Ко.