Спецрепортаж из освобожденного Дебальцево (фото)

Корреспонденты "Комсомольской Правды" Дмитрий Стешин и Александр Коц пообщались с мирным населением города Дебальцево и стали свидетелями страшных рассказов людей о украинской армии.

Поселок Октябрьский на окраине Дебальцево словно пережил разрушительный торнадо. Крыш нет у половины домов, у второй половины в кровле зияющие дыры. Заборы повалены, стены пробиты снарядами, улицы пустынны. Кажется, в деревне никого нет. Останавливаемся у застывшего украинского танка с разорванным стволом. Из-за него вдруг появляются две женщины, укутанные в грязные одежды и платки.

- Как вы здесь? - спрашиваем у них.

- Ну как, все хорошо, все класс, - улыбается Елена Рева. - 25 дней боевых действий мы здесь пережили. Продуктов нет абсолютно, прям блокадный Ленинград-два. Слава богу, была картошка своя, «закупорка» какая-то. Дом разбит, жить негде — три снаряда влетели. Живу у родственницы. На работу не хожу, я медсестра по образованию. Больница в городе, я даже не знаю, целая ли она.

Городом здесь называют Дебальцево. По прямой, по трассе — пять минут езды. Но дорога заминирована и обстреливается артиллерией. По проселочным дорогам, усыпанным острыми осколками, выезжаем к «железке», вдоль которой, прямо по насыпи, проложен фронтовой «зимник». Вдоль путей, над которыми елочной мишурой и гирляндами свисают разорванные провода, въезжаем в Город. Улицы завалены рваными кусками железа, пустыми кассетными зарядами РСЗО, воткнувшимися в землю по самый хвостовик ракетами «Ураганов»... Проезжаем через все Дебальцево к центральной площади и не видим ни одного целого дома. Нет, это не Грозный образца 96 года, но масштаб разрушений все равно поражает. Как будто кто-то причесал кварталы гигантской жесткой металлической щеткой, оставив на фасадах уродливые следы и выдавив окна-глазницы. Дома мертвы, в них уже месяц нет жизни. Последние недели она теплилась только под землей.

- Три недели я сидел в погребе, - рассказывает нам местный житель Александр Петрович. - Меня спасало то, что хата теплая. Мог погреться, поесть приготовить. А люди жили без тепла, света... Уехать я не мог, у меня хозяйство, как все это бросить?

Мы стоим на центральной площади, куда ополченцы подогнали несколько КамАЗов, забитых коробками с сухпайками. Перед грузовиками — очереди измученных людей, с почерневшими от смертельной усталости глазами. Сухпайки хорошие — с трехразовым рационом, специальным химическим разогревателем. Вокруг нас собирается небольшой митинг. Многим хочется поделиться пережитым кошмаром. Людям просто надо выговориться.

- 18 дней в подвале прятались, - говорит одна из женщин. - Второй день как вылезли. Позавчера снайпер целый день стрелял в нас. Только вылезаем, он бьет.

- Нагло очень себя вели украинцы, меня зарезать пытались, - жалуется Артем. - Правосеки на перекрестке остановили: «Ты рыл окопы ополченцам». Ничего я не рыл. Напьются и начинают дебоширить. Стреляли в воздух, в собак, издевались над людьми.

- Людям под ноги стреляли, - подхватывает еще одна жительница Дебальцево. - Они считали, что это геройство. Они же тут себя чувствовали освободителями. Освободили нас, и мы для них — никто. Очень агрессивно себя вели.

- Но были и нормальные солдаты, - спорит с ней соседка по очереди. - Один, лет 50-ти, говорил, что если бы он не пошел служить, его бы посадили, а семью объявили бы сепаратистами. В городе, говорят, злые были солдаты, а у нас, в районе Лесной, — нормальные.

- Сестру у меня убили, 16-го числа, - проходит мимо старушка, навьюченная только что полученными сухпайками. - Дай бог, чтоб все закончилось. Гоните их побыстрее отсюда. Чтоб не стреляли.

Украинские военные бежали из Дебальцево так стремительно, что в укрепрайоне на главном въезде в город до сих пор живут в блиндажах собаки и кошки — ждут своих исчезнувших хозяев. Про бронетехнику, артиллерию, боеприпасы и говорить нечего — все это добро оставлено на позициях в каких-то невообразимых количествах, и, как показывает практика этой войны, бросается украинской армией в первую очередь. Причем в отличии от Иловайского котла, в Дебальцевском технику никто не пытался портить. Разве что растяжек наспех наставили. Видно, совсем уж не до того было.

Глава Военной полиции ДНР Виктор Аносов (позывной Нос), знакомый нам еще по «Славянскому сидению», коротко описывает оперативную обстановку:

- На севере Дебальцево, ближе к Углегорску, еще есть какая-то группа украинских военных. Снайпера работают. Полную зачистку мы еще не делали.

- Как вышел гарнизон Дебальцево? Киев говорит, что была великая перемога и все шли со знаменами, на броне.

Нос смеется:

- Порошенко сказал что 80% вышло. Наоборот — 20% вышло. Основная масса еще в окружении. Продолжают сдаваться. На меня вчера из «Азова» выходили по рации, сидят здесь в каком-то подвале. Так что, вы осторожно тут передвигайтесь...

Совет был не лишним — едва наша машина вывернула из Дебальцево на трассу М103, нас встретила ощетинившаяся стволами группа разведчиков. Недоразумение разрешилось и ополченец в жилете из волчьей шкуры, виновато заметил:

- А мы же вас чуть не положили. Думали, группа из города вырывается. Айда, мы вам экскурсию устроим по укрепрайону!

Начали с командно-штабной машины завалившейся в кювет. Это 13 батальон, черниговский. Машина была подбита казачьей национальной гвардией: «Мы гнали их по левой стороне Дебальцево. Они думали мы с ними из пушек перестреливаться будем. А мы со стрелковым оружием, прямой контактный бой. Они его не любят».

Идем дальше по позициям, по ковру из вещей — носков полушерстяных житомирской фабрики здесь рассыпан чуть ли не грузовик. Жовто-блакитные стяги, упакованные в полиэтилен — россыпью. Стоят «Рапиры» нацеленные на Дебальцево, с боекомплектами. Боеприпасы штабелями, форма, продукты. Укомплектованные полностью аптечки. Встречаются и вещи дорогие, полезные - бензопилы и генераторы, грузовики и МТЛБ.

Ополченцы показывают нам свой самый ценный трофей — настоящая фашистская каска с нанесенной на нее свастикой.

В этом укрепрайоне не было боев, но ощущение разгрома просто тотальное.

Из блиндажа в передовой траншее на нас выскакивает заливисто гавкающий пес. Он в ошейнике, на котором болтается вместо брелка просверленный автоматный патрон. Пес и злится на нас, и в то же время нам рад — мы вроде бы свои, в касках и бронежилетах. Пес то вбегает в блиндаж, то выбегает. То суется под руку, чтобы погладили, то отпрыгивает... Первая мысль — в блиндаже мертвец, раненый или кто-то просто затаился. Ополченец, нас сопровождавший, ставит подствольный гранатомет на боевой взвод и осторожно спускается в сырую промерзшую яму, устеленную подушками и одеялами. На столе из снарядного ящика еще слабо светит светодиодный фонарик..... Соседний блиндаж — офицерский. В траншее у входа новенький генератор, внутри — телевизор с двд-плейером. Сигареты блоками, чистенькие подушки — принесенные из Дебальцево, до которого по прямой метров триста.

- Прапора здесь жили, - зло сплевывает наш экскурсовод. - Кухня рядом.

Кухня, действительно рядом. И сами бежавшие не ушли далеко. Совсем рядом начинают ложиться «Грады», так, что отдает в ноги через подошвы ботинок. Самое время поискать укрытие, но ополченец Андрей в волчьей шкуре стоит и жмурится на первое солнышко.

Спрашиваем:

- Шкура-то лучше бронежилета?

Андрей улыбается:

- Лучшая защита, ребята, это Вера. Я проверял. И не важно во что веришь — можно в Бога, можно верить в правильное дело. Главное - верить.

Эти слова, сказанные после маленькой победы, в центре военного лагеря разгромленного врага звучали совсем по-другому и имели тяжелый и глубокий смысл.

источник