Ва-банк

«Я так хочу, чтобы лето не кончалось», — пела некогда «примадонна», которую никак не занесут в реестр иноагентов. Наверняка нечто подобное постоянно крутится в голове Зеленского.

Только нужно ему, чтобы как можно дольше не кончалась нынешняя война, по крайней мере, чтобы не был заключен мир (даже в формате перемирия, прекращения огня) в классическом понимании: обе стороны сохраняют свою субъектность, просто одна больше или меньше приобретает, а другая, соответственно, теряет.

Всем понятно, что потерявшей стороной в данном случае может быть только Киев, т. е. пэрэмогой представить завершение горячей фазы собственному населению будет невозможно. Да, наверняка многие или даже большинство вздохнут с облегчением, но вопросов к власти от этого меньше не станет, скорей наоборот. «Зачем мне Украина, если меня в ней не будет», — наверняка думает Зеленский.

Между тем дипломатическая активность и давление, требующее от Зеленского занять более реалистическую (с точки зрения банальной политической практики, обусловленной интересами своего государства) позицию, всё усиливается, причем и со стороны значительной части коллективного Запада, пусть и в основном в закулисной форме, заставляя киевских спикеров значительно изменить риторику.

Требование «границ 1991 года» как обязательное условие прекращения боевых действий практически исчезло из их лексикона, запущена более мягкая формулировка о том, что вопрос об отказе от территорий можно решить только всеукраинским референдумом, пошли обещания предоставить к концу года «реалистичный» мирный план и т. д.

Более того, как рассказывала уже «Альтернатива», в эфире пресловутого телемарафона состоялся примечательный диалог двух неофициальных говорящих голов режима: политолога Владимира Фесенко и телеведущей Натальи Мосейчук, через которых всегда вбрасывались новые «вводные».

Призывавший до этого к «войне до победного конца» внезапно Фесенко признал, что Украина не сможет выиграть войну с Россией. А дальше пошла (от обоих собеседников) и совершенная крамола: «Людям снова-таки надо пояснить: ну не проигрывает войну тот, у кого остается столица, большая часть территории, выход к морю!»; «Наш главный интерес — не просто возвращение территорий! Мы должны сберечь державу, нацию! А территорию мы сможем чуть позже вернуть».

Выглядит это как подготовка общественного мнения к «непопулярным решениям», но больше похоже на действо для отчета западным партнерам: мол, потихонечку, иначе никак, готовим страну к «неизбежному».

Немаловажно и то, что Россия чётко обозначила свою позицию по прекращению огня, выдвинув условия, которые в глазах стороннего наблюдателя, точнее представителей глобальной партии мира, выглядят вполне лояльными для Украины, исходя из ситуации «на земле».

Причем для тех, кто занимается реальной политикой, и самое сложное для Киева с политической точки зрения требование — уход с конституционных территорий Российской Федерации — выглядит вполне решаемым банальным «договорняком», когда ВСУ, лишь имитируя сопротивление, отходят с них, а потом Зеленский заявляет, что вынужден согласиться на российские предложения для «сохранения страны» в целом.

Для Украины, как государства, это действительно наилучший вариант, причём не таящий никаких рисков: весь мировой политикум знает, что российский лидер — человек слова и, если некие закулисные договоренности будут достигнуты, Россия их выполнит.

Касательно же западных «партнеров», то повторю сказанное раньше: там также сложно говорить о чёткой стратегии, даже если речь идет сугубо о США. Внутриполитическую ситуацию можно охарактеризовать как «собачью свалку», включая и внутри самой Демпартии, и нынешней администрации, что неизбежно переносится и на внешнюю политику.

Стратегия может очень быстро меняться от «успех ВСУ увеличит шансы демократов (Харрис)» до «прекращение огня до 5 ноября выбьет один из ключевых козырей из рук Трампа». Могут реализовываться разными группировками и обе одновременно, что расширяет для Зеленского возможность маневра, притом что он уже старается ни с кем не портить отношения (Кислярскому «не хотелось портить отношений с будущим губернатором, кто бы он ни был»).

Отсюда и несколько странное, на первый взгляд, политическое сопровождение атаки на Курскую область: руководство режима крайне скупо его комментирует (Зеленский на момент написания этих строк ещё никак), чуть ли не дистанцируется от него, а поскольку совсем уж промолчать невозможно, то фигуры рангом пониже объясняют операцию стремлением улучшить переговорные позиции.

Если отбросить ура-патриотические чувства «да как они посмели!?», с точки зрения того же стороннего наблюдателя-«миротворца», такой ход может выглядеть вполне допустимым. В конце концов, боевые действия уже третий год идут на «международно признанной» территории Украины и не только, и почему Киев не может ответить зеркально (в меру возможностей)?

Попытки провести чувствительные для противника с военной и особенно с политической точки зрения операции для улучшения переговорной позиции, когда речь идет лишь о смягчении условий мира, максимум — о «свести вничью», в истории случались множество раз.

Я не буду подробно останавливаться на том, что «с Россией этот фокус не пройдет», уверен, читателям это понятно и так, а с большой долей вероятности, хотя «ты веками непонятна зарубежным мудрецам», осознают это и в Киеве, и в целом в зарубежных столицах.

Существенно другое — заметные (именно это определение наиболее точно, реальная военная значимость — вторична) успехи ВСУ полностью закрывают Зеленскому путь к переговорам, тем более к достижению на них какого-либо результата, поскольку оный будет воспринят укро-патриотами как чудовищная зрада.

Тот же Фесенко в упоминавшемся выше разговоре, признаем, резонно предупреждал о неизбежных претензиях к Зеленскому: «Если ты пойдешь на мир с Россией — всё, ты предатель! Мы тебя заклеймим: ты предатель, ты предал, ты проиграл эту войну и так далее». А если мир будет заключен на фоне успехов ВСУ?

Поэтому для меня наиболее точным является определение действий киевского режима, данное Владимиром Путиным: «масштабная провокация». Некоторые посчитали его слишком осторожным: какая же провокация, когда имеет место полноценная военная операция?

Но речь ведь идет о не масштабе (который российский лидер и обозначил) события, а о целях. Согласно же словарям: «Провокация — вид психологической манипуляции, осуществляемой в интересах провокатора с целью побуждения оппонента к определённым действиям, влекущим для действующего лица негативные последствия».

Так что Владимир Владимирович абсолютно точен в своей формулировке, а на масштабную провокацию Киеву пришлось пойти, поскольку прежние, не столь крупные, желаемого результата не принесли, а от ещё более масштабной пришлось отказаться.

Как известно, 12 июля зампредставителя Минобороны США Сабрина Сингх сообщила о телефонном разговоре Белоусова и Остина. Подробностей диалога министров она не привела. Российское военное ведомство сообщило в этот раз, что министры обсуждали вопрос предотвращения угроз безопасности и снижения риска возможной эскалации.

Больше информации дала 26 июля The New York Times (а значит, ей её передали обнародовать неофициальным образом). Согласно «трем источникам» в Пентагоне, Белоусов инициировал разговор, чтобы передать предупреждение о готовящейся Украиной операции против России.

По словам источников издания, российские власти считали, что операция одобрена США. При этом, как утверждают собеседники NYT, американские власти «были удивлены этим обвинением» и «не знали о каком-либо подобном заговоре». Американская сторона серьезно отнеслась к информации от России и передала украинцам сообщение, в котором попросила не реализовывать план, если такой имеется, отмечают собеседники. NYT пишет, что нельзя понять, насколько реальной была угроза операции и в какой форме она могла бы пройти.

Это пояснил замглавы МИД России Сергей Рябков сообщив, что украинские спецслужбы планировали атаку на президента России Владимира Путина и главу Минобороны РФ Андрея Белоусова на параде в Петербурге на День Военно-морского флота.

При этом, как поясняют американские журналисты, «несмотря на глубокую зависимость Украины от Соединенных Штатов в военной, разведывательной и дипломатической поддержке, украинские официальные лица не всегда откровенны со своими американскими коллегами в отношении своих военных операций, особенно против российских объектов в тылу врага».

Далее издание приводит перечень таких украинских спецопераций, о которых Вашингтон якобы узнавал уже постфактум: взрыв грузовика на Керченском мосту, удары украинских беспилотников в глубине России и т. д. Как считают в издании, «эти операции разочаровали американских чиновников, которые считают, что они не только не улучшили позицию Украины на поле боя, но и рискуют оттолкнуть европейских союзников».

Конечно, это может быть отмазкой, попыткой перевести стрелки на «неконтролируемый» Киев, но по крайней мере отчасти это имеет место быть. Ещё Порошенко хорошо освоил технологию «хвост управляет собакой», вовсю пользуясь сформировавшейся формулой «непогрешимости» Украины, как «жертвы российской агрессии».

Любое недовольство выходками Киева выражалось лишь за закрытыми дверями, в крайнем случае через аккуратные инсайды в СМИ (как и данном случае), и часто реакция была по поговорке «А Васька слушает да ест».

Достаточно вспомнить историю с несостоявшимися президентскими выборами на Украине. Они не связаны с «противодействием российской агрессии», а требовать от других «соблюдения демократических норм» для американцев — обычная практика, и их проведения они требовали даже публично. Но эти требования Зеленский попросту проигнорировал, причем именно из опасений, что Западу они нужны для легитимной его, Зеленского, замены.

И что, съели в Вашингтоне это самоуправство, заняв официальную позицию, что их отмена — суверенное право украинской власти и не противоречит украинскому законодательству. Аналогичным образом Западу пришлось смириться с устранением Залужного, в котором и видели сменщика.

Ныне же Зеленский и вовсе меньше всего боится, что нынешняя администрация США может всерьез озаботиться некоей рокировкой в Киеве. С другой же стороны, дела у него очень неважные, и это подталкивает даже не к игре ва-банк, а к опрокидыванию всего «игрального стола». В этом его вполне могут поддерживать наиболее радикальные силы на Западе, среди которых в первую очередь приходит на ум Великобритания.

Попытка покушения на высшее руководство России относится именно к этой категории, как и вторжение в Курскую область, которое, вероятно, рассматривалось как вспомогательный удар после операции в Санкт-Петербурге, но стал основным, на данный момент во всяком случае.

Для России же в такой ситуации важно, как это двусмысленно ни звучит, «не поддаваться на провокации», при этом самим максимально их использовать в своих целях. С военной точки зрения киевская авантюра заставила его задействовать весьма значительную часть имевшихся резервов, что безусловно облегчит наступление на других участках, где у него дела очень плохи.

Вероятно, военный расчет состоит в том, что и российские силы придется перебросить под Курск, ослабив давление на других участках, дабы, исходя из политических соображений, в первую очередь очистить от противника «старые» территории, из которых ВСУ попытаются сделать новые Крынки, ослабив давление на других участках. И тут действительно хотелось бы, чтобы политика не взяла верх над тактическими соображениями.

Ведь общее правило стратегии гласит, что сужение линии фронта выгодно обороняющейся стороне и наоборот. А теперь у России все основания открывать для активных действий новые направления, что автоматически означает занятие территорий, пока не входящих (конституционно) в состав Российской Федерации.

Это, конечно, уже не только сугубо военная тактика, но и политика. Напомню, что мы писали две недели назад: «Стоит обратить внимание на обнародованный 24 мая “Консенсус Китая и Бразилии по политическому урегулированию украинского кризиса”, главным образом, на его первый пункт: “1. Китай и Бразилия призывают все вовлеченные стороны соблюдать три принципа деэскалации ситуации, а именно: не расширять поле боя, не обострять боевые действия и не совершать провокаций”».

Т. е. призыв к заморозке без формальной заморозки, когда боевые действия продолжаются, но без масштабного наступления (а ведь понятно, от какой из сторон его можно сейчас ждать), не открывая новых ТВД и, соответственно, не занимая значительных новых территорий, тем более если формально на них активная сторона не претендует.

Есть все основания полагать, что, поскольку такая позиция озвучена публично, в переговорах партнеры тем более уговаривают Москву потерпеть ещё немного, дескать, Киев постепенно дозревает до принятия нынешних российских условий, но вот потеря других регионов для него красная линия, через которую он уж точно не переступит.

Это можно понимать как плюс-минус позицию всего глобального Юга, и Россия данным рекомендациям следовала. Грубо и демонстративно её проигнорировал Зеленский, причем и п. 5: «Китай и Бразилия выступают против атак на атомные электростанции и другие мирные атомные объекты», — ведь новый фронт в непосредственной близости от Курской АЭС, которая, возможно, и была главной целью вторжения.

Таким образом, Зеленский полностью развязал нам руки в том, что деликатно назовем «ответными действиями». Ведь кто теперь (из реальных партнеров, а не откровенных врагов) сможет нас в этом упрекнуть даже за закрытыми дверями и не признать (пусть там же) полную неадекватность и недоговороспособность киевского режима, а значит, и то, что решение проблемы только в его полной ликвидации.

Александр Фидель