Из «мясорубки» под Дебальцево на скамью подсудимых

фото: Станислав Красильников/ТАСС

Россиянин Руслан Гаджиев из Адыгеи пережил «донбасский Сталинград», попал в плен под Дебальцево, и теперь ему грозит пожизненное заключение за «агрессивную войну против Украины». Следствие утверждает, что он был танкистом ЛНР, жена говорит, что он мог ремонтировать танки, но точно не воевать. Корреспондент «Газеты.Ru» наблюдал в суде украинского Бахмута (переименованный хунтой Артемовск), как тройка судей решает судьбу Гаджиева, единственного выжившего в «мясорубке» под Дебальцево.

В январе 2015 года во время боев под Дебальцево 43-летнего Руслана Гаджиева взяли в плен. В ходе наступления три танка прорвались на опорный пункт ВСУ и были подбиты. Все, кроме Гаджиева, в том бою погибли.

Через пять дней после боя СБУ выложила ролик, в котором человек в спортивном костюме рассказывает, что в начале декабря 2014 года в Ростовской области был с товарищем арестован за езду нетрезвыми за рулем, сел на пятнадцать суток и там ему люди в форме настоятельно предложили поехать в Донбасс. Тем рассказчиком оказался Гаджиев, которого в украинских СМИ называли танкистом батальона «Август» армии ЛНР. «Нам говорили, что надо помыть танки от солидола и «протянуть» их», — говорил он на камеру.

По его словам, в участке у него забрали паспорт, а потом на ГАЗ-66 привезли в Донецк и уже оттуда в город Красный Луч.

«Привезли нас к шахте, территория была полностью огорожена и забита танками, их пригнали с консервации, с полигона», — продолжал Гаджиев. Дальше он рассказал, что его танк подбили в поле, куда он получил приказ следовать. «Я очнулся, когда уже все стихло, обращались со мной по-человечески, как с военнопленным», — вспоминал он, призвав в конце не смотреть российское телевидение.

«Сталинград под Санжаровкой»

Рассказы участников того боя сильно разнятся. Кто успел увидеть четыре танка, кто шесть, кто был ранен в начале боя, у кого и вовсе уже не спросишь. Руслан Гаджиев как механик-водитель видел то, что смог рассмотреть из своего танка. Но попал он в историю страшную и знаменитую.

На Украине бои на высоте 307,5 на опорном пункте «Валера» называют «Сталинградом под Санжаровкой». Опорный пункт украинцы назвали в честь командира танкового взвода 17-й бригады, который первым пришел на высоту. 25 января 2015 года высоту обороняли бойцы разных украинских подразделений: 128-й горно-пехотной бригады с парой БМП и танк «Бугай» из 17-й танковой. Опорный пункт держался до 18 февраля, его покинули уже после окончания переговоров по «Минску-2».

Самый жаркий бой вокруг высоты как раз и случился 25 января, когда высоту атаковало пять танков ополчения при поддержке БТР и пехота. На позицию ворвались и там погибли три танка – один Т-72 и два Т-64.

Таких ожесточенных боев, когда все стреляли практически в упор и танки давили пехоту гусеницами, на донбасской войне не так уж много. По воспоминаниям украинских участников боя, танки жгли гранатометами, люки забрасывали гранатами, а когда экипажи пытались покинуть свои машины, то их убивали уже снаружи.

Эту «мясорубку» и пытается сейчас разложить по полочкам суд в Бахмуте, где слушается дело Руслана Гаджиева, который сидел за рычагами одного из Т-64.

Суд в Бахмуте

Бахмут (Артемовск) — город небольшой, чистый и прифронтовой. Можно сказать, что наряду с Краматорском и Мариуполем это третья столица Донецкой области. В Мариуполе расположились СБУ, полиция и областной прокурор, в Краматорске — военно-гражданская администрация, а вот Бахмуту достался областной апелляционный суд с частью областной прокуратуры, чтобы было кому поддерживать обвинение. До Дебальцево отсюда рукой подать, на трассе постоянно встречается боевая техника, в городе люди в камуфляже с оружием и без, памятник коммунисту Артему в центре уже демонтирован, но строгий блокпост при въезде еще украшает стела с названием «Артемовск».

На улице рядом с судом заброшенный дворец культуры, доска объявлений с многочисленной рекламой автобусных рейсов в города России и буйно цветущие вишневые и абрикосовые деревья.

При этом суд над Русланом Гаджиевым очень представительный. Российских граждан, которым по столь тяжким статьям грозит пожизненное заключение, здесь еще не было, поэтому танкиста судит коллегия из трех судей, а обвинитель — авторитетный военный прокурор из генеральной прокуратуры Украины, который раньше поддерживал обвинение против осужденных по тем же статьям россиян — майора-снабженца Владимира Старкова и снайпера Ивана Горбунова. Защищает его Валентин Рыбин, адвокат одного из осужденных «бойцов ГРУ» сержанта Александра Александрова. О Гаджиеве Рыбин узнал от еще одного своего клиента-россиянина Олега Хлюпина. «Я зашел к нему в СИЗО, и он сказал мне, что у них в киевском СИЗО есть русский танкист и его все гнобят! — вспоминает Рыбин. — У россиян, которые воевали против Украины, очень сложные отношения с местным контингентом, я многих защищал, и всем было очень тяжело».

В просторном и новом зале заседаний суда два плазменных телевизора, где суд и Гаджиев видят допрашиваемых свидетелей, потерпевших и адвоката Рыбина. Свидетели — выжившие участники того самого боя, они же вместе с родственниками погибших проходят по делу как потерпевшие. Согласились участвовать в суде пока не все. Всего в деле девять потерпевших и 30 свидетелей, которые разбросаны по всей Украине. Бой был давно, и почти все участники его уже демобилизованы.

Первой идет видеоконференция с судом Любарского района Житомирской области. Украинский солдат, сражавшийся в том бою, сейчас уважаемый человек, глава сельсовета. Он обстоятельно рассказывает, что бой начался 25 января в 11 часов, что до этого их опорный пункт три дня обстреливали из орудий и «Градов», что он видел лично четыре танка, два из которых смогли ворваться на их позиции и давили окопы и блиндажи, стреляя из танковых пулеметов. Что ему в ногу попало три пули, и он теперь инвалид третьей группы. Но до ранения он увидел танк, который зашел с тыла их «опорника» и из «Мухи» (одноразовый противотанковый гранатомет советского производства) попал тому в бок и перебил гусеницу. Танк свалился в сторону, въехал в украинский «Урал» с боекомплектом и застрял. После чего у танка открылись люки и экипаж попытался выбраться наружу, но украинские бойцы подбежали и забросали люки гранатами.

Тут по видеоконференции раздался вопрос адвоката Рыбина: «Вы понимали, что в танке находятся люди и последствия своих поступков?» «Ну, да. Или они нас, или мы их», — удивленно ответил украинец.

Показания этого свидетеля интересны тем, что он смог опознать Руслана Гаджиева. После ранения он поехал с другими бойцами на соседний блокпост за помощью, и, пока его раны обрабатывали в блиндаже, туда привели пленного, одетого только в теплое нательное белье. Солдат вспоминает, что тот стоял на коленях с закинутыми за голову руками в метре от него. Вопроса адвоката Рыбина «почему неодетый, с руками за головой и на коленях?» солдат опять не понял. «Так это ж блиндаж, вдруг он оружие схватит какое?» — вопросом на вопрос ответил он.

Еще он рассказал, что в схватке только в его подразделении погибли пять человек, среди которых командир. И что всего опорный пункт «Валера» обороняли 40 украинских солдат.

Следующая видеоконференция с Индустриальным районным судом города Днепропетровска. Боец Леонид служил в 17-й танковой бригаде, и его танк единственный был выдан пехоте для обороны опорного пункта «Валера» под Санжаровкой.

По словам Леонида, «боевые столкновения шли с 19 января, а 25-го пошли в атаку танки, первый раз в 9 утра, а второй ближе к обеду». Он видел шесть танков, его экипаж отбивался, пока были снаряды, потом он покинул танк и воевал вместе с пехотой. «Видел, как один танк наехал на «Урал» и его подбили, — говорит Леонид. — Второй прорвался на танковый капонир и вместе с третьим начал давить людей в окопах. Вот как раз третий танк проехал через меня, я потерял ногу, задавил еще двоих и заехал на нашего корректировщика огня, и на его руке этот танк и подбили. А Гаджиева этого как раз из второго танка достали. Люки командира и заряжающего забросали гранатами, а механик-водитель от экипажа отделен, поэтому и уцелел, и вырвался из нижнего люка в одном белье. Но я его не узнаю сейчас, наверное, не до того было, и далеко!»

Это и был Руслан Гаджиев. Потому как больше никто из экипажей атаковавших танков в живых не остался.

Ногу этому украинскому солдату ампутировали. Сейчас он инвалид и говорит, что лично знал восьмерых убитых. Показания обоих солдат шли на украинском, но рядом со стеклянной клеткой Гаджиева сидела местная учительница-переводчик.

Судьи дотошно спрашивали у последнего украинца, например, есть ли у него материальные претензии к Руслану Гаджиеву, чтобы зафиксировать это в деле и потом подать иск о компенсации лично к россиянину. Тот растеряно отвечал: «Какую такую шкоду (ущерб. — ред.)? Нет к нему претензий. Я родину защищал».

Со всеми техническими перерывами и коммуникацией с тремя украинскими судами (адвокат Валентин Рыбин выступал, находясь в Шевченковском районном суде Киева) прошло больше трех часов заседания. Руслан Гаджиев от своих показаний на предварительном следствии отказался, они исключены из дела. Когда придет черед защиты, он расскажет свою версию.

В один из технических перерывов корреспондент «Газеты.Ru» поговорил с Гаджиевым шепотом через решетку.

— Чего вы ждете от суда?

— А что ждать? 15 лет или пожизненное дадут…

— Вы военный?

— Да нет, и в армии я даже не служил. Просто работал на Ставрополье трактористом когда-то, а последние восемь лет сварщиком в Краснодаре. Сам я из Адыгеи. В декабре 2015 года вот приехал в Луганск. То, что под камеры сразу говорил, неправда, конечно. Боялся, что убьют, и говорил, что милиция, мол, меня отправила. Но в ЛНР я тоже никаких бумаг не подписывал и денег никаких не получал ни разу! Я не наемник!

— Вы помните, как попали в плен?

— Да что вспоминать? Тут такого наговорят… Не знаю я, стреляли ли по ним три дня, четыре. Для меня много непонятного. Мы колонну вели, боекомплект был какой-то, но у меня, например, танк был неисправный, башня влево не поворачивалась. И получается, что мы-то колонну вели, а вот наше командование знало, куда мы едем, и получило такую себе разведку боем. И ребят столько положили! Не знаю их фамилий даже. Бой короткий был. Это третий танк у меня был, а командира и наводчика своих я за 12 часов до этих событий увидел первый раз, не познакомились толком.

Их не гранатами закидали, а расстреляли рядом с танком прямо на моих глазах. А я еще прикладом получил и одежду потерял…

Семья у меня есть, сын 1994 года, как бы сюда не поехал… Вы в Москву пишете? Напишите от меня, чтоб не ехал!»

Руслан на листочке написал телефон и адрес свой жены Натальи, попросил передать привет.

Супруга Гаджиева рассказала «Газете.Ru», как ее муж попал на войну в Донбасс.

«Он уехал в конце декабря 2014 года, 23-го числа, сказал, что едет на восстановительные работы, агитировал их батюшка из нашей церкви, говорят, его потом самого видели в Луганске. Руслан говорил, что надо людям помочь, он много телевизор смотрел, переживал, что из-за политиков гибнет мирное население, все кругом разрушено. А он же у нас на все руки от скуки, вот все руками может: и сваркой занимался, и отделкой, и электрикой, на всех шабашках трудился. Он самоучка, может любую машину или трактор по винтикам разобрать и обратно собрать, танк наверняка тоже смог бы, — рассказывает Наталья. — Руслан очень мирный человек, в армии не служил, в званиях не разбирается, оружием никогда не интересовался, на охоту не ездил. Вот на рыбалку пойти — это его, а чтобы стрелять в кого-то?! В принципе невозможно!»

Он позвонил ей в тот же вечер, когда уехал, уже из Ростова (от поселка до Ростова всего 270 км). А уже на следующее утро позвонил снова и сказал, что сейчас в Луганске. «Нам сказали, что сейчас мы танки починим и нас отпустят, — вспоминает тот разговор Наталья. — Я даже ничего не поняла, какие танки, почему отпустят, их что — держат где-то? Но связь уже оборвалась. Потом снова звонил, с Новым годом поздравлял. Я его спросила: когда домой? А он: еще пару дней, и приеду. А потом я увидела ролик на украинских сайтах, где он рассказывает про то, как его танк в бою подбили.

Я думаю, ему эту речь написали, чтобы он ее заучил и на камеру рассказал.

Он безумно любит моих детей (общих у них нет. — ред.) и шестерых внуков. За эти почти полтора года, что он сидит, он дважды звонил мне из Киева, говорил, что допросов нет, его никуда не вызывают, следственных действий не ведется. И один раз уже звонил из Артемовска, но все эти разговоры очень короткие, буквально минутку-две. Поехать я к нему не могу, на мне внуки, да и зачем я буду рисковать?»

Второе минское соглашение предусматривает обмен пленных «всех на всех», но с момента его подписания в феврале 2015 года этот процесс постоянно тормозится — стороны не могут согласовать списки и определиться с тем, на кого распространить договоренности. Следующий раунд обмена пленными запланирован на 1 мая. Украинская сторона в обмен на 25 человек — как военнослужащих, так и гражданских — должна освободить 50 участников «донбасских вооруженных формирований», как их называют на Украине, предварительно помиловав семерых из них, уже приговоренных к реальным срокам.

Руководство ДНР и ЛНР оценивает число удерживаемых украинской стороной в 950 человек (речь идет и о россиянах, которые воевали на стороне Республик), Киев настаивает на освобождении 114 украинцев.

Источник «Газеты.Ru» в генеральной прокуратуре Украины на условиях анонимности говорит, что не представляет себе обмена Гаджиева. «Если он будет, то будет очень «дорогим». В этом бою девять убитых, 12 раненых украинских солдат, и наверняка дадут ему ПЖ (пожизненное заключение. — ред.). Тут что-то такое эксклюзивное должно быть на обмен, чтобы не вызвать протестов в обществе. Да и до приговора рано говорить о чем бы то ни было».

По словам Натальи, ей иногда звонят из ФСБ и интересуются, нет ли у нее новостей о муже. «Я от них новостей жду, надеюсь, что мужу помогут наши власти, а они у меня их узнать пытаются», — удивляется женщина. Российская сторона, впрочем, все-таки принимает определенное участие в судьбе Гаджиева. Адвокат Валентин Рыбин сказал «Газете.Ru», что осуществляет его защиту в том числе на личные деньги российского консула в Киеве Алексея Грубого.

Пока по делу Гаджиева выступила лишь половина потерпевших и свидетелей, и сколько будет идти этот процесс, прогнозов никто не делает. По словам адвоката Рыбина, от уполномоченных лиц в ЛНР он добился лишь короткой фразы, что Гаджиев есть в списках на обмен. Наталья говорит, что в любом случае будет ждать мужа и что никто в семье не верит в его виновность. Священник тот, кстати, что агитировал мужиков поехать в Донбасс, по ее словам, в пьяном виде сбил на машине человека, за что его лишили прихода и выгнали из поселка.

Дмитрий Кириллов (Бахмут), Елизавета Маетная

Донбасс, украинский суд, российский гражданин, военнопленный