© РИА Новости / Григорий Сысоев
Перед началом выступления на заседании Валдайского клуба Владимира Путина попросили дать инструкции по применению многополярного мира. И хотя президент заметил, что инструкции просят для того, чтобы потом им не следовать, в его последующем выступлении содержались четко сформулированные принципы нового, формирующегося мира. Сформулированные впервые — и уже поэтому валдайская речь может быть отнесена к числу важнейших путинских выступлений за все годы. Как и в случае с речью мюнхенской, ее смысл и значение будут раскрывать постепенно. Это не значит, что Путин предложил программу необходимых действий, — он специально подчеркнул, что все меняется очень быстро, причем меняется кардинально, и готовыми нужно быть к чему угодно, но он поставил диагноз и предложил параметры, по которым возможно выстраивать лечение. У Путина нет жесткого рецепта, но у него есть понимание того, с чем мы сейчас имеем дело, когда говорим о меняющемся мироустройстве.
Само по себе рождение многополярного мира было спровоцировано попытками, как отметил Путин, «установить и сохранить глобальную гегемонию» и стало «ответом международной системы и самой истории на навязчивое стремление выстроить всех в одну иерархию, на вершине которой находились бы страны Запада». Причем провал этого плана глобализации (англосаксонской, атлантической) был запрограммирован, по сути, изначально, и тот же Путин в 2007-м году в Мюнхене фактически говорил именно об этом. Но сейчас, когда крах проекта атлантической глобализации стал виден уже всем, необходимо формулировать принципы если не функционирования, то как минимум формирования нового миропорядка — и Путин сделал это, очертив рамки, в которых сейчас действуют государства.
Их всего шесть: большая открытость, ведущая к общей неопределенности; динамичность перемен; демократичность в смысле расширения числа игроков; цивилизационное разнообразие; договороспособность для поиска решений; усложнение достижения прочного баланса сил.
Разберем все пункты.
На первое место Путин поставил «намного более открытое пространство внешнеполитического поведения». Он даже назвал его творческим, но заметил, что при этом «практически нет ничего заранее предопределенного, все может пойти по-разному». И здесь «многое зависит от точности, выверенности, степени выдержанности, продуманности действий каждого участника международного общения», то есть возрастает не только ответственность лидеров стран, но и значение уровня их компетентности, опыта, мудрости. Многие ли отвечают вызову времени? Путин не говорил об этом, но отметил, что «на этом обширном пространстве, конечно, легко заблудиться, потерять ориентиры, что, как мы видим, довольно часто и происходит». В эпоху глобальных перемен важны как убеждения (мировозрение, философия) политического лидера, олицетворяющего свою страну, его представления о желаемом мироустройстве, так и его опыт, знание, умение работать вдолгую, выстраивая отношения с другими игроками, видение и понимание им всей сложности мироустройства.
При этом просто настроиться на игру вдолгую недостаточно — скорость перемен огромна. Это второй принцип многополярности по Путину: он сформулировал его как то, что «пространство многополярности очень динамично»:
«Перемены происходят быстро, как я уже сказал, и порой внезапно, просто в одночасье. К ним, конечно, очень трудно подготовиться, их порой невозможно предугадать. Реагировать приходится моментально, что называется, в режиме реального времени».
Тут, на первый взгляд, все просто: в ходе формирования многополярного мира многие процессы ускоряются, время сжимается, нужно реагировать и действовать очень быстро. Время становится важнейшим фактором, а скорость реакции определяет твои позиции на следующем повороте. Но дело здесь не только в общем ускорении хода времени, в том числе глобального, международного, дипломатического, а в том, что для подобного ускорения накопились объективные причины. Причем как внутриполитические (в самых разных странах, от США до Непала), так и глобальные: глобализация, основанная на гегемонии Запада, провалилась, а накопившиеся за ее время, созданные, а порой и просто сдерживаемые ею проблемы выплеснулись на поверхность. Поэтому часто просто невозможно предсказать, где заискрит в следующий раз, а быстро реагировать необходимо, тем более если речь идет о великих или даже региональных державах. Никто из них не может позволить себе взять паузу и понаблюдать за развитием событий, потому что тем самым рискует оказаться вне игры сначала на данном конкретном участке, а в случае повторения подобных ситуаций — и на всем поле.
При этом количество игроков на мировой арене увеличилось — и этот третий принцип Путин обозначил как то, что мировое пространство стало «гораздо более демократичным». Тут нет иронии: демократичным, то есть с большим количеством участников. Причем не только политических, то есть государств, но и экономических — это и национальные корпорации, и транснациональные — причем их политика далеко не всегда совпадает с политикой тех стран, к которым относятся их владельцы. Особенно если мы говорим про формально единый Запад.
Путинское замечание о том, что «никогда на мировой арене не было такого количества стран, влияющих или стремящихся влиять на важнейшие региональные и глобальные процессы», связано не просто с общим ростом числа государств мира, а с закатом глобального англосаксонского проекта: те, кто еще вчера не осмеливался перечить гегемону, сегодня понимают, что мир меняется, что можно не только обрести реальный суверенитет, но и поучаствовать в формировании нового мирового порядка. Поэтому, естественно, все региональные и даже глобальные проблемы, споры, конфликты усложняются — но это позитивный, а не негативный процесс.
Естественно, формально куда проще было договариваться в условиях не только западного колониального господства, но даже и западной гегемонии — там достаточно было, чтобы пришли к согласию между собой «белые люди». Даже в эпоху двухполярного мира СССР и США могли достаточно серьезно влиять на региональных игроков и региональные проблемы, хотя порой как раз их соперничество провоцировало региональные конфликты, а нередко, наоборот, они оказывались втянуты в совершенно ненужные им региональные противоречия. Но все договоренности эпохи западного (или двухполярного) мира были временными и часто лишь имитирующими настоящее решение (и, наоборот, закладывающими «мины замедленного действия»), потому что нередко не учитывали интересы соседних стран или региональных держав. Сейчас эти игроки не просто появились — они окрепли и собираются принять серьезное участие как в региональных проблемах, так и в строительстве нового миропорядка. Это уже не единицы, а несколько десятков государств Глобального Юга, игнорировать которые и не получится, да и не нужно. Россия как раз и делает ставку на усложнение мирового порядка, потому что только так и формируется многополярный мир.
С этим напрямую связан и четвертый тезис Путина — цивилизационный: «Большую роль, чем когда-либо, играет культурно-историческая и цивилизационная специфика разных стран. Надо искать точки соприкосновения и совпадения интересов».
Потому что никто уже не готов играть по правилам, заданным кем-то одним и где-то далеко, добавил президент, «как у нас один очень известный шансонье пел: «там, за туманами». Ну или там, за океанами». Это вообще главный смысл и суть нового миропорядка — цивилизационное разнообразие. Цивилизаций в мире на порядок меньше, чем государств, но вокруг каждой формируется своя зона притяжения, влияния, общих интересов. Цивилизационное разнообразие мира — это главное отличие нового миропорядка от провалившегося проекта атлантической глобализации, когда все человечество должно было быть в перспективе стандартизировано, лишено национальных, культурных, цивилизационных признаков. Цивилизационные различия велики, но разным культурам будет проще договориться между собой, чем с наднациональными, внецивилизационными (а со временем и пост-, то есть уже не совсем человеческими) глобалисткими элитами.
А договариваться нужно будет практически обо всем, и это пятый тезис Путина — о поиске баланса и гармонии: «Любые решения возможны только на основе договоренностей, которые устраивают все заинтересованные стороны или подавляющее большинство. Иначе никакого жизнеспособного решения не будет вовсе, а лишь громкие фразы будут и бесплодная игра амбиций».
При новом миропорядке никто не может навязать, продавить свое мнение вопреки воле других, потому что принятое таким образом решение просто не будет работать, не будет выполняться. Убеждать, искать компромисс, учитывать (или хотя бы честно пытаться это делать) интересы других — это единственный метод построения нового миропорядка, включая и новую архитектуру мировой безопасности. Запад еще долго будет по совокупной мощи (военной, финансовой, информационной) сильнее всех остальных, но его уже не признают ни в качестве гегемона, ни в качестве учителя. Ему придется учиться по-настоящему договариваться с «мировым большинством», если он не хочет, чтобы оно со временем действительно сплотилось в единый антизападный альянс.
Конечно, в самой природе многополярного мира заложены и риски. Или, как сказал Путин, «возможности и опасности многополярного мира неотделимы друг от друга»: «Конечно, ослабление диктата, наличие которого отличало предыдущий период, расширение пространства свободы для всех — это несомненное благо. Вместе с тем в таких условиях гораздо сложнее найти и установить этот самый прочный баланс, что само по себе явный и чрезвычайный риск».
Найти устойчивое равновесие, баланс действительно очень сложно. Путин специально отметил, что «и участников процессов много, и силы эти самые несимметричные, сложно составленные. У всех свои выигрышные стороны и конкурентные преимущества, которые в каждом случае создают уникальную комбинацию и композицию». Более того, многополярный мир «кажется хрупким и неустойчивым, потому что невозможно навсегда зафиксировать положение вещей, надолго определить расстановку сил». Все действительно так, но однополярный мир был не просто гораздо хуже многополярного: он был просто опасен, потому что угрожал самому существованию многообразия человеческих цивилизаций. Отказ от него объективен и безусловен, а на пути строительства нового миропорядка сложность является не недостатком, а преимуществом: «сегодняшний мир — чрезвычайно комплексная, многоаспектная система. И чтобы правильно описать, осмыслить ее, недостаточно простых законов логики, причинно-следственных связей и возникающих из этого закономерностей. Тут нужна философия сложности — что-то сродни квантовой механике, которая мудрее, сложнее в чем-то классической физики.
Однако именно благодаря этой сложности мира общая договороспособность, на мой взгляд, все-таки имеет тенденцию увеличиться. Ведь линейные односторонние решения невозможны, а нелинейные и многосторонние решения требуют очень серьезной, профессиональной, непредвзятой, творческой, временами нестандартной дипломатии».
Таков путинский призыв — к философии сложности многополярного мира.
